Висенте Бласко - Толедский собор
Вскор Габріэль сталъ опять видаться со своими друзьями, которые, по выраженію сапожника, не могли жить безъ него. Друзья собирались теперь на башн у звонаря, чтобы избжать инквизиторскихъ взглядовъ дона Антолина. По утрамъ Габріэль сидлъ подл своей племянницы, глядя, какъ она шьетъ на машин, и смотрлъ на ея грустное лицо, когда она молчаливо склонялась надъ работой. Они очень сблизились, проводя вмст время въ одинокомъ помщеніи Эстабана, который уходилъ изъ дому, избгая общества дочери. Ихъ сближала также болзнь. По ночамъ Габріэль, который не могъ уснуть отъ душившаго его кашля, слышалъ стоны племянницы. Встрчаясь утромъ, они обмнивались тревожными вопросами о здоровьи другъ друга: каждый изъ нихъ забывалъ о своихъ страданіяхъ, видя передъ собой страданіе другого. Саграріо была очень больна, но ея молодое лицо оставалось красивымъ, глаза сверкали оживленіемъ и нжная грустная улыбка придавала ей особую прелесть… Изъ любви къ дяд, Саграріо не позволяла ему такъ долго сидть подл себя, боясь стснять его собою.
– Уйдите,- говорила она, притворяясь веселой.- Меня раздражаетъ, чго вы сидите здсь паинькой. Вамъ нужно побольше двигаться. Пойдите къ своимъ друзьямъ; они наврное ругаютъ меня за то, что я васъ къ нимъ не пускаю. Пойдите погуляйте, дядя. Поговорите о томъ, что васъ такъ интересуетъ и приводитъ ихъ всхъ въ восторгъ. Только не простудитесь и не утомляйтесь!
Габріэль уходилъ къ своимъ друзьямъ, собиравшимся у звонаря, и находилъ тамъ всхъ своихъ прежнихъ слушателей, въ томъ числ и дона Мартина, который пробирался туда тайкомъ, а также и сапожника; онъ работалъ по ночамъ, чтобы возмстить время, которое проводилъ, слушая Габріэля. Самый дикій и смлый изъ всхъ былъ звонарь Маріано. Онъ быстро освоился съ новыми идеями и сразу принялъ самые крайніе идеалы Габріэля.
– Я вполн раздляю твои убжденія, Габріэль,- говорилъ онъ,- и въ сущности всегда ихъ раздлялъ. Я считалъ, что не должно быть бдныхъ, что вс должны работать, и что нужно помогать другъ другу… Я съ этими мыслями и пошелъ въ горы, надвъ "бойну" и взявъ ружье въ руки. Я всегда думалъ, что религію выдумали богатые, чтобы примирить обездоленныхъ съ ихъ судьбой, давъ имъ надежду на вознагражденіе на неб. Выдумка не дурна. Кто посл смерти не нашелъ блаженства – не придетъ вдь жаловаться.
Однажды въ свтлое весеннее утро Габріэль вмст со своими друзьями, собравшимися у Маріано, пошелъ на колокольню – поглядть на знаменитый большой колоколъ, La Gorda, котораго онъ не видлъ съ дтства.
Поднявшись по винтовой лстниц изъ комнатки звонаря, вс они стали у огромной ршетки, замыкавшей клтку для колокола. Огромный бронзовый колоковъ былъ надтреснутъ съ одной стороны; языкъ колокола, разбившій его своей тяжестью, весь рзной, толщиной въ колонну, лежалъ внизу и вмсто него вислъ другой, мене тяжелый. У ногъ Габріэля разстилались крыши собора, черныя и некрасивыя. Прямо противъ собора возвышался Альказаръ, величественно поднявціійся выше храма, точно храня высокій духъ построившаго его императора, цезаря католицизма, борца за вру, державшаго церковь у своихъ ногь.
Вокругъ собора раскинулись зданія города, и дома исчезали среди безчисленныхъ церквей и монастырей, наводнившихъ Толедо. Куда бы ни обращался взоръ, всюду онъ встрчалъ часовни, монастыри, больницы. Церковь заполонила Толедо, въ которомъ въ прежніе вка кипла промышленность, и до сихъ поръ подавляла своей каменной громадой мертвый городъ. На нсколькихъ колокольняхъ разввался маленькій красный флагъ съ изображенной на немъ причастной чашей: это означало, что тамъ служитъ первую службу посвященный въ санъ новый священникъ.
– Когда бы я ни поднялся сюда,- сказалъ донъ Мартинъ, свъ около Габріэля,- всегда разввается гд-нибудь этотъ флагъ. Церковь неустанно пополняетъ свои ряды новыми избранниками, а большинство вступающихъ въ нее избираетъ духовную карьеру только для того, чтобы пріобщиться къ богатствамъ и могуществу церкви. Бдные! И меня вдь тоже посвящали съ пышностью, среди клубовъ ладана, и семья моя плакала отъ счастья и умиленія, гордясь тмъ, что я сталъ служителемъ Господнимъ. Но на слдующій день посл торжества, когда потухли свчи и кадильницы, начались будни, началась нужда, приходилось вымогать мольбами возможность имть кусокъ хлба – зарабатывать семь дуросовъ въ мсяцъ.
