Томас Гунциг - Смерть Билингвы
Уходя, Никотинка оставила мне несколько таблеток обезболивающего, которое прописал врач. От них мне становится хорошо, такое ощущение, что лежишь в облаке мягкой ваты. Я подумал, что все могло бы обернуться совсем по-другому. Например, если бы мне удалось успокоить Моктара, разыскав его в холодной ночи после того, как ушел Моиз Бен Аарон… Если бы я тогда обнял его и сказал: «Друг мой, не убивайся так из-за сестры, мы обязательно что-нибудь придумаем. В глубине души она тебя любит, пусть и по-своему, но ведь любит же. И я тоже тебя люблю. Давай-ка бросим все это, уедем отсюда, вернемся домой». Но, конечно, я ничего такого не сказал и в ту ночь остался один у себя в номере, слушая, как оконные рамы скрипят от ветра. А рано утром кто-то из часовых, отправившись пописать за ангар, наткнулся на труп Сюзи, бесформенную массу серой плоти в синих пятнах. Она свернулась на снегу в позе зародыша, а ее одежда, одежда шлюхи, валялась вокруг, жалкая, как вереница сирот на школьной экскурсии.
49
Моктару уже сообщили. Я застал его стоящим над обнаженным телом сестры в окружении двух-трех любопытных, которые похлопывали его по спине, а он, казалось, не замечал их присутствия. Мне он не сказал ни слова, даже не взглянул в мою сторону, молча собрал одежду сестры и засунул в карман. Потом, не обращаясь ни к кому конкретно, Моктар попросил, чтобы тело чем-нибудь прикрыли. Кто-то сбегал в столовую и принес клеенку в цветочек. Картина получилась едва ли не забавная. Пятерых виновных нашли без труда, благодаря свидетелю, который видел, как они выходили из бара вместе с Сюзи. Те во всем признались, понимая, что отрицать очевидное — только навлекать лишние неприятности на свою голову. Дирк рассказал, как вместе со своими четырьмя новыми приятелями, теми самыми, которые торговали полароидными снимками мертвых девушек и фильмами об изнасилованиях, встретил в баре Сюзи. Уже вдрызг пьяная, она вовсю приставала к посетителям. К тому времени все пятеро тоже успели порядком набраться, сняв фильм и продав кассету. Они стали выпивать вместе с Сюзи и, по их словам, «здорово повеселились». У самой Сюзи, как она сказала, день не задался, и она предложила им специальную цену на пятерых. Забавное было предложение, как будто речь шла об экскурсии. Они еще посмеялись и еще выпили. А потом один из пятерых, так никогда и не выяснилось, кто именно, сказал, что они не прочь пойти на экскурсию. Сюзи объявила, что для таких дел она сняла комнату неподалеку, и все шестеро отправились туда, громко перешучиваясь, женщина впереди, солдаты следом, возбужденные только что отснятым фильмом и задом Сюзи, который колыхался у них прямо перед глазами. Они долго шли за ней по заледенелым улочкам, а потом она вдруг остановилась и разрыдалась. Оказалось, Сюзи забыла, где находится квартира, которую только что сняла. Она успела побывать там всего один раз, да и то забежала совсем ненадолго, чтобы бросить вещи и заплатить за неделю вперед. По словам пятерых, «это их разозлило». Кто-то из них сказал, что можно обойтись и без комнаты. Сюзи заявила: «Нет комнаты, нет и экскурсии». Тогда они разозлились еще сильнее и начали подталкивать ее к ангару. Она заладила: «Нет комнаты, нет и экскурсии», и тогда кто-то из пятерых, так никогда и не выяснилось, кто именно, накинулся на нее с кулаками, а остальные четверо последовали его примеру. Вскоре Сюзи беззвучно упала на землю, — плюх! — прямо в снег. Все пятеро продолжали избивать ее, «не очень понимая, зачем», и сорвали с нее одежду. Когда Сюзи осталась совсем голой и без сознания, солдаты поняли, что на улице слишком холодно, а они слишком пьяны, чтобы трахать кого бы то ни было. Тогда один из них, так никогда и не выяснилось, кто именно, вытащил полароид, принадлежавший всей компании, и сделал несколько снимков.
Я видел эти фотографии. Они были жалкие, плохого качества, но Моктар, не в силах смириться с мыслью, что снимки будут ходить по рукам среди солдат, выкупил все и сжег. Дирк и другие четверо получили нагоняй, их заставили пожать Моктару руку, извиниться и оплатить перевозку тела в город. Внешне это никак не проявлялось, но те немногие остатки разума, которые каким-то чудом еще сохранились в голове словенца, рухнули в одно утро, словно карточный домик от внезапного сквозняка. Моктар продержался еще пять дней за счет старых резервов, успел пожать несколько рук, выслушать пару соболезнований и на расстоянии организовать похороны сестры. Но, по большому счету, для него все было кончено, и те пять дней, которые ему оставалось прожить, походили на пять пустых, холодных тюремных камер без единого проблеска света, населенных одними лишь сожалениями да целой армией призраков.
