Дэвид Боукер - Что я думаю о женщинах
Она возвышалась надо мной, словно титан, черпающий силу в добродетели и нравственности.
— Никакой ненависти я к тебе не испытываю. Скорее отчаяние, черное отчаяние. Ты подвел всех и в первую очередь самого себя.
— Нат, пожалуйста! — взмолился я. — Присядь! Не надо так со мной!
— Несколько дней назад, — медленно проговорила она, — когда ты в пух и прах разносил моих подруг, тогда это и был настоящий Гай Локарт? Эксклюзивный материал: Гай Локарт, каким вы его никогда не видели!.. Небось считаешь, что женщины — идиотки?
— Нет, нет, что ты!
Я взял Натали за руку, но она вырвалась. Из детской послышался плач.
— Вот видишь, что ты наделала! Эрика разбудила.
— Не твое дело!
— Натали, — заюлил я, — это несправедливо! Несправедливо наказывать человека за честность, неужели не читала.”Тесс из рода Д’Эрбервиллей”?
— Заткнись! — рявкнула она. — Ты обманщик, Гай!
— Да, — выдавив улыбку признался я, — но твой обманщик…
Рука потянулась к тонкому девичьему запястью, однако Натали снова меня оттолкнула, на этот раз зло и агрессивно.
— Не прикасайся! — прошипела она. — Держись от меня подальше, мерзкий шовинист!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ШОВИНИСТЫ
Грустный шовинист
Утром я спросил Натали, что она намерена делать. Девушка ответила, что пока не знает, и попросила время на раздумье. Я пообещал переехать к брату. Бен и Рейчел жили в тесноте, но продавленный диван и минимальное уважение устраивали меня больше, чем отдельная комната, некорректные вопросы и убийственная тишина за завтраком в родительском доме.
Думайте что хотите, но я был шокирован чопорностью и жеманством Натали. Из всех моих признаний ее больше всего потрясла не интрижка с Джо, а то, что я рассматривал ее святейшество как сексуальный объект. Разве не эта самая девушка принимала при мне душ, а потом якобы не замечала эрекцию? Или не она предложила стать отцом ее ребенка и присутствовать при родах? Неужели она считала, что я могу ежедневно смотреть на красивую обнаженную женщину и не испытывать желания? Я что, евнух, по ее мнению?
Однако к глубокому возмущению примешивалось подозрение, что я заслужил все то, что получил. Или не получил. Мужчина, объявляющий себя поборником женского равноправия, вряд ли вправе обижаться, что девушка, когда-то восхищавшаяся его идеалами, будет шокирована, узнав, что он тоже любит секс. Натали права, я действительно обманщик: годами рассуждал как Симона де Бовуар, в глубине души думая, как Бенни Хилл.
Но у Бенни Хилла были чувства; и у меня, его духовного наследника, тоже. От любви и безнадежной тоски я заболел, потерял аппетит и почти не разговаривал с братом и его женой. Моя апатия раздражала маленького Сэма, который стал лупить меня по голове надувным молотком. Я даже не пытался защититься, понимая, что маленький агрессор имеет право выразить свое мнение.
Несколько дней Бен смотрел, как я упиваюсь своим горем, а потом отвел в сторону, чтобы дать братский совет.
— Встряхнись, тюфяк гребаный!
И ни слова больше… Вот он, братский совет!
Телефон зазвонил поздно вечером, когда я укладывался спать на продавленном диване. Натали приглашала выпить какао и выяснить отношения. Моя видавшая виды “мини” осталась в гараже на Шепли-драйв, поэтому я взял велосипед, на котором Рейчел иногда ездит за покупками. Фар на нем не было, так что пришлось ехать по тротуару. А еще велосипед оказался дамским… Итак, на дамском велосипеде, без фар, по тротуару я ехал в дом номер тринадцать, где любимая должна была решить мою судьбу. Разве не отличная (хотя и весьма тяжеловесная) метафора для описания положения западных мужчин на закате двадцатого века?
С ног до головы одетая в черное, Натали открыла мне дверь и жестом велела подняться на второй этаж. В груди затеплилась идиотская надежда: а что, если она задумала суперпримирение с черными шелковыми чулками и черными подвязками? Потом мы вошли в комнату, единственным источником света в которой были свечи в “Храме Джины”, и я понял: секс-финал не запланирован.
Показав на кровать, девушка велела мне сесть, а сама осталась стоять спиной к пылающим свечам. Их неровный свет, отражаясь о голые стены, жуткими отблесками играл на ее лице.
— Я приняла решение.
_ Угу… — хмыкнул я и объявил себе ожидаемый приговор: — “Гай, ты мерзкий шовинист. Знать тебя не желаю!”