– Да,- сказалъ Габріэль, кивая головой въ знакъ сочувствія словамъ молодого священника.- Вы – первыя обманутыя жертвы. Прошло время, когда вс священники жили въ богатств. Несчастные юноши, надвающіе рясу съ надеждой на митру, похожи на эмигрантовъ, которые отправляются въ далекія страны, славившіяся цлыми вками, какъ неисчерпаемые источники богатствъ, и убждаются, попавъ туда, что богатства истощены, что тамъ – большая нужда чмъ у нихъ дома.
– Правда, Габріэль. Время могущества церкви прошло, однако, она еще достаточно богата, чтобы доставить довольство своимъ членамъ. Но духъ равенства, который приписывается церкви, не существуетъ на самомъ дл. Напротивъ того, нигд нтъ такого безпощаднаго деспотизма, какъ въ церкви. Въ первыя времена папы и епископы избирались врующими, и если они злоупотребляли своей властью, ихъ свергали. Теперь церковь стала насквозь аристократической. Кто достигъ митры, тотъ навсегда свободенъ отъ всякой отвтственности. Въ государственной жизни чиновниковъ удаляютъ со службы, министровъ смняютъ, военныхъ лишаютъ военнаго званія, даже королей свергаютъ съ престола. Ho папа и епископы не могутъ быть никмъ смщены и не несутъ никакой отвтственности. А если какой-нибудь возмущенный несправедливостями священникъ вздумаетъ протестовать, окажется живымъ человкомъ подъ рясой – его объявляютъ сумасшедшимъ. Въ завершеніе лицемрія, они провозглашаютъ, что въ лон церкви живется лучше, чмъ гд-либо въ мір, и что только безумецъ можетъ возмутиться противъ нея.
– Какая ложь,- продолжалъ донъ Мартино, все боле воодушевляясь,- все, что говорится о бдности церкви! Эта бдность очень относительная, Церковь уже не владетъ большей половиной богатствъ всой страны, какъ прежде, но всетаки ея положеніе у насъ лучшее, чмъ гд бы то ни было, и государство тратитъ на церковь больше, чмъ на все другое. На церковь въ бюджет опредляется сорокъ милліоновъ, что ей кажется недостаточнымъ, а на народное образованіе – девять, на помощь неимущимъ – одинъ милліонъ. Чтобы сохранить добрыя отношенія съ Богомъ, испанцы тратятъ въ пять разъ больше, чмъ на обученіе грамот. Но, помимо этого, церковь получаетъ субсидіи отъ разныхъ министерствъ – на миссіи въ разныхъ странахъ, на содержаніе духовниковъ въ арміи и флот. Она собираетъ огромныя деньги на поддержаніе папскаго двора и папскаго иунція, на перестройки и поддержку церквей, на епископскія библіотеки и на всякіе непредвиднные случаи, собираетъ огромныя пожертвованія съ частныхъ лицъ, получаетъ субсидіи отъ городскихъ совтовъ… Словомъ, церковь иметъ ежегодно отъ государства и частныхъ жертвователей боле трехсотъ милліоновъ въ годъ… И всетаки она стонетъ и жалуется на бдность.
Триста милліоновъ – я точно подсчиталъ. А я получаю семь дуросовъ, и большинство священниковъ живетъ впроголодь. Вс деньги идутъ въ пользу церковной аристократіи. Подумай, Габріэль, какъ мы обмануты! Отказаться отъ радостей семьи и любви, отъ мірскихъ благь, облечься въ черное траурное платье – и зарабатывать не больше любого каменщика, мостящаго улицу! Правда, нашъ трудъ не тяжелый, и намъ не грозитъ опасность упасть съ помостовъ, но мы бдне многихъ рабочихъ и не можемъ признаться въ этомъ, не можемъ просить милостыни, чтобы не позорить нашъ санъ!… Когда церковь утратила свою первенствующую роль въ мір, то только мы, мелкіе служители вры, пострадали отъ этого. Священники бдны, соборъ бденъ, но князья церкви получаютъ попрежнему тысячи дуросовъ, и каноники спокойно поютъ, сидя въ своихъ креслахъ и не заботясь о хлб насущномъ.
Пробило двнадцать часовъ… Звонарь исчезъ. Послышался скрипъ цпей и балокъ, отъ громового удара содрогнулась вся башня. "Горда" заглушила вс другіе колокола рядомъ съ нею. Черезъ минуту раздались изъ Альказара воинственный бой барабановъ и звуки трубъ.
– Пойдемъ,- сказалъ Габріэль.- Напрасно Маріано не предупредилъ насъ, чтобы не оглушить такъ неожиданно.- И онъ прибавилъ, улыбаясь:- Вчно то же самое. Много шума – и никакого дла.
Приближался праздникъ Тла Господня. Жизнь въ собор шла обычнымъ чередомъ. Въ верхнемъ монастыр много говорили о здоровьи кардинала, которое очень ухудшилось отъ волненій, вслдствіе его ссоры съ канониками. Говорили даже, что у него былъ припадокъ, и что жизнь его въ опасности.
– У него болзнь сердца,- утверждалъ Тато, который всегда точно зналъ, что происходитъ во дворц архіепископа.- Донья Визитаціонъ плачетъ, какъ кающаяся Магдалина и проклинаетъ канониковъ.
За обдомъ Эстабанъ сталъ говорить о томъ, съ какой пышностью праздновался въ прежнія времена надвигающійся праздникъ, и скорблъ о паденіи церкви.
