Дин Сухов - Юрей теу
— Как-то раз, когда мне только исполнилось восемнадцать лет, я, мой отец и братья поехали по делам в Перу, — тонким смешным голоском начал гриб Родриго свой рассказ, — Дело было непростое и те, с кем нам пришлось его решать, оказались обычными кидалами, решившими обогатиться за наш счет. В общем, нам сразу это не понравилось, и мы постреляли тех el hijo de регга. Все бы ничего, но меня ранили и ранили тяжело. Я получил три пули в грудь и живот. Несмотря на то, что мы были слишком близки с моим отцом, ему пришлось сделать выбор и оставить меня одного в чужой для меня стране. Так было нужно и это было справедливо. Я потерял слишком много крови и, судя по всему, был не жилец. Чтобы спасти себя и трех моих братьев, отец был вынужден покинуть Перу, а я остался умирать в Лиме. Все чем мог мне помочь на тот момент отец, он выполнил. В Лиме в районе Мирафлорес у него жил один его старый тюремный друг. К нему-то мой отец и пристроил меня. Отец оставил своему другу деньги и попросил его, в случае моей смерти, достойно похоронить меня. В мое выздоровление он, конечно, не верил, так как мое состояние ухудшалось буквально с каждым часом. Я всего этого не помню, так как почти месяц провалялся без сознания, и все это время находился на грани жизни и смерти. Марио, так звали el amigo, у которого я находился, проникшись ко мне состраданием, обратился за помощью к известному в Лиме ичисейрос по имени Амару, что в переводе с языка кечуа означает «змея». Амару жил в одном из бедных районов города Chicago chico и зарабатывал на хлеб черной индейской магией. За сотню перуанских солей он выполнял скользкие заказы по энергетическому устранению конкурентов или обидчиков своих прямых заказчиков. Основную его клиентуру составляли местные бандиты, мелкие предприниматели и домохозяйки, уставшие от пьянства и измен своих мужей. Амару не отказывал никому и, судя по его популярности, не халтурил и работал честно.
Иногда Амару брался и не за совсем характерную для его темной деятельности работу. Колдун лечил больных и что самое интересное, он соглашался на это лишь в исключительных случаях. На его решение могла повлиять или повышенная цена за успешное выполнение заказа или же степень тяжести болезни или ранения пациента. Это удивительно, но Амару никогда не лечил насморки, переломы или вывихи. По всей видимости, ему это было просто неинтересно. Но он мог за сравнительно небольшие деньги взять на себя заботу и уход за больным, находящимся на последней стадии рака. И что самое поразительное, Амару вылечивал таких больных в совершенно не приспособленных для лечения условиях. Несмотря на хорошие заработки, колдун предпочитал жить в небольшой деревянной лачуге и никто и никогда не мог уличить его в злоупотреблении обычными человеческими благами. Он скромно одевался и очень скромно питался. Он был незаметен и предельно вежливо со всеми. Но при этом, одно его появление на улице вызывало суеверный ужас у всех, кто его видел. Для многих жителей района этот скромный незаметный старик был живым воплощением зла, находившимся под особой защитой ангела Смерти. В этом и был весь Амару. И все что я сказал о нем, есть святая правда!
Когда Марио привез меня к Амару, то ему не составило особого труда уговорить колдуна взять меня к себе на лечение. Щедрый задаток в американских долларах и тяжелое состояние моего здоровья, стали решающими фактами, повлиявшими на согласие Амару. Пообещав проверить результат моего лечения через неделю, Марио уехал, но вернулся он за мной лишь через месяц. Я прекрасно понимаю Марио. Он был крайне занятым человеком и едва мог позволить себе роскошь тратить свое дорогое время на какого-то умирающего паренька из Лос-Анджелеса. Чуть позже, когда я уже достаточно окреп, мы подружились с Марио, и я даже оказал ему ряд полезных услуг. Но это было после. А пока, я словно el cadaver que pudre валялся на подстилке из кукурузной соломы, а мой хлипкий el angel-custodio читал надо мной отпевальную молитву. Но для Амару было привычным делом вытаскивать с того света тех, кого по роду своей деятельности он должен был отправлять в el infierno. Зачем он спасал обреченных на смерть, до сих пор является для меня загадкой. Возможно, таким образом, он соперничал со смертью, дразнил ее своим могуществом и независимостью. Тем самым, как бы показывая, что он не только служит ей, но и может приказывать ей, не трогать тех, на кого укажет его капризное желание. А может, таким образом, он спасал свою грешную душу, пытаясь отмыть ее от грязных дел? Хотя нет, думаю, что он не верил во все это христианское дерьмо и мне хочется думать, что не верит до сих пор.
