Уэлш Ирвин - Сборная солянка (Reheated Cabbage)
Может, стоит взять ее за руку? Но не бежит ли он впереди паровоза? Черт, он ведь только что как только ее не ебал! Так почему бы не взять ее за руку? Что творится с этим гребаным миром, какими же извращенцами мы сделались, если взять за руку приглянувшуюся тебе девицу сложнее, чем поставить ее на кушетке раком и хорошенько отодрать?
И зачем он предложил пойти в “Муллиганз”? Там ведь будет вся шайка – тусуются, гудят, некоторые опять таблетки покупают. Кто-то наверняка торчал в баре “Баундари” аж с пяти утра. Гэвин попытался отстраниться от растущего чувства неловкости и постарался убедить себя, что у него и так есть наркотик, который ему необходим – полностью натуральный наркотик любви. Но недовольство только возрастало. Оно никуда не девалось. Совсем как зубная боль. Неужели он и впрямь такой подонок, что заявится с ней в “Муллиганз”, как будто желая похвастаться? Я ТОЛЬКО ЧТО ТРАХНУЛ САРУ МАКУИЛЬЯМС! Нет, дело-то не в этом. Ему просто хотелось, чтобы весь мир увидел: они – пара. А на самом деле? Что об этом думает Сара?
Может, все-таки стоит взять ее за руку? Просто взять и все?
“Зубной-зубной-зубной”, – думала Сара. Путь, который необходимо пройти, улицы, которые придется пересечь, чтобы сузить ужасающий зазор между болью и облегчением. Впереди их ждала неприятная кольцевая развязка, наглухо забитая машинами. Сара не знала, справится ли она, сможет ли перейти на ту сторону. Казалось, машины, то замедляя, то ускоряя ход, играют с ней в кошки-мышки, бросают вызов: а ну-ка, перейди! Они спустились к развязке с крутого склона… И моментально перешли дорогу. Воскресенье. Движения почти не было. Затем Принцесс-стрит, дальше – “Муллиганз”. Нет, в “Муллиганз” идти ни к чему! Какого хрена она согласилась? Но там ведь будут Луиза с Джоанной. Подруги все-таки. Ладно, тогда в “Муллиганз”.
Гэвин ухватил ее за руку. Что он там себе вообразил?
– Ты как? – спросил он.
Участие было написано на его лице широкими штрихами: словно постарался карандаш, зажатый в детском кулачке. Саре всегда нелегко было видеть выражение искренности на лицах мужчин, которых она не успела узнать достаточно хорошо. В Гэвине была какая-то открытость, быть может, слишком наигранная, но происходила она не из фальши, а оттого, что он так и не привык выражать свои чувства и… АААААА!
Спазм боли, настоящей боли. Сара вцепилась в Гэвинову руку.
– Держись, мы уже почти пришли. Хреново тебе, а? – спросил он.
Еще бы не хреново. Заткнулся бы уже. Как же он неуместно выглядит, абсолютно все его действия совершенно неуместны. И друзья его неуместны. Его друзья.
Он в последнее время совсем не видел Рентона (Рентона вообще никто давно не видел), не так часто пересекался с Бегби (ну и зашибись), с Дохлым, Нелли, Картошкой или Вторым Призером. Крепко сколоченная компашка друзей-приятелей распалась, каждый стал героем собственной психологической драмы. Так всегда и бывало. Но насколько же они не в кассу. У старшего эксперта в министерстве по вопросам занятости таких друзей быть не должно. Просто эксперт, может, и позволил бы себе с ними водиться до поры до времени, пока не определит свою нишу, но для старшего эксперта такое непозволительно. Ни у одного старшего эксперта ни разу не было дружка вроде Картошки Мерфи. Нет, ему в жизни не стать старшим экспертом, с его-то связями, хоть он их давно разорвал! Да, порочащие связи оставили на нем свою метку. Связи давали о себе знать: из-за них он слишком много пил и в понедельник являлся в сиську пьяный. Но добивал его вторник. Понедельник можно как-нибудь пережить, пока задор до конца не выветрился, особенно если картину уик-энда расцвечивали наркотики, но во вторник всегда приключался жесткий отходняк. А такое замечали. Всегда замечали. Еще бы, искусству замечать такое учились долгие годы. В этом искусстве – их raison d’etre, смысл существования. Такие дела – не стать ему старшим экспертом. Может, не стоило всю жизнь пьянствовать по выходным. Можно было завязать, как все люди, с горечью думал Гэвин.
Из-за адской боли Сара даже отвечать не стала. Казалось, хуже некуда, однако становилось все хуже и хуже. Намного хуже, потому что она почуяла чужое присутствие. Почуяла еще прежде, чем заметила человека. Того самого.
Они переходили через Маркет-стрит, и Сара подняла голову. Навстречу шел Виктор. Изможденное лицо, жесткий и самодовольный взгляд, который сменился выражением недоумения, а затем яростной болью по мере того, как они приближались к нему, взявшись за руки.
