Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла
— Осторожно, они кусаются, — предупредил Макс.
— Меня не укусят.
Они молчали ещё несколько минут, пока Герман пребывал в завороженном созерцании трёх воронов, что скакали с насеста на насест, расправляя большие чёрные крылья. Потом он заговорил снова:
— У меня когда-то был ручной ворон. Его звали Эдгар. Он был очень умный, умнее многих людей. Мой самый лучший друг. Он заболел, мы с Лукрецией долго таскали его по врачам, ничего не помогло, никто не мог сказать, что с ним. Вскоре он умер. Знаешь, я не плакал, когда люди умирали, а тут птица… — он тяжело вздохнул, словно пытаясь подавить слёзы. — Это была не просто птица. Мы любили гулять вместе. Он всегда сидел у меня плече, даже не пытаясь улететь. По ночам он сидел у изголовья моей кровати, словно охраняя мои сны. Никогда ничего не портил и не гадил где попало, как прочие птицы. Я его даже похоронил, как человека, в маленьком красном гробике. Эта татуировка в память о нём.
Герман встал, расправляя плечи. Макс погладил его по спине.
— Забей, — сказал Герман. — Нет смысла горевать по тому, чего у тебя нет, лучше радоваться тому, что было. А птицы действительно классные. Мне только жаль, что они в клетке, а не на воле.
Глава 17
Все два дня до концерта «Вороны» провели, скитаясь по Киеву в поисках приключений, обшарив все дворы, крыши и мосты, а также множество баров с недорогой выпивкой и вкусной едой. Эти впечатления трудно было описать, да и вообще запомнить: они наслаивались одно на другое и мелькали, словно слайды.
Клуб располагался на самой окраине города и представлял собой заброшенный завод. Таких странных мест им видеть ещё не доводилось. Стены были выкрашены в грязно-красный цвет. С потолка свисали странные металлические предметы, начиная от абажуров, заканчивая утюгами и старыми велосипедами. Присутствовали тут и совершенно неожиданные украшения в виде огромных чудовищ, целиком сделанных из консервных банок, гигантских проволочных цветов и человечков из арматуры. Освещение было слабым, но сугубо в красноватой гамме. Группа не удержалась от небольшой фотосессии в этом странном и загадочном месте. Герман сказал, что это может пойти в буклет альбома, который они когда-нибудь запишут. Туалет был один — сразу мужской и женский, впридачу с незакрывающимися дверями, а где-то таковые отсутствовали вовсе. В зале не оказалось ни одного полноценного стола или стула. Везде находились бочки, старые усилители и ящики.
— Кажется, дизайнер этого заведения был либо гением, либо двинутым, — сказал Макс, прогуливаясь по пустому клубу.
К началу концерта народу набилось под завязку, так что негде было даже встать, не то что сесть. На сцене сплошная сборная солянка из фолка, инди-рока и панка. «Opium Crow» встретили тепло, но без бурного восторга. Публика больше оценила хорошо знакомые им каверы. Концерт проходил в какой-то даже домашней обстановке, несмотря на обилие народу.
В целом, самим «Crow» это выступление не показалось чем-то выдающимся, скорее рядовым и слишком гладким. Им всем не хватало форс-мажора в жизни. После концерта Макс с Германом пили пиво вместе с девчонками из местной панк-группы. Те звали на вписку, но пришлось отказаться, потому что на Золотых Воротах обещали вечеринку с отборным планом и домашним вином. Дани с Джеффом заливались водкой в баре. В Украине она казалась им необычайно вкусной.
Дома всё проходило мирно. Дым трубок с ароматным планом, тихое гитарное насилие в исполнении местных талантов, истории из жизни своей и чужой. Рыжая тёлка в цветастой майке предлагала Герману make love прямо на балконе. Он отказался, сказав, что устал. Они все устали и готовились к финальному рывку на море.
* * *Есть города, которые сводят тебя с ума и выворачивают душу с первого взгляда. Романтики назвали бы это любовью. Этот город входит в вас, вкручиваясь ржавым болтом в многострадальный мозг, желая рухнуть вам на головы камнями с шатких балконов. Герман был очарован, впервые ступив на неровные булыжники одесской мостовой. Над ним нависали дома, увитые плющём. Они смотрели ему в глаза своими разноцветными окнами. Одесса оказалась не по-южному мрачной. Она словно праздник жизни, на который тебя не звали. По городу снуют туристы, они видят совершенно другое — море, рестораны и сувениры. Это их реальность, а в мире, где пребывал Герман, были старые мёртвые дома, витые ограды, тёмные парадные и грязные дворы.