В мире, в котором мы живем, нет ничего святого, поверьте мне, сеньора. Мой отец с раннего детства вбивал мне в голову, что все люди вокруг делятся на победителей и проигравших. Победители это воины, которые не бояться крови и поражения и ради победы и успеха готовы идти на любые жертвы. Настоящий воин может надеяться на то, что когда-нибудь судьба улыбнется ему, и он получит от жизни все, что пожелает: el mucho dinero, las muchachas hermosas, queridas maquinas у las casas. Проигравшему же не полагается ничего, так как он не способен сражаться больше положенного и в отличие от настоящего воина, надеется на сострадание к побежденному. Награда для проигравших: презрение и нищета. Бог христиан неудачник, придуманный победителями для порабощения проигравших. Воин создан для того, чтобы неустанно отвоевывать себе и своей стае место под солнцем. Если он будет полагаться на бредни христиан, то довольно быстро превратиться в жалкую овцу, место которой в безликом стаде. Моя мать Анхела Гонсалес состояла в одной из христианских общин и до самой своей смерти верила в спасение после смерти. Это ее и погубило. Ее убил какой-то нищий бродяга, позарившийся на ее кошелек. Мать выходила из церкви и подала ему милостыню, а тот, в награду за ее милосердие, зарезал ее на глазах служащих и прихожан церкви. И знаете, сеньора, никто из этих богобоязненных калек и пальцем не пошевелил, чтобы остановить этого подлого выродка. Когда он ударил ее ножом в живот, мама вцепилась ему рукой в шею и чтобы вырваться, бродяге пришлось еще десять раз вонзить в ее тело охотничий нож. Раз за разом он наносил удары по ее слабеющему телу, а слуги божьи в это время спокойно созерцали, как она обретает мученичество во имя веры…Я ненавижу этих лицемерных лживых тварей. Их удел стойло и вонючая похлебка из лжи и трусости!
Я, Родриго, сын знаменитого воина Луиса Куатемока, тоже воин и горжусь этим званием.
Колдун Амару также мог стать великим воином, но почему-то выбрал именно такой путь, путь черной магии.
Пока я валялся без сознания, старик поил меня невыносимо вонючим и горьким настоем и уже через неделю моя душа благополучно вернулась из мира Теней и я начал видеть цветные сны. Как мне потом рассказал старик Амару, он поил меня отваром из волшебных стеблей айуаски и листьев чакруны. Айуаска открывает человеку мир черно-белых видений, а чакруна окрашивает их в разные цвета.
Амару называл этот не очень приятный, но по-настоящему волшебный напиток «vine of the soul». В нем Истина!
Я до сих пор помню многие из увиденных тогда снов. Они были прекрасны. В них было столько света и красок, что я могу с полной уверенностью сказать, что на Земле нет нигде ничего подобного. В моем мире снов совсем не было людей. Там присутствовали только растения и диковинные животные. Я мог разговаривать с ними и понимал, о чем говорят они. Как мне позже объяснил Амару, все это время я пребывал в потустороннем мире духов. И по его словам этот мир также реален, как и наш. Еще через неделю, я начал слышать и понимать, что происходит вокруг меня. Я слышал долгие заунывные песни колдуна и ощущал прогорклый запах табака-мапаче. Я чувствовал, как он вливает в меня теплый настой аяуаски, чей горький вкус приносил мне небывалое облегчение и легкость. С одной стороны, я был еще слаб и неподвижен, но с другой, моя душа могла свободно путешествовать по тонким мирам и без особого труда возвращаться обратно. Это было похоже на долгий магический сон, целительный сон, во время которого я набирался сил и новых знаний о невидимых для простого смертного мирах. И вот однажды, когда уже минуло почти три недели после начала моего лечения, Амару в очередной раз спел свою долгую заунывную песню и, окурив меня с головы до ног мапаче, повелительным тоном сказал:
— Se despierta, el perezoso!
Я открыл глаза, и как ни в чем не бывало, поднялся на ноги. Странно, очень странно, но как помню, я нисколько не удивился тому, что не чувствую больше немощности и боли. Напротив, у меня было такое ощущение, будто бы я только, что народился на свет. Но все же, несмотря на видимое облегчение, мои раны еще давали о себе знать, и мне пришлось провести у колдуна Амару еще около двух недель, прежде чем он полностью убедился, что вылечил меня. Все это время, я с интересом наблюдал за деятельностью Амару. Меня не смущала его внешняя угрюмость и нелюдимость. Мы как-то сразу поладили друг с другом, и он даже иногда просил меня помочь ему в приготовлении магического зелья и порошков. Он создавал их на основе древней магии перуанских индейцев.
