Дмитрий Лекух - Ангел за правым плечом
– Давай, – жмет плечами. – Я в порядке, за меня можешь не беспокоиться. И порошок, если хочешь, можешь с собой забрать. Мне он, похоже, без надобности. Сейчас посижу еще немного перед телевизором да спать завалюсь. Буду высвобождать организм сном и временем от действия этих чертовых успокоительных. Деньги-то, кстати, есть, от гайцов, если что, откупаться? Ты же вроде как выпивши.
Машу рукой.
– Ты что, забыла? – смеюсь. – У меня на такой случай всегда в бардачке антиполицай, а в кармане редакционное удостоверение. Прорвусь. А концентрацию, алкоголем нарушенную, я сейчас как раз «первым» и подправлю. Не сильно, ибо это, я так думаю, не за чем. Но при всем при том – до вполне себе нормальной кондиции.
Она кивает.
– И правда, – жмет плечами, – забыла, что ты у нас волк ротационных машин. Причем с именем. Насчет порошка, кстати, ты, волк, так и не ответил. Заберешь?
Я отрицательно качаю башней.
– Нет, – говорю. – А зачем? Ссыпь его куда-нибудь да заныкай до послезавтра. Нюхать я его сегодня уже точно не буду. А послезавтра, после похорон, мы почти наверняка все сюда к вам припремся. Всей старой компанией. И Патлатого помянуть, и за твое счастливое избавление остограмиться. То, что тебя просили никуда и никому не показываться, я так понимаю, на старую банду все равно ни фига не распространяется. Там людей, которым нельзя доверять, нет просто по определению. И вот тогда вот он, этот самый порошок проклятый, нам всем совершенно точно может понадобиться.
Инга вздыхает.
– Так, значит, – спрашивает, – когда вас ждать, в субботу вечером?
– Угу, – киваю, – если всей бандой, то не раньше. Так – если только кто по отдельности навестит, сама понимаешь. А вот чтоб всем вместе – это только послезавтра скорее всего получится…
Она снова кивает, зевает и снова улыбается.
– Ну что ж, – говорит, – буду ждать. Вот только имейте в виду – без Глеба лучше даже на порог не показывайтесь.
– Ты что, – кручу пальцем у виска, – совсем что ли, мать, мозгов лишилась? А кто, как ты думаешь, нас во всей этой фигне организовывает? У тебя что, есть какие-то другие кандидатуры на лидерство вот в этой самой, вполне себе идиотской, но при этом совершенно конкретной ситуации?
…Когда я ухожу, они меня провожают вдвоем: Инга и вновь появившийся в гостиной тот самый кремовый хулиганистый котенок с очень мудрыми и совершенно не детскими сине-зелеными глазами.
Я им машу рукой, а они просто стоят и меня разглядывают.
И даже головы у них почему-то при этом наклонены в одну и ту же сторону.
Глава 9
Когда я вышел из подъезда, то обнаружил, что на улице уже очень поздний вечер, фактически ночь.
Ну ни фига себе посидели, думаю.
Надо бы парням в паб позвонить, как они там, не совсем еще убились?
Если не совсем, то можно и подскочить, пообщаться.
Набрал сначала Гарри, потом Никитоса, результат один – абонент временно недоступен на фиг.
Угу.
Понятно.
Вздохнул, попробовал дозвониться Жеке, кое-как вроде получилось.
Хоть и с третьего раза.
– Привет, – говорю, – ты как там, живой?
– С трудом, – отвечает, – итить.
Голос, естественно, – пьянющий. В полную уматину, что называется.
– Ну, – улыбаюсь, – если живой, хоть и с трудом, то давай докладывай…
– А что тут докладывать? – удивляется. – Мажор в говнище нажрался, итить, его водила еле увез. Он же, сцуко, тяжелый, как Майк Тайсон, в таком состоянии. Никитоса я сам лично на себе до дома тащил, потом еще водки с ним пришлось прямо на кухне выпить.
– Чо, – смеюсь, – никак наговориться не могли что ли?
– Да-а-а, – тянет, – жилетка ему, понимаешь ли, итить, понадобилась. Ага, жилетка. Если б он еще говорить при этом хоть что-нибудь мог, тогда другое дело. А так только бормотал что-то по-своему. Итить. Но падать, сволочь, все равно почему-то не хотел, пока я ему еще грамм триста в глотку не влил. Ну и себе тоже пришлось вливать, соответственно.
– И чем закончилось? – любопытствую.
– Да чем эта хрень могла еще закончиться? – удивляется. – Приехал домой, люлей от матери огреб по полной. И за себя, и за своих друзей-алкашей, итить. Покурил на балконе да и спать завалился. Не успел уснуть, – тут ты звонишь. Вот и весь доклад, итить, блин, понимаешь, на фиг…
– Понятно, – хмыкаю, – и что, больше ничего занятного не было?
– Да нет, – зевает, – откуда? Мы когда приехали, все наши в пабе уже сидели, вся бригада. Вчерашний вынос мусора праздновали, итить. А тут мы – на сложнейших щщах и во вполне себе смурном состоянии. Вот и пришлось хлестать ускоренными темпами, чтобы парни лишних вопросов не задавали…
– Понятно, – вздыхаю, – тогда больше вопросов и у меня не имеется. Давай иди спи, завтра созвонимся.
