Яна Гецеу - Я, Дикая Дика
Но… еду обратно, к Нему …
«Итог: В Питере— страшно! Будто утопленник сейчас покажет разбухшее лицо на поверхности мистической серой воды одного из каналов… зыбко и нереально. В детстве я так хотела здесь жить, но город этот оказался страшен. Хоть и прекрасен. Чтобы жить в Питере, здесь надо родиться. В нём хорошо бывать временами, но не осенью. И не постоянно! Неутихающий ветер, не высыхающая кровь… Город поэтов, бандитов и самоубийц, но не маленьких глупых девочек. Вовсе не для меня.
А потому— прощайте, господин Питер, ждите меня в гости!»
Ладно, харэ мне скулить, конечно, это всё лирика.
На сегодняшний момент жизни, всё что я делаю — тупо пропиваю её. Жизнь эту самую. Бухло, бухло, бухло…
Вот и ещё один тупой угарный вечерок позади… башка уже отгорела-отболела, отходняк.
Сижу и тупо пялюсь в телефон — чё за Надя? Чё за Алина? Охуеть. Кто такие, кого понаписала? Не знаю таких. Я ваще ничё не соображаю — пинцет, какие такие Нади? Пьяная была.
Вот новый мобил Русого. Еще один извр. Везёт мне на них! Он мне такого понарассказывал! Вы бы испугались, а я — то после Ветра… Но Русый — это серьезно! Патология что надо! Вернее, что не надо. Мазохист, и не просто, а с переподвывертом. Ладно, это не мой секрет. Ведьму видимо устраивает. Она, стало быть, садистка? Иначе, как бы они сошлись? Ну, не моё дело. Он не хотел, да я раскрутила на разговор. Чуяла, что-то с ним не то. Как с Ветром. Так смотрят по-особому, ищут чего-то, Смерть в глазах у них, извращенцев. И то верно, они же её и кличут! Для них идеальное извращение — это то, которое ведёт к гибели, лучше обеих сторон. Но и умереть боятся, всё равно. И тянутся к Смерти. А самим страшно! Вот и растягивают, помаленьку извращаются, в пределах, для каждого своих. Но каждый мечтает о Настоящем, на что однажды решится, и вот тогда … Решаются ли, нет ли — я не со многими знакома, и все молодые — что уж с ними дальше будет, на что протащит? Но в основном берутся лишь молодёжь обучать премудростям боли, и разврата. Вот и весь печальный путь их. М-да.
А Русым я вожусь давно. Одно время знались плотно. Не до сексу, но знакомыми были — что надо! Делились друг с другом всякими нашими злоключениями. Попевали и попивали вместе. Обкуривались, в лёгкую иногда, ну и манагу я первый и последний раз именно с ним пила. Очень уж она мне не понравилась!
История с манагой — корова на лестнице.
Мне семнадцать лет было. Прикиньте, да?
Лето. Типа июнь… да, июнь! Трава только подрастать начала. Дома скукотища, как всегда! На носу выпускной бал. Я думаю вообще не пойти. Кого мне там надо? Никого не надо! Мама тогда предложила альтернативу — ну давайте, своей семьей в ресторации позаседаем. Потом сгоняем в Гоа, прикольно! У меня предки любят тусоваться по белу свету, но работа-бизнес не дают так часто мотаться, как хотелось бы. Я так-то много где была — но Гоа меня не торкнул. Грязь, кожу сожгла на пляже, индусы эти хреновы, туристы… да ну! Но мама думает, что это такое гламурное молодежное место — и раз уж я нормально по клубам не блуждаю, так может там у меня любовь ко всяким развлекухам модно-тупой элиты проснётся! Мальчика под её вкус — гламурного пидорастического цивила отхвачу на пляжной дискотеке! Счас вот… мама, тянет тебя в Гоа — да ради бога и дьявола, вали, чё ты? Охота тебе с молоденьким прилизой потрахаться — ну и в добрый путь!! Какие-такие траблы? Моложе будешь смотреться!
В итоге я пошла-таки на выпускной. Фуфло, конечно…
А, да, не про это! Короче, готовиться к вступительным испытаниям в вуз мне не резон, папа заплатит! И я шатаюсь по переходам и подъездам.
Денёк такой выдался — на фоне этой гадкой нелетней холодищи, просто рай! Хэвэн гарден. Солнышко, ветерок! Собрались с какими-то ублюдками, напились — кто такие, нафига они — понятия не имею! Одно лишь хорошо — Русый там был! Да мы собственно, с ним и стрелканулись — и ему нечего делать, и мне. «Проёбыши времени» — бесконечный сериал нашей жизни! Ведьма поехала на стажировку режиссёрскую, хрен знает куда. Ну, Русого вскоре вообще в дурку запрятали — нет, не из-за Ведьминой стажировки, а так… дурак он потому что!