Этот город пах корицей и рыбой. Непередаваемый коктейль из вони, морепродуктов, специй, духов и помоек за ресторанами. Сладковатая гниль. И тяжело понять, является ли этот запах приятным, или же нет. Никогда не нюхайте Одессу.
Герман с Максом только закинули вещи на вписку и сразу же отправились гулять по центру таинственного города.
— Я бы с радостью здесь умер, — сказал Макс, окидывая взглядом площадь.
— Почему?
— Это всё вокруг словно выпивает из меня все соки. Я безумно счастлив, но хочу умереть. Оно бушует во мне. Меня раздражает каждая мелочь, но, в то же время, я рад собственной злости. Я упиваюсь ей, как дешёвым вином. Я бы хотел выстрелить себе в висок на детском утреннике. Это было бы апогеем моего психоза.
Герман заглянул ему в глаза, пытаясь уловить в голубом мареве искорку подлинных эмоций.
— Я думал, тебе стало лучше.
Макс тряхнул головой.
— Я тоже так думал.
Они шли дальше вглубь переулка, что извилистой змеёй спускался вниз. Было тихо, так что можно услышать эхо своих шагов. Густая зелень нависала над головой. В воздухе висел аромат жасмина.
— Знаешь, — сказал Герман. — Всё, что с тобой происходит, очень похоже на маниакально-депрессивный психоз. Я не врач и не могу ставить диагнозы, я просто предполагаю.
— Может быть, — ответил Макс равнодушно, пиная пустую бутылку.
— Дожми этот концерт. Потом сможем, как следует, оторваться и отдохнуть. Если хочешь, то отдохнём друг от друга.
— Я вообще ничего не хочу, — Макс продолжал брести вперёд.
Герман схватил его за руку.
— Пожалуйста, оставь меня, — прошипел Макс, стараясь не сорваться окончательно.
— Куда ты?
— Мне просто нужно побыть немного одному.
Он умчался вниз по улице. Герман понял, что ему в жизни не угнаться за Максом, да и бежать за ним было бы крайне глупо. Воронова гордость перевесила.
* * *Хозяином квартиры был довольно странный мужик неопределённого возраста по кличке Дядя Джи. Как и почему он получил такое прозвище, не помнил уже никто. Дани с Джеффом предпочли зависнуть вместе с ним, чтобы выпить пива и послушать дурацкие несвязные истории, от которых сильно разило выдумкой. Всё сойдёт, если нет других развлечений.
— Так вот, короче, — сказал Джи, разводя руками. — Один мой приятель как-то раз изнасиловал проститутку…
Тут Дани накрыло неистовым смехом. Он сполз с кресла на ковёр и облился пивом.
— Да погоди ты ржать! — прикрикнул Джи. — Изнасиловал её и сжёг в машине!
Дани зарылся лицом в коленки.
— Идёт проститутка по лесу, видит — машина горит, села в неё и сгорела, — выдал он, оторжавшись.
— Ты вроде сегодня ничего не курил, — сказал Джефф.
— Мне не надо, мне и так хватит.
Джефф тяжело вздохнул, ему показалось, что басист в состоянии смеяться даже над несмешными английскими анекдотами.
Пришёл Герман и рухнул на кровать.
— Ты где Макса потерял? — спросил Дани.
— Он свалил куда-то бродить.
— Зря ты его одного отпустил, — сказал Джефф.
— Мне, кажется, стоит больше переживать за Одессу, чем за Макса, — Дани снова заржал в голос.
* * *Тропа вывела его к огромной лестнице, ведущей прямо в порт. В небе сгущались розовые тучи. Говорят, что с наступлением темноты вне центральных улиц становится опасно. Макс не придал этому значения. Он ходил и по более опасным городам, не имея при себе даже ножа. Сейчас он чувствовал себя опустошённым. Внутри не было ничего, кроме беспричинной злости и усталости. Этот город, горячие камни лестницы, радостные лица людей — даже это дерьмо казалось слишком светлым для Макса. В целом, не хотелось ничего, кроме как перестать существовать. Хотелось домой, но что делать когда ты уже и забыл это ощущение дома? Был ли он вообще когда-то? Можно ли вообще считать домом квартиру своих родителей? А потом что? Только череда вписок и «Воронье Гнездо». Являлось ли оно домом или дом это только то, что принадлежит нам?
