Мик Фаррен - Джим Моррисон после смерти
– Прошу прощения.
– Ты подумал, что это будет большая экзотика, чтобы у нас тут расхаживали всякие чужеземки без маркировки? Что наша почтённая публика, плебей немытый, возбудится на эту незарегистрированную блядищу?
– Ну, я бы сказал чуть иначе, но да, основная идея была такая.
– Тогда, может быть, ты мне расскажешь, что будет, когда начнутся торги и клиенты бросятся делать заявки по её штрих-коду?
– Они обнаружат, что у неё нет никакого штрих-кола.
– И что будет дальше?
Помощник понял, что его загнали в угол, и виновато пролепетал:
– Клиенты придут в замешательство.
– А что бывает, когда клиенты растеряны и сбиты с толку?
– Они перестают торговаться.
– А если они перестают торговаться?
– Торговля у нас не идёт.
– А если у нас не идёт торговля?
– Мы умираем мучительной смертью.
– Теперь ты понял, почему тебе просто противопоказано думать самостоятельно?
Помощник упорно смотрел на свои сандалии. Кажется, он молился, чтобы Толстый Ари переключил своё начальственное внимание с его скромной персоны на что-то другое, более достойное сего внимания. Но он молился не тем богам, потому что боги, к которым он мысленно обращался, его не услышали. Толстый Ари смотрел на него сверху вниз, яростно сверкая глазами. Сэмпл, кстати, заметила, что в окружении Толстого Ари не было ни одного человека не то что выше его, а хотя бы одного с ним роста.
– И что ты теперь будешь делать?
В эту ловушку ассистент не попался.
– Не знаю, шеф. Что я теперь буду делать?
– Ты отведёшь её к доктору М., и пусть он её отмаркирует. Причём бегом отведёшь.
Ассистент энергично закивал головой:
– Да, шеф. Уже бегу.
– Когда её отмаркируют, она сможет называться товаром уже на законных основаниях, а мы сможем назначить начальную цену. По цене их узнаете их.
Ассистент продолжал кивать, как заведённый:
– Не беспокойтесь. Сейчас мы её отмаркируем.
Когда слово «отмаркировать» прозвучало в первый раз, Сэмпл сразу насторожилась. Инстинкт самосохранения упорно подсказывал, что надо немедленно что-то делать. Когда же это кошмарное слою прозвучало в третий раз, Сэмпл проговорила, не думая:
– Меня нельзя маркировать. А то мне придётся заново создавать все тело.
Толстый Ари даже и не взглянул в её сторону:
– Заткнись.
Помощник нахмурился:
– Даже если её отмаркируют прямо сейчас, она всё равно будет, как пьяная, после наркоза. До начала эфира она не отойдёт.
– Ну так пусть маркируют без наркоза.
– Нет! – закричала Сэмпл.
На этот раз Толстый Ари всё-таки соизволил взглянуть на неё:
– А ты заткнись. Ты здесь вообще ничего не решаешь.
– Я не дамся маркироваться!
Похоже, даже помощник был на её стороне:
– Если без анестезии – это уже штрафная маркировка.
Толстый Ари повернулся к нему:
– И что?
– У нас нет полномочий на карательные действия. Мы не можем так просто взять и выжечь ей клеймо без наркоза.
Толстый Ари опасно прищурился:
– Когда до эфира остаётся всего два часа, я могу все.
– Может так получиться, что она всё равно не сможет выйти на подиум.
– Но она ведь будет в сознании? Закуём её в цепи, вытащим волоком – представим как покорный объект для садистских игрищ.
При словах «выжечь клеймо» сердце у Сэмпл упало. Она не придумала ничего умнее, чем сыграть истеричную рабыню. Она бухнулась на колени, схватила Толстого Ари за полу кафтана и закричала дурным голосом:
– Не надо жечь мне клеймо! Так нельзя! Я же вам не какой-нибудь бычок!
Впрочем, Толстый Ари остался равнодушным к её надрывным, истошным воплям. Он резко вырвал у Сэмпл полу кафтана, в которую та вцепилась, казалось бы, мёртвой хваткой.
– Позовите охрану. Если будет орать, вставьте кляп.
– Но для штрафной маркировки нужны соответствующие бумаги. Если без документов, у доктора могут быть крупные неприятности. Он вряд ли возьмётся.
– Тогда напомните доктору Менгеле, что он остался мне должен за два последних комплекта близнецов.
* * *– Медосмотр – обязательная процедура для всех форм жизни, которых мы принимаем к себе на борт. Такое правило. И оно не обсуждается.