— Нет, — с поразительным спокойствием покачала головой Натали. — Я не могу изгнать тебя из своей жизни. Ближе вас с Эриком у меня никого нет.
Тронутый ее добротой, я хотел встать, но девушка, подняв пальчик, остановила меня. Для меня ее невинное движение было страшнее раздувающегося капюшона кобры.
— Не прикасайся! — предупредила она. — Это правило останется в силе, пока ты не докажешь, что достоин физической любви. Не исключено, что этот момент вообще никогда не наступит.
— У-у-у, затрахаться!
— А вот этого тем более не будет! — с нажимом сказала Натали. — Ни объятий, ни поцелуев, никаких авансов и заигрываний с твоей стороны! До того момента…
— …который, возможно, вообще никогда не наступит, — подсказал я. — Понятно. Только зачем все это? Зачем любить, если нельзя даже прикоснуться?
— Ну, если не понимаешь, объяснять бесполезно!
— Что ты придумала? — раздраженно воскликнул я. — Нечто вроде “Дуэли университетов”[5], только без крови?
Натали пожала плечами, явно не поддаваясь на провокацию.
— Ты причинил боль многим женщинам, Гай. Я не могу вернуть тебя в свое сердце, пока ты не согласишься выполнить определенные условия. Будешь слушать или нет?
Я окинул ее возмущенным взглядом. Хотелось броситься вон из этого дома и никогда не возвращаться. Но я даже пошевелиться не мог. Натали такая красивая! Если бы видели ее, вы бы поняли.
— Ладно, — сдатся я, — выкладывай.
— Устрою тебе несколько испытаний. Сумеешь их пройти — вернешься в мое сердце.
— Как брат?
— Нет, как любовник.
Наверное, на моем лице мелькнула радость, потому что девушка поспешно добавила:
— Не надейся, что придется мыть посуду или выносить мусор. Нет, говоря “испытания”, я имею в виду кое-что посложнее. А по хозяйству ты всегда хорошо помогал!
— Ладно, что уж там… — скромно потупился я, радуясь хоть какой-то похвале в свой адрес.
— Помощь по хозяйству — это мелочи, — продолжала Натали. — Хочу, чтобы ты сделал для меня нечто более значительное: попробовал изменить жизнь окружающих и, возможно, в процессе изменился сам.
— В доме престарелых работать не буду!
— А кто говорил о доме престарелых? — вскинулась она. — Не перебивай!
Пришлось извиниться.
— Первое и второе испытания будут проходить одновременно. Итак, в качестве первого напишешь для “Современницы” правдивую статью о себе.
— Ариадна ее никогда не напечатает!
— Не важно. Правда остается правдой вне зависимости от того, попадет она в печать или нет. Просто расскажи, какой ты на самом деле.
— И что я должен написать? Как танцую по спальне голышом, зарывшись лицом в твои трусики?
— А ты когда-нибудь танцевал?
— Нет!
— Правду, Гай!
— Да, — тяжело вздохнув, признался я.
— Хорошо, — девушка одарила меня слабой улыбкой, — вот об этом и напиши. Вспомни все свои обманы и лицемерие, подробно расскажи о проступках. Пусть доверявшие тебе женщины увидят, какое ничтожество Гай Локарт.
Я чуть не задыхался от волнения.
— Ариадне это не понравится!
— Отлично, о ней тоже расскажи! Что ты думаешь о своей шефине?
— Она тупая, похожая на лошадь сучка. Но у Ариадны есть и положительные качества.
— В смысле, что она тебе платит?
— Ну да, — неохотно признал я.
— Считаешь ее сексуально привлекательной?
— Какое! На нее же без слез не взглянешь…
— Хорошо, хорошо, — одобрительно закивала Натали. — Обязательно об этом упомяни, ей будет очень обидно!
— Не понимаю… Ты хочешь, чтобы я был шовинистом?
— Ты и так шовинист, Гай. Я хочу, чтобы ты был честным. Раскрой свою истинную сущность перед теми, кто в тебя верил. Покажи, какими ублюдками могут быть мужчины. Больше никакого притворства! Принимаешь мое задание?
— Нет, то есть да… Конечно!
— Второе испытание связано с Джозефиной, которая, кстати, звонит тебе ежедневно.
— Неужели?
— Она ведь тебе неинтересна, правда?
— Угу…
— В койку ты бы с ней пошел, а в кино — нет.
— Ну, это от фильма зависит. Все, что сложнее “Снежной Королевы”, для нее непостижимо.
— Ты очень неприятный человек, Гай!
— Пожалуй, — признал я.
— Джозефина снимается в порножурналах?
— Не совсем порно…
— Да ну? — Натали подошла к кровати и достала из-под одеяла свежий номер “Красных щечек”.