50
Мой дорогой Моктар.
Я так тебе сочувствую. Дао Мин тоже выражает свои соболезнования, он говорит, что эта новость потрясла его до глубины души. Тело твоей сестры доставили на грузовике в целости и сохранности, до похорон оно будет храниться в морге военного госпиталя, если понадобится, хоть до твоего приезда. Это была хорошая новость. Плохая новость состоит в том, что вся церемонии может обойтись очень дорого, если ты будешь настаивать на военных почестях. Надо сказать, никто не понимает, за что твоей сестре такие почести, если она не в состоянии была отличить гранату от пуговицы на манжетах. Но я, конечно, не стану с тобой спорить на эту тему, в конце концов, это же твои деньги. Я жду твоих новостей, ты не ответил на мое предыдущее письмо, и это не очень-то вежливо с твоей стороны. А я ведь писала о вещах, которые касаются нас двоих, хотя мне и пришлось позаботиться о них самой. Мне всегда казалось, что отношения мужчины и женщины должны основываться на принципе взаимности, нельзя, чтобы только кто-то один из двоих отдавал всего себя, не получая ничего взамен. Любовь моя, я тоже нуждаюсь во внимании и уважении. Таковы уж мы, женщины. Не хочу тебе досаждать, главное для тебя сейчас — остаться в живых, но надеюсь, что ты понимаешь, что я хочу тебе сказать. В любом случае, пожалуйста, дай о себе знать.
Твоя Скапоне, которой так тебя не хватает.С тех пор, как умерла Сюзи, Моктар со мной больше не разговаривал. Завидев меня, он проходил мимо с отсутствующим выражением, уставившись в какую-то точку далеко за моей спиной. Конечно, я попытался рассказать ему о своей встрече с Моизом и Хуаном Раулем, о том, что наша цель исчезла, и нам незачем больше здесь оставаться, но он никак не отреагировал на это известие. Отмахнулся от моих слов, как от докучных мошек. Я совсем перестал его понимать. Казалось, его поступки подчиняются таинственным законам термодинамики, согласно которым движение не может прекратиться, пока не будет израсходована вся исходная энергия. Одним словом, тот, кто еще недавно был моим лучшим другом, несся по инерции неведомо куда, не сбавляя скорости.
И вот я, не находя себе места от тревоги, надеясь снова увидеть Каролину, чье имя отпечаталось в моем сердце шрифтом «Тайме Нью Роман», от нечего делать и по привычке кому-нибудь подчиняться остался в отряде «Осенний дождь», оправдывая свой идиотский шаг соображениями вроде: «Это или что-то другое, какая разница?» Сегодня, оглядываясь назад, я начинаю подозревать, что среди моих предков попадались самые что ни на есть тормозные улитки.
Было это как раз между Рождеством и Новым годом. Телеканалы суетились изо всех сил, готовя праздничную программу. Все ломали голову, как бы придумать что-нибудь этакое для завлечения публики, которая в тот момент пребывала на грани глубокой депрессии. По мнению телевизионного руководства, нужны были передачи, способные собрать людей вокруг семейного очага, тронуть сердца, вызвать в эти зимние месяцы желание дарить подарки и щедро делиться с ближними. Рекламодатели, которые использовали праздники, чтобы выжать последние соки из всех живых существ, способных потреблять, поддержали эту идею на все сто: нужно дарить подарки и щедро делиться с ближними, не взирая на расходы.
Тогда-то у кабельного телеканала и возник проект, который должен был вернуть ему расположение публики и, конечно, рекламодателей. Так никогда и не выяснилось, кому именно принадлежала идея, такое впечатление, что проект явился из небытия во время одного из многочисленных сеансов мозговой атаки, устроенных руководством канала. Но что было известно абсолютно точно, так это то, что операцию «Дети в опасности» придумал бывший летчик.
Героями этого события, которое предполагалось транслировать в новогоднюю ночь якобы в прямом эфире, должны были стать заходящая звезда Каролина Лемонсид, харизматический командир Ирвинг Наксос, все еще популярный бывший летчик и — впервые на экране — господа Стор из «Келлогс», Боун из «Дженерал Фуд», Тюнинг из «Петрофины» и Спиннинг из «Процессоров Спиннинг». Трое рекламодателей ухватились за этот проект как за прекрасную возможность показать публике, что их компании — это, в первую очередь, не машины, занятые производством капитала, а почти что благотворительные организации. Прошло пять дней с тех пор, как умерла Сюзи. Вместе с Наксосом и бывшим летчиком мы уже двое суток готовили передачу, которая не предвещала никаких сложностей. Кабельный телеканал переоборудовал стоявшую посреди полей старую ферму в некое подобие госпиталя, разместил там кое-какое медицинское оборудование, около сотни коек и нанял нескольких студенток, будущих медсестер, чтобы те изображали медперсонал. Потом в здание свезли детей от пяти до одиннадцати лет, собранных по лагерям беженцев и окрестным деревням. Каролине полагалось петь рождественские песенки, а рекламодателям — раздавать с нашей помощью подарки детишкам. Просто, как дважды два.