Полабали, я аскала и пела, а Русый соответственно, играл. Назвать его исполнение всяких там «батек атаманов» и «секторов газа» каким-то другим словом трудно. Он гитарелла вообще офигенский! Да с ним и лабать-то одно удовольствие — народ отдает не раздумывая последнее! Ма-ма, как вспомню — ну и голос был! Я такие вершины брала, такие нижние ноты!! По регистрам гуляла, как по бульвару! Сейчас уже не то… забросила. Только вот иногда почему-то жаль становится… и начинаешь думать — а может, ещё не всё потеряно? Так по-тихому примечтается… да ладно.
Вот, к двум часам дня мы уже были довольно «хороши». Лабаем абы как, нам в принципе, хватит, но куда там — давай ещё!
Потом-то самое интересное началось, когда я сообразила вдруг, что рву на газоне в центре города молоденькую коноплю, нахрена тока?? Совсем ещё листочки крохотные, тоненькие. А Русый объясняет:
— Нихрена, возьмёт! Сварим покруче, на литр целый мешок покидаем, уварим в нолище, до каши, отцедим — и сорвёт!
— Да ни хуя не сорвёт!
— Не пизди, Дика, увидишь — сорвёт!
— Думаешь? — я всё не верила.
— Сорвёт-сорвёт! — он продолжал жадно обдирать несчастные кустики. — Ты не стой давай, щас ещё менты припрутся, вот тогда вставит по-полной, писец! Влада меня тогда вставит… — пробормотал он угрюмо. Его мачеха — известное дело, нам-то всем что, мы мамины-папины, а он и правда огребёт если чё! И я взялась за «покос» с двойным рвением.
Всю эту зелёную хрень, целые под завязку набитые тяжелые торбы мы на свой страх и риск («трах и писк», как выразился Русый), уволокли по домам. Утром созвонились, и утопав в лесок, возбуждённо взялись за дело. Вызвонили ещё парочку таких же придурков — Бормотуна и Смеха. Они кое-как отыскали в овражной свалке банку от краски, с остатками засохшими — кастрюлю никому слямзить из дому не удалось. Принялись раскладывать костёр, налили молока в помойную банку… Бр-р! Я смотрела на всю эту картину с омерзением — придурочные алкашата, собравшиеся всерьёз пить из жутко грязной и совершенно негодной «посудины» — и я!! Жуть. Отвратна сама себе, ведь знаю, что тоже буду…
Варили долго, подкладывая дровишек, и отцеживая готовую отвратительно-мутную бурую, мерзко воняющую жижу… как тока молоко не свернулось! Куча коноплюшки уменьшалась медленно, пока окончательно не обрыдло всё это варить, и решили, что хватит. Через сложенную втрое марлю отцедили кашищу в разрезанную пополам пэт-бутылку. Боже, как страшно было на «готовый продукт» даже просто смотреть! Не то, что уж пить… все с сомнением разглядывали ЭТО на свет, сквозь пластик, в который жидкая грязь была налита, осторожно нюхали, морщились, матерились по поводу амбрэ, и никто не решался начать дегустацию. Потом Русый не выдержав, обматерил всех, отобрал сосуд, и… хлобысь — пару больших глотков! Как его перекосило, боже!
— Вонючий овощной суп! — объявил он, проморщивщись. Все с ужасом обречения смотрели на него, зная, что раз начато дело, надо продолжать… следующей в круге стояла несчастная я, не в силах смотреть на предлагаемое. Глупо было отказываться теперь-то… да глупо вообще было всё это затевать! Волей-неволей, пришлось и мне… кошмарный эксперимент над своими пятью чувствами! Вонь, вкус, звук сокращающегося рефлекторно горла, осязание горячего дна баттла в руках… мама, это самое ужасное, что когда-либо насиловало моё бедно нутро! Га-адость!!
— Ну, и как? — недоверчиво посматривал на меня Бормотун.
— Супчик дня!! — мило промурлыкала я, не показав ни тона из всей гаммы чувств пережитых только что. Я всегда умела скрывать истинные ощущения.
Чтож, помучились, покряхтели — а допили всё как миленькие, за полчаса. Хотя последующие глотки и давались с ещё большим трудом — желудок уже знал, что ему предлагается, и строил попытки резистанса. Но не до рвоты, и то хорошо. А я всё боялась отравиться… Посидели. Подождали — ничего.
— Ну вот, я чё говорила — не сорвёт! Молодая больно… — подала я голос, когда дожидаться мифического прихода надоело.
— Да подожди ещё, чё тебе, так сразу прям чтоль? — огрызнулся недовольный Русый, сам, небось, чувствующий провал предприятия. Молчаливый Смех со скуки, наверное, начал подсушивать на раскаленных кирпичах остатки травы, и забивать их в сигарету. Мы понаблюдали за этой процедурой, потом оживились, пустив по кругу фальшивый «косяк». Не для кумара, конечно, для прикола! Потом нас распёрло постепенно на ржач, и мы сидели долго задаваясь вопросом — это манага пошла, или от самого факта идиотичности наших действий протащило? Дискуссия показала, что большинство всё же за вторую версию! Глаза у окружающих покраснели, мне тоже дало по зрению — а ну, попробуй-ка посиди по минуте не выдыхая горький, удушливый дым полусырой травы! Поплыл туман, пространство стало двухмерным. Русый пожаловался на идентичные ощущения:
