Пьер Гийота - Могила для 500000 солдат
— Мамочка, прогрызи мне ухо, проткни его, и тогда я услышу ток молока в твоей груди, вот приливает к ней молоко, разбуженное моим языком и моим членом, упирающимся в твое бедро.
Рот, наполненный кровью и жиром, касается груди девушки, язык буравит сосок, слюна течет по нёбу:
— Если какой-нибудь из твоих любовников будет похож на меня, сожми его покрепче в объятьях, оближи его повсюду, куда сможет проникнуть твой проворный язычок. Прижми его, дыши кровью его вен, пусть он корчится, бледнея, под твоими кулаками, под твоей челюстью, пусть свежие кровь и сперма изольются на его кожу и он сможет лишь улыбаться, потрясенный, смятенный, вывернутый наизнанку. Мамочка, сокруши мой член…
Девушка прячет груди под лиф; Кмент ласкает их ладонями, они набухают, смачивая грязную, искусанную, расстегнутую, разорванную ткань. Кмент погружает губы в шевелюру сестры, его ноздри вдыхают запах солдат: пот, ржавчина, смазка с их рук, сладкая фиолетовая слюна, сопли, сперма, дерьмо, испущенные при оргазме. Кмент кусает волосы, слизывает грязь; девушка перед зеркалом, заведя истомленные руки на плечи Кмента, закрывает глаза, позволяя своим грудям выкатится из платья и повиснуть над краем ткани; Кмент мнет, щиплет их, слюна клокочет у него во рту, изливаясь из уголков губ; его бедра раздвинуты, пот стекает меж них на солому стула; он вздрагивает, и холодный пот изливается изо всех пор его тела. Младшая из сестер вытирает пилку для ногтей полотенцем, висящим на зеркале; отец с искромсанными щеками и носом ползет к постели, вытягивает угол простыни, вытирает лицо; младшая из сестер задирает подол платья на живот, садится на корточки напротив братьев, дремлющих, привалившись к стене, с набитыми горящим мясом животами; она трогает их колени: братья просыпаются; их ресницы одно мгновение бьются о волосы, приклеившиеся ко лбам кровью и жиром; девочка ложится на земляной пол, братья поднимаются, становятся на колени, наклоняются к ее животу, целуют ее растерзанную вагину; потом они ложатся на спину и, опершись на локти, раздвигают ноги, девочка поднимается, расправляет платье, встает на колени, опершись на руки; зубами обнажив их животы, она целует их члены, окруженные лохмотьями. Поднявшись, они выходят на улицу, опустив глаза вниз, чтобы спрятать их от слепящего солнца. Солдаты и пришлые женщины ощупывают их, выбирая, на лестницах борделей.
По вечерам Кмент обходит бордели и тайные притоны, он собирает братьев, одевает их, отбирает деньги у сводней, выталкивает пьяных клиентов, ворует у них ремни, братья показывают ему своих вечерних любовников. Обычная сцена: один из братьев, пьяный, вцепился в простыни постели, клиент или клиентка перелезает через его тело, скорчившееся на влажном белье. Кмент щупает простыни; клиент или клиентка ополаскивает бедра и пах над лоханью, отирает губкой лицо; пальцы Кмента скользят по капелькам спермы на деревянной спинке кровати; ступни клиента или клиентки шлепают по мыльной воде, скопившейся в прорехах линолеума; брат завернулся в простыню, натянувшуюся на бедрах и на черепе: слюна и сперма приклеили ткань к животу, горлу, губам; внезапно хлынувшая блевотина распирает, окрашивает простыню вокруг его рта; плечи дрожат, блевотина растекается по горлу, по груди, затекает под мышки спеленатого ребенка. Клиент или клиентка швыряет губку в лохань, где волокна спермы растворяются во вспененной воде. Кмент задирает грязный край простыни: мальчик держит его над головой: солнце и свежий вечерний ветерок омывают прозрачную ткань; пальцы Кмента скользят по смешавшимся на наволочке волоскам брата и клиентов, по смоченным слюной складкам на месте соединения их губ и, ниже, по пятну от спермы, усеянному черным пушком.
Кмент распеленал ребенка; голый клиент или клиентка бьет его по бедру:
— Ты, чьи руки не испачканы блевотиной, одень меня.
Это включено в прейскурант. Сначала огладь своими ладонями мои бока, живот и пах.
Когда одевание закончено, клиент или клиентка протягивает ему пояс:
— Застегни в паху, потом подними и проверь пуговицы. Пурпурная птичка ходит, прихрамывая, по сливу за решеченного окна:
— Вставай. Мы одни. Ты что, ешь свою блевотину? Кмент обнимает под простыней смеющегося брата.
Входит мальчик из обслуги, в его руках — свежие простыни; он вешает их на деревянную спинку кровати; присев на корточки, он выжимает губку в лохань, поднимает лохань, выносит ее в коридор, наполняет ее красной от песка водой — песчаная буря накрыла Энаменас — приносит лохань, ставит ее на линолеум; его палец подбирает каплю спермы, прилипшую к краю, мальчик вытирает палец о джинсы на коленке, выпрямившись, он стучит по спинке кровати, Кмент вынимает руку брата из-под простыни, мальчик вынимает другую руку: появляется голова, горло, испачканное блевотиной, губы, искусанные до крови; Кмент склоняется к нему:
— Амур, тепло ли тебе?.. Ты насиживаешь свои яички? Сейчас придет сводня и вынет их из-под тебя. Быстренько вылезай из постели.
Мальчик задирает ногу, приподнимается на локтях, откидывает простыню, встает ногами в блевотину; Кмент поднимает его за талию, выносит в коридор, окунает головой в умывальник; мальчик — уборщик стаскивает с кровати простыни, сваливает их в кучу на линолеум, счищает пятна с матраса, разворачивает чистые простыни, застилает постель; братец говорит над водой, вцепившись в края умывальника:
— Кмент, пурпурник прилетает петь на сливе окна, когда тень клиента или клиентки нависнет над моим животом. Кмент, клиентки могут иметь от меня детей? Сводня говорит, они выбрасывают их в дерьмо. А я хотел бы оставить моего себе. Сегодня все клиенты и клиентки хотели ребенка, все плакали в подушку, умоляя шлюх. Сводня говорит — это из-за весны, она смягчает кожу члена, кожу сердца, Кмент, сегодня был один клиент с утра, он положил ружье на кровать, я, голый, лежал рядом, он меня не трогал, он выгреб из-под рубахи цветы и листья и плевал на них, ворошил их, его глаза и губы размалеваны, как у клоуна; он сгребает листья внизу моего живота: «Дитя, оживи эти засохшие листья и цветы». Я поднимаюсь, схватившись за спинку кровати, я напрягаюсь, раскачиваясь, клиент приложил ухо к моей задыхающейся груди, дыхание моего затвердевшего члена овевает его лицо: брызжет сперма, орошая сухие листья и цветы: «Благодарю тебя, Амур, я уношу эти растения, окропленные твоей росой». И вот он берет мой липкий член, от которого я отвожу дрожащую руку; охватив его губами, он слизывает капли пролившейся спермы; другой рукой я глажу лакированную спинку кровати. У него на губах кровь, головка моего члена стала красной.
Ночью Кмент верхом на коне, рядом с родным отцом; его братья и сестры сгрудились позади; голые ноги сжимают пылающие бока лошадей, колени Кмента и отца соприкасаются; они скачут к морю: в бурных водах мокнет пыльная ежевика. Мать, присев на корточки, раздувает огонь, моет ножи и половники в ручье, рассекающем пляж: попавшие на стремнину рыбки прыгают на камешки, которые уносит течение, блестят в прядях чертополоха. Из песка вырастает трехстворчатый шкаф, плечики, раскачиваемые вечерним бризом, бьются о зеркала. Утром на вышитых покрывалах, раскинутых на золотом песке, играют дети, щекочут спящих родителей. Кмент, голый, хватает ползущего гада, душит его в кулаке, идет к воде, повязав змею вокруг головы. Родной отец достает из нижнего ящика шкафа шпоры, у него на груди, на плечах, на запястьях — офицерские знаки различия. Он сажает Кмента на своего коня, они врываются в блеск и гниение города, отец давит копытами своего коня военных — любовников Кмента. Многие из них спаслись, они выкопали ров вокруг борделя, раскачиваясь, они втаптывают сперму в шевелящуюся землю; родной отец загоняет их в круг из кроватей и табуреток борделя, круг загорается:
— Мой родной отец, спаси простыни из огня!
Вилки, ложки, ножи звякают в костре; стаканы, вазы, ночные горшки лопаются под золой; губки, скребницы, взмыв, полетели в пучину пламени. На пляже мать приманивает чаек, гладит их, опрокидывает на спину на камни очага, она трогает их брюшка, вспарывает их, как чрева маленьких шлюшек. Родной отец полощет парус в море, он бьет его вальком, мнет, как кожу. Братья катаются нагишом по розовой лужице на дне лодки. На утесе, в рощице гранатовых деревьев, в ежевичнике, обезьяны пожирают скот, бегущий из охваченного пламенем города.
Кмент раздирает сердце ласточки, крылья бьют его по щекам. Мать хватает у него птицу, бросает ее в кипящий котел. Родной отец и братья, голые, дрожат в зеленом урагане: ураган гасит пламя очага, швыряет песок, выпивает слезы извечного одиночества на щеках родного отца, скорчившегося под парусом. Кмент прячется в зеркальный шкаф, чайка, отброшенная ветром, бьется в зеркало, марает его фиолетово — розовым пометом. Из кипящего сердца чайки выходит камень. Ураган разродился продолговатым влажным камнем, в нем отразились молнии и солнце, Кмент, братья, мать, родной отец, лежа, выгнувшись, на камне, катятся к океану. По дороге среди дюн проходит кортеж, дети несут гроб с умершим от болезни мальчиком; его не коснулось железо, он угас, он уснул; болезнь и гниение тихо клокотали по ночам в его теле; чисты слезы оплакивающих его, труп его бледен, горло не тронуто, дети проносят открытый гроб под листвой; дорожная пыль осыпается на чело, на уста мертвого ребенка; роса, скатывающаяся с трепещущих листьев, омывает его саван с груди до ног. Но змея на голове Кмента разворачивается, скользит по груди к паху, буравит песок, стремительно — блестящая, она раздвигает сухие листья и жалит в ногу одного из детей, несущих гроб; кровь прилила к щекам ребенка, прислонившегося к гробу; он встал на колени на песок, яд жжет его ступню, гроб опрокидывается, труп скользит на землю, острые камни режут лицо, гроб ребром падает на колено мертвого ребенка и ломает его. Похоронный кортеж рассыпался, дети убегают, змея свернулась под мышкой ужаленного мальчика, подходит родной отец, поднимает ногу, шпорой давит голову змеи. Родной отец исчезает в волнах, Кмент идет за ним; мать целуется с мужчиной из кортежа, ее блестящие руки сжимают его бедра, его колени раздвигаются, разжимаются, мать смеется взахлеб, кричит в ураганном ветре — солома скользит у них между ног. На утесе солдаты с расстегнутыми ширинками, сидя на скамьях из борделя, ждут Кмента, зовут его к себе. Сонная волна бьет по коленям Кмента.