Гэвин тоже заметил Виктора. Они с Сарой инстинктивно отдернули руки, о чем оба тут же пожалели. Между ней и Виктором все кончено, рано или поздно он все равно бы об этом узнал. Гэвину нравился Виктор. Как-никак, приятели: вместе выпивали, вместе ходили на футбол. Нет, всегда в компании, не вдвоем, но все же общались они уже много лет, и это давало им повод считать друг друга больше, чем просто знакомыми. Виктор нравился Гэвину, правда нравился. Он понимал, что Вик в полной мере олицетворяет тот типаж, который его отец именовал “настоящий мужик”. Данный эвфемизм, с точки зрения Гэвина, должен был отразить, что девчонкам с таким мужчиной будет непросто. И все же он нравился Гэвину. Вик должен был знать о них с Сарой, так или иначе до него все равно бы долетела эта новость. Правда, Гэвин предпочел бы, чтобы это случилось скорее позже, чем раньше, но его надежды не оправдались.
– Так-так, – произнес Виктор, уперев руки в бедра.
– Привет, Вик, – кивнул Гэвин. Он посмотрел на Сару, затем снова на Виктора, который так и стоял в настороженной позе ковбоя, готового пристрелить соперника.
Сара скрестила руки на груди и отвернулась.
– Оторвался вчера? – прохладно осведомился Гэвин.
– Вы-то, вижу, оторвались. – Виктор смерил собеседника презрительным взглядом и, повернувшись к Саре, посмотрел на нее с такой обжигающей ненавистью, что на мгновение девушка позабыла о зубной боли.
– Не о чем мне с тобой болтать, – пробормотала она.
– Ну и чё? Может, мне зато есть!
– Слушай, Вик… – вмешался Гэвин. – Мы тут топаем к зубному…
– А ты, любовничек хренов, ваше рот закрой! – Виктор ткнул пальцем в Гэвина, и тот почувствовал, как кровь отливает от лица. – Я те зубы-то повышибаю, тогда точно к дантисту потопаешь!
Внутри поднимался страх. И все же какая-то часть разума Гэвина работала холодно и обособленно от всего, что творилось вокруг. Он понимал, что надо нападать первым, пока Виктор сам его не ударил. Конечно, он чувствовал себя виноватым перед Виктором. Но что было делать с инстинктом самосохранения? Сможет ли он победить Виктора. Сомнительно, но исход драки все равно значения не имел. Вопрос в том, что сейчас необходимо Саре. Ей нужен зубной. Значит, надо идти к зубному.
– Ты так ваще всегда говоришь! – воскликнула Сара. Ее лицо сморщилось.
– И давно вы шашни крутите? А? Давно ты с этой пиздой замутил?! – орал Виктор.
– Не твое дело!
– Я тя спрашиваю – давно? – Виктор подскочил к Саре, схватил ее за руку и принялся трясти.
Гэвин бросился к ним и ударил Виктора в челюсть. Голова Виктора откинулась назад, и Гэвин напрягся, готовый нанести еще один удар. Виктор прижал руку к лицу, а другую выставил перед собой, призывая приятеля остановиться. Кровь из разбитого рта капала на мостовую. o
– Вик… Друган… Извини… – смутился Гэвин.
Что же он наделал – ударил Виктора! Своего кореша. Трахнул бабу своего дружка, а потом еще и врезал парню, когда тот расстроился. Так дела не делаются. Но он ведь любит Сару. А Виктор ее так грубо схватил, дотронулся до Сары своими лапищами, совал в нее свой хер, черт бы его побрал! Огромный, отвратный, потный хер, который он вяло поддерживал, когда мочился рядом с Гэвином в сортирах восточной трибуны, извергая в отверстие писсуара мутную, застоявшуюся пивную мочу, напитанную таблетками. Лицо Виктора искажено агрессией, призванной втолковать миру, что в выходные он своего не упустит. Нет, мысль о том, что их члены побывали в одном и том же месте – это уж слишком. В одном и том же месте, в красивой пизде Сары… нет, не в пизде, поправил себя Гэвин, разве можно называть таким чудовищным словом ее чудесную дырочку? Господи, как же хочется прибить этого урода Виктора, стереть с лица земли всякий след его сраного присутствия…
Саре надо к зубному. Прямо сейчас. Она пошла вниз по улице. Гэвин и Виктор одновременно устремились за ней. Все трое смущенно проковыляли по улице, не произнеся ни слова. Именно так – втроем – они и вошли в клинику.
– Добрый день… – поздоровался мистер Ормистон, зубной врач. – Вы вместе?
Врач оказался высоким, худым мужчиной с красным лицом, которое странным образом сочеталось с волнистыми белыми волосами. Большие голубые глаза, увеличенные линзами очков, придавали ему слегка безумный вид.
– Она со мной, – сказал Гэвин.
– Нет, она со мной! – рявкнул Виктор.
– Так-так… Не могли бы вы оба подождать нас здесь? Проходите, милочка. – Мистер Ормистон ласково улыбнулся и подтолкнул Сару в кабинет. Улыбка дантиста сделалась еще шире.
