Владимир Козлов - Гопники
Рядом стоит колонна тридцать второй школы. Это – наши враги, Космонавты. Один их пацан подваливает к Егорову – самому маленькому и хилому – и просит семечек. Егоров не знает, что делать. Я узнаю пацана: видел пару раз у «клуба», когда ездил на сбор. Я подхожу и спрашиваю:
– Что такое?
– Ничего. Отвали.
Я бью ему головой в нос. Пацан хватается за морду и отскакивает. Подбегает Гнус:
– Опять ты беспорядки устраиваешь? Я тебе поставлю «неуд» по поведению за год!
В этот момент учителя начинают суетиться: пора трогаться. Я всовываюсь в середину колонны. Мне все до лампочки, я «балдею». Проходим через площадь под дурацкие выкрики из рупоров на столбах. В сторону трибуны я не смотрю. За площадью колонна рассыпается, и я выбираюсь из толпы, осторожно, чтобы Космонавты не увязались следом, пешком прусь домой: троллейбусы еще не ходят.
* * *Когда подхожу к Рабочему, на остановке уже торчит Клок. Ему не хер делать, и он просто сидит на лавке, плюет под ноги и разглядывает свои слюни.
– Пошли ко мне, бухнем, – говорит он.
– Ну, я вообще уже бухнул.
Но кайф потихоньку уходит, и я соглашаюсь.
Вся его родня дома, сидит за накрытым столом в комнате. Меня сажают на углу, и мамаша Клока дает мне тарелку с пятном губной помады и наваливает на нее селедки под шубой, картошки и мяса. Это хорошо, потому что я с утра ничего не ел, а потом еще бухнул на демонстрации.
– Ну, выпьем. За праздник, – говорит мамаша Клока. Его папаша уже «хороший», и он ничего не говорит, только смотрит на всех стеклянными глазами, потом поднимает рюмку. Я тоже поднимаю свою и чокаюсь с другими, проливая бухло на салаты посреди стола. Праздник мне до задницы, но бухнуть на холяву – это всегда клево.
В дверь звонят. Приходит сосед с баяном, такой же алкаш, как папаша Клока. Все еще теснее сдвигаются вокруг стола, и он тоже втискивается, положив баян на пол. Малый на руках у сеструхи Клока визжит, и она волочет его в ванную, а потом орет оттуда, что он обоссался и обосрался. Сосед выпивает свой стакан водки, отодвигается со стулом от стола, берет свой инструмент и начинает играть. Все – кроме меня и Клока – поют «Ой, мороз, мороз».
– Пошли, покурим, – говорит Клок.
– Так здесь же все курят.
– Нет, давай на балкон.
Я протискиваюсь к ободранной двери балкона, Клок за мной. У него – пачка Космоса. Мы курим и плюем с балкона вниз, на огороженный гнилым штакетником палисадник. Мне уже совсем хорошо. В комнате сосед что-то дрочит на баяне, потом музыка резко обрывается, и что-то падает и звенит. Мы заглядываем в комнату. Папаша Клока и сосед бьют друг другу морды, а остальные пытаются их растащить в разные стороны. Стол опрокинут, и жратва вперемешку с посудой разбросана по всей комнате.
– Ты мою Нинку ебал, – орет папаша Клока. Нинка – это мамаша Клока.
– Пошли отсюда на хуй, – говорит Клок. Мы протискиваемся к дверям. Он поднимает с пола бутылку. В ней еще осталось немного водки, не вся вылилась. Мы допиваем ее из горла в подъезде без закусона.
* * *На улице мне становится херово. Клок хочет меня вести, но он сам пьяный, и мы чуть не въебываемся в столб. По другой сторонне дороги прет пацан из восьмого класса. Я с ним никогда контактов не имел, и за район он не ездил, но сейчас какая разница?
– Э, – кричит ему Клок, – иди сюда. Помоги, тут Гонец пьяный. Я сам… это… выпивший.
Пацан подходит, и они с Клоком, кое-как волокут меня. Еще светло. Навстречу валят всякие знакомые и соседи, но мне все до жопы. Они доводят меня до подъезда.
– Дальше сам, – говорю я.
Подняться по лестнице не получается, я падаю и поползу на карачках на третий этаж. Дотягиваюсь до звонка и жму. Открывает мама.
– Ну, вот. Маленькие дети – маленькие заботы, большие дети…
Тошнить не тянет. Я валюсь на диван и вырубаюсь. Уже потом, ночью, просыпаюсь и блюю на ковер, потом иду в туалет поссать. Родители проснулись и включили свет. На ковре возле дивана красное – от свеклы в «шубе» – пятно блевоты.
* * *В конце мая идем в поход. Я, Бык, Вэк и Клок с тремя бабами из своего учила. Закупили водки, тушенки и хлеба. Бык взял у кого-то двухместную палатку, и еще одна такая есть у Вэка, его брат где-то стырил. Рюкзаки есть у всех, даже у нас дома валяется какой-то старый, еще папа с ним в молодости ходил в походы. Пойдут бабы или нет – не знаем до последнего момента, Клоку после Нового года веры нет.