– А я и так бы спал, – хамит, – если б, итить, ты сейчас не разбудил, непонятно за каким хреном.
– Но-но, – всхохатываю, – ты поговори еще мне тут в таком тоне. И тогда у тебя завтра щщи станут не только хорошенько помятыми с бодуна, но и вполне себе даже ничего так, чисто по-дружески отрихтованными…
Он в ответ только вздыхает:
– И на фиг только, я себе такую непростую и тревожную судьбу выбрал? Только сделаешь вроде что-то хорошее, так тебе тут же щщи рихтануть обещают. И кто ведь обещает-то, спрашивается? Твои же ближайшие друзья и, итить, на фиг, можно даже сказать, – боевые соратники, итить. Ладно, Дэн, не гони. Я и вправду спать пойду, а то завтра в институте семинары серьезные. А я не из вашего брата, не из мажоров, мне, итить, учиться, считай, почти что изо всех сил приходится.
– Ладно, – усмехаюсь, – и вправду иди спи давай. Завтра вечером созвонимся, перетрем если что. И еще… Ты давай за речью за своей следи. А то заебал уже с этим своим «итить»!
– Угу, – зевает, – слова-паразиты. Как прицепятся, так хрен отдерешь. Лады. Так и сделаем. Итить.
И – отключается.
Я жму плечами, сажусь в машину и набираю следующего абонента.
Он в отличие от предыдущего вполне себе бодр, и даже, что удивительно, трезв как самое распоследнее стеклышко.
– Привет, – говорю, – Али. Мы закончили.
Он хмыкает.
– Хоть одновременно?
Я морщусь.
– Да пошел ты, – шиплю, – со своими дурацкими подъебками! Еще раз такую хренотень пошутишь – и ищи дураков на стороне! Где травка погуще и трамваи пока что не разъездились. Москва – город, в принципе, немаленький, так какого хрена тогда, спрашивается, именно я твои проблемы решать должен?!
– Все, все, брат, – серьезнеет, – тормози. А то я тоже на взводе, сам понимаешь. Как там она, держится?
Я хмыкаю.
– Вот с этого вот, – говорю, – и надо было начинать, стос. А то, понимаешь, нашел оленя на севере.
Он молчит, ему явно не по себе, и я, чтобы не усугублять, немедленно начинаю отчитываться:
– Она в порядке. Настолько, насколько только возможно в такой ситуации. Сам все понимаешь, не маленький. Держится.
– Да-а-а, – тянет Глеб, – характер у нее правильный.
– Характер, что твоя сталь, – хмыкаю, – просто айрон мейден какая-то. Даже до порошка, который мне Гарри специально с собой дал, не дотронулась. Но уговорить ее не ездить на похороны Патлатого стоило мне немалой крови, как ты, опять-таки, сам, наверно, догадываешься…
Теперь молчу уже я.
А хмыкает он.
Нормальненькая такая обратка, думаю, получается.
– Ну, – говорит, – это-то как раз и понятно. С самого начала читалось. И то, что у тебя по-любому получится. И то, какой немаленькой кровью. Буду должен, не обсуждается. Что дальше-то было?
– Дальше? – жму плечами. – Дальше не было ничего особенного. Она нас ждет вечером в субботу, после похорон. Это – ее условие, при котором она не едет на кладбище. Всей старой бандой.
– Значит, так, – вздыхает.
– Значит, так! – режу. – Не обсуждается. Там и поговорите. Никуда не денетесь. Она сказала, что если без тебя придем, она нас даже на порог не пустит. И котов натравит, их у нее теперь целых пятеро. Такой моб, я тебе доложу! Если разъярятся как следует, с ними даже «юны» ни фига не справятся!
– Пятеро? – удивляется, но голос при этом у него явственно теплеет. – Инга что там, совсем с глузду съехала? Когда я уезжал, там вроде как только один под ногами всю дорогу путался.
Я прижигаю кончик сигареты от автомобильного прикуривателя, глубоко и со вкусом затягиваюсь, прижимая мобильный плечом к уху.
– Тот самый, – спрашиваю, – который тебя по всей вашей квартире гонял, когда ты на Ингу быковать начинал не по делу с его четырехлапой точки зрения?
Он опять хмыкает.
– Угу, – отвечает, – такой, блин, зверюга. Только ее и признавал, зараза, как бы я к нему ни подлизывался…
Я вздыхаю.
– Жизнь, – затягиваюсь, – оказывается, мой старший брат Али, штука вполне себе даже переменчивая. И такие фортеля выкидывает, что любой фокусник в цирке на хрен обзавидуется. Этот, как ты говоришь, «зверюга», умудрился после твоего отъезда так по тебе затосковать, что ему Инга кошку купила. Типа, чтоб совсем не офигел от этой жизни котяра. О дальнейшем, как говорится, можно только догадываться. Теперь там их пятеро: двое больших и трое маленьких. Маленькие мне, кстати, даже больше понравились, хотя они там жильцы вроде как временные. Подрастут и уедут по какому-нибудь новому адресу. Но та-а-акие барбосы, я тебе доложу. И расцветка обалденная, и глаза какие-то совершенно нездешние.