Джим расправил плечи и выпрямился в полный рост. Пока что последнее слово всегда оставалось за этими глазастыми недомерками, и его это порядком достало. Пора заявить о своих правах. Джим не знал, сможет ли он напугать или хотя бы смутить этих тщедушных уродцев своим ростом и массой, но попробовать стоило. Тем более что других козырей у него не было.
– Обсудить можно все, – сказал он. – При желании.
Пришелец, который говорил густым прокуренным басом а-ля Хэмфри Богарт[19], и пришелец, который медик, стояли плечом к плечу в луче света. Просто стояли, и все – они не попятились и не двинулись к Джиму. Они смотрели на него своими огромными загадочными глазами, но испуганными не выглядели ни разу.
– Примерно такого ответа и следовало ожидать от землянина.
– Да неужели?
Пришелец, который Богарт, затянулся несуществующей сигаретой.
– Он прав, приятель, вы – прирождённые смутьяны. Иными словами, ходячий геморрой.
– Да неужели?
– Это повторное заявление даст все основания предположить, что дальше пойдут угрозы.
Хотя Джим ни за что бы в этом не признался, пришелец-доктор был абсолютно нрав. Он уже прикидывал свои шансы. Вряд ли эти худосочные эмбрионы окажут достойное сопротивление, если дело дойдёт до драки. Катастрофа НЛО в Росуэлле показала, что пришельцы – отнюдь не бессмертные боги. Там по всему чайному полю валялись исковерканные тела, в большинстве своём – мёртвые, правильно? Значит, их можно ранить, можно убить. Но у них наверняка есть какие-то хитрые штуки, типа как в научно-фантастических книжках. Невидимые силовые поля, скрытое смертоносное излучение. Против такого простая атака «в лоб» не сработает. Тем более что Джим уже видел, на что способна эта глазастая мелкота – достопамятный трюк с бутыльком, когда пришелец сначала поставил его на воздух, а потом заставил исчезнуть одной силой воли. Надо думать, они умеют не только бутылки телепортировать. Джим рассудил, что не стоит пока изображать из себя разъярённого Джона Уэйна[20], скорого на расправу, и попробовал продолжить мирные переговоры, взывая к инопланетному разуму:
– Если строго придерживаться выбранной терминологии, то я никакая не форма жизни. Скорее метафизическая сущность. Поскольку я уже умер.
– Ты здесь, следовательно, ты существуешь. А если ты существуешь, ты должен пройти обязательный медосмотр.
Джиму очень хотелось, чтобы эти чёртовы пришельцы хотя бы глазами моргали, пусть даже изредка. Но они просто таращились на него, да ещё и Декарта перефразировали, уроды. Вообще-то такая манера была у Дока Холлидея, и Джим подумал, что они, возможно, позаимствовали эту идею именно у него. У него было стойкое ощущение, что эта двое при всей своей внешней невозмутимости активно общаются между собой с помощью телепатии и при этом смеются над ним по-своему, по-инопланетному.
– Да, все правильно, я здесь, но это ещё не даёт вам права проводить надо мной всякие эксперименты. Я это к тому, что ведь всякое может случиться.
– Так тем интереснее. Мы проводим эксперименты и смотрим, что будет. Собственно, в этом и смысл всякого эксперимента, правильно?
– Да, наверное, за одним исключением…
– За каким исключением?
Джим вдруг задумался: а что они, собственно, собой представляют, эти пришельцы? Тут есть два варианта: либо они «законные» обитатели загробного мира, либо они вторглись в это пространство так же бесцеремонно, как и на Землю. Джим решил не гадать, а спросить прямо:
– Насколько я понимаю, вы тоже мёртвые, да?
По лицам пришельцев было никак невозможно понять, как они отнеслись к данному заявлению, но что-то подсказывало Джиму, что его проницательное замечание не произвело на них ни малейшего впечатления.
– Нет, мы не мёртвые.
Пришелец, который Богарт, добавил:
– Уж поверь нам на слово, Джим. Мы очень даже живые. И сейчас мы тебя осмотрим. Причём очень тщательно. Даже в задний проход залезем.
Джим мог бы поклясться, что пришелец, который медик, чуток скривился.
– Образно выражаясь.
– Тогда что вы делаете в нашем, в смысле – для людей, загробном мире?
– Наша миссия: поиск новых форм жизни и новых цивилизаций. По всей Вселенной.
– Вот только не надо мне парить. Ещё и «Star Trek» приплели.
– Ты узнал?
– Я же не идиот.
Пришелец-медик развёл руками, как бы давая понять, что он давно разуверился в людях. В смысле – в землянах.
– Вас не поймёшь. Иногда такие чертовски умные – это что-то, а иногда проявляете поразительный идиотизм. Причём заранее никогда не знаешь.