Встречаемся утром на остановке, чтобы ехать на вокзал, а там электричкой до Захаровки и потом – пешком. Клок припирается один.
– А где бабы?
– Придут на вокзал. Нахуя им сюда ехать?
– А если не придут?
– Придут, не ссыте.
– Ну, смотри. Если их не будет, я никуда не пойду. Нахера мне ваш поход, если без баб? Я лучше с Обезьяной побухаю, – говорит Вэк.
* * *Клок не наебал: бабы ждут на вокзале, все трое. Все довольно ничего, не какие-нибудь колхозницы. Нормально одеты, в джинсах, ветровках.
– Знакомьтесь, – говорит Клок. – Это Люда, это Лена, а это Ира. Люда – с длинными белыми волосами, высокая, Лена – почти такого же роста, но брюнетка, а Ира – пониже и с короткой стрижкой.
– Во сколько электричка? – спрашивает Люда.
– Через пятнадцать минут, – говорит Клок. – Пойду брать билеты.
– Как вам наш приятель? – спрашивает Вэк у баб. – Вы с ним типа это… учитесь.
Бабы лыбятся, но молчат.
– Плохо, наверное, когда в группе всего три пацана, – плетет Вэк дальше.
– Нормально, – отвечает Люда. – У нас нормальные пацаны.
– А учиться интересно? – спрашиваю я, чтобы что-то спросить. Дурнее вопроса не придумаешь, но они снова лыбятся.
– Ну, как тебе сказать… – начинает Лена, и все трое уже ржут.
– Все ясно, – говорю я.
Подваливает Клок с билетами:
– Пошли садиться.
Вагон полупустой, только несколько рыбаков со своей снастью и в поношенных дождевиках, и старухи-дачницы.
Садимся на сиденья по три – напротив друг друга, а Клоку – он шел последним – достается место через проход.
– Ну, что, по пиву? – спрашивает Клок.
– Давай, может, потом, а то мало останется.
– Ладно, потом. А счас хоть лимонада давайте запиздоболим.
Клок вытаскивает из рюкзака бутылку Буратино и открывает о железную ручку на спинке сиденья. Все глотают по очереди, я – после баб, вымазав губы их помадой.
Через пару часов вываливаемся из поезда. Ебашит дождь. Зонтиков ни у кого нет.
– Пиздец, – начинает психовать Вэк. – Приплыли. Придется пиздовать назад.
– Нихуя, – говорит Клок. Бухло есть, жратва есть – сядем здесь, на станции и будем бухать.
Станция – навес от дождя и будка кассы, которая сейчас не работает. Садимся на лавку под навесом. Бык, покопавшись, вытаскивает из рюкзака бутылку Столичной и пластмассовые стаканы. Достаем хлеб, сало, Бык открывает ржавым складным ножом банку тушенки.
– Ну, за знакомство, – говорит Клок. – И за то, чтобы этот вшивый дождь кончился и не обосрал нам поход.
После водки Бык предлагает еще по пиву, и все за. Видно, что Вэк еще психует, ну и хер на него.
Дождь перестает, и мы трогаемся.
– Ты хорошо дорогу знаешь? – спрашиваю я у Клока.
– Конечно.
Премся по лесу часа два, потом останавливаемся на привал, чтобы еще бухнуть и пожрать. Бык все время крутится вокруг Иры, а значит я могу остаться с хуем: пацанов больше, чем баб.
Пока еще не поздно, подсаживаюсь к Ленке.
– Ты вообще любишь ходить в походы?
– Вообще люблю. А ты?
– Не знаю. Это первый раз, чтобы так, нормально. Помню, раз в школе, года два назад, ходили классом, так это была лажа. Учителя там, мамаша одного пацана. Отойти никуда нельзя, не то, чтобы там покурить или выпить.
– Ты что, уже в шестом классе пил?
– Ну, пить не пил, но курил. Так, баловался. А ты во сколько начала?
– Уже в училище. В начале. А что еще делать в общаге? Скучно там.
Бык разливает водку.
– А не много с тебя будет? – спрашивает Клок. – Упьешься – хуй до места дойдешь.
– Не ссы, все дойдем.
Трогаемся через час, все бухие и веселые, всем все по хуй. Когда доходим до речки, уже совсем темно.
– Клок, ты умеешь палатки ставить – вот и ставь! – орет Вэк и ржет. Мы все тоже ржем – не потому, что так уж смешно, просто все пьяные в жопу.
– Нет, вы что, охуели? Я один ни хера делать не буду. Давайте, помогайте.
Трава мокрая: дождь только недавно перестал. Клок возится с колышками и железками и говорит нам, что делать – типа деловой. От баб толку было мало, они сели на свои рюкзаки и пьют пиво. Хорошо, хоть под ногами не путаются и не мешают. В конце концов, кое-как ставим палатки.
– Ну, палатки есть. Значит, можно еще вмазать? – радостно вопит Клок.
– Ясный перец! – отвечает Вэк.
А Бык ничего не говорит, только улыбается своей дебильной улыбкой – типа все путем. Все набиваемся в одну палатку. В ней мокро, потому что трава мокрая, но всем все до жопы.
