Чарльз Буковски - Вспышка молнии за горой (The Flash of Lightning Behind the Mountain)
Встал и сказал:
«В чем дело-то, коп?
Мы просто развлекались.
Что не так, черт возьми?»
«Да, – добавил один из его дружков, -
В чем, черт возьми, дело?
Мы просто развлекались».
Тут вдруг погас свет.
Женщины закричали.
В темноте заскрипели стулья -
Люди стали вставать из-за столиков.
Снаружи взвыли сирены.
Компания из-за столика на девятерых
Через заднюю дверь бросилась на стоянку,
Повскакала в свои машины
И резво рванула к воротам.
Полицейские в толк не могли взять, кто есть кто,
У кого какая машина.
Парень в трусах в красно-синий горошек
Умчался первым -
На желтом кабриолете.
Копам кой-как удалось остановить машины две-три,
Причем все – не те, что надо.
Ресторан – один из лучших на весь город -
Имел колоссальный успех – финансовый и рекламный.
Он был одним из особых мест
В дорогих кварталах,
Где любили ужинать
Знаменитые, талантливые и богатые -
Там порою они
Позволяли себе
Слегка
Оторваться.
Party of Nine
Он ко мне повернулся спиной
Я там работал четырнадцать лет -
Все больше в ночную смену,
По одиннадцать с половиной часов.
И вот однажды на скачках
Ко мне подошел мужик.
«Привет, чувак, – он сказал мне. – Ну, как ты?»
«Привет», – я ответил.
Я не помнил его совершенно.
Нас, служащих, в здании том
Было тысячи три иль четыре.
Он продолжал:
«А я все думал, что сталось с тобой?
На пенсию, что ли, вышел?»
«Да нет, я бросил работу», – я объяснил.
«Работу бросил?
И чем же теперь занимаешься?»
«Я написал несколько книг -
И мне повезло».
Не сказавши мне больше ни слова,
Он повернулся спиной и ушел.
Он подумал – какая фигня!
Ну, может, и так,
Но это по крайней мере -
Не его фигня, а моя.
He Showed me his Back
Шелуха отсеивается
Не знаю уж почему,
Только кажется мне иногда,
Что в людях, подобных Эзре, Селину, Эрни,
Бейбу Руту, Диллинджеру и Ди Маджо,
Джо Луису, Кеннеди и Ла Мотта,
Грациано, Рузвельту и Уилли Пепу,
Просто было чуть больше,
Чем в нас.
А может,
Их отделяют от нас
Лишь мифология да ностальгия?
Наверно,
Есть и сейчас среди нас
Те, что делают дело свое
Ничуть не хуже,
А может, даже и лучше,
Чем герои прошедших времен,
Но
Уж слишком близки они К нам -
Мы мимо них проходим по коридорам,
Глядим, как стоят они в пробках,
Как покупают елочки к
Рождеству
И рулоны туалетной бумаги,
Видим их, ждущих покорно
В очереди на почте.
Один из немногих светлых моментов
В этой жизни -
Талантливые и отважные люди,
Что живут
Среди нас -
Незаметно.
Жизнь -
Это зло и добро,
Серединка на половинку.
The Unfolding
Пьяный с утра
На Кубе она знавала Хемингуэя,
И как-то раз его сфотографировала -
Пьяного в дым с утра.
Он пластом лежал на полу,
Рожа распухла от алкоголя,
Пузо торчало -
Нет,
На мачо
Не походил он никак.
Он услышал, как щелкнул фотоаппарат,
Чуть приподнял
Голову с пола
И сказал: «Дорогуша, ПОЖАЛУЙСТА, никогда
Не публикуй это фото!»
Фотография эта в рамке
Висит теперь у меня на стене,
К двери лицом.
Мне подарила ее
Та дама.
Совсем недавно в Италии
Она издала свою книгу
Под названием «Хемингуэй».
Там – множество фотографий:
Хемингуэй с нею
И с псом ее,
Хемингуэй
В своем кабинете,
Библиотека Хемингуэя, где на стене
Привешена голова дикого буйвола,
Хемингуэй,
Кормящий свою кошку,
Кровать Хемингуэя,
Хемингуэй и Мэри,
Венеция, 31 октября сорок восьмого года.
Хемингуэй, Венеция,
Март пятьдесят четвертого.
Но фотографии Хемингуэя,
Нажравшегося
В стельку
Прямо с утра,
Там нет.
В память о человеке,
Что словом владел в совершенстве.
Та дама сдержала
Данное слово.
Drunk before Noon
Кто «за», кто «против»
«Актеры играли отменно, правда?» -
Спросила она.
«Нет, – отвечал я, – мне не понравилось».
«Вот как?» – спросила она.
Что еще сказать, я не знал.
Ну, снова мы разошлись
Во мнениях об актерской игре.
На сей раз фильм шел по телевизору.
Я поднялся с дивана.
«Впусти, пожалуйста, кошку», – сказала она.
Я кошку впустил
И направился вверх по ступенькам.
Больше я не увижусь с женой, пока мы не ляжем спать.
Я сижу наверху. Зажигаю сигару.
Ничего не могу поделать. Мне нелегко
Хвалить большинство современных
Книг или фильмов.
Моя жена видит корень зла
В детстве моем – несомненно, тяжелом,
И в суровом, лишенном любви
Воспитаньи.
Ну, а я продолжаю надеяться, что,
Невзирая на это,
У меня все же есть способность
Судить непредвзято.
Ну, наверное, все могло быть еще хуже -
Землетрясение там, или дождь дней на шесть,
Или кот попал под машину…
Я откидываюсь, глубоко
Затягиваюсь сигарой и выпускаю мысли свои
Забавным облачком
Сизо-серого дыма -
А моя злобная критическая душа
Подмигивает мирозданию
И сладко зевает.
Thumbs Up, Thumbs Down
Они меня преследуют
Я получаю все больше и больше писем
От молодых людей, которые заявляют,
Что займут мое место, что моя сладкая жизнь
Закончена, что они прогонят меня пинками,
Сорвут с меня мой поэтический черный пояс -
И так далее, и так далее.
Меня изумляет, насколько они
Уверены в собственных литературных талантах.
Полагаю, им льстят безбожно
Матери, жены, подружки, преподаватели,
Парикмахеры, дядюшки, братья,
Официантки
И даже служители на заправках.
Но с чего бы им сбрасывать с пьедестала
Меня – хорошего человека?
Я слушаю Малера, плачу свои двадцать процентов налогов,
Всегда подаю попрошайкам и каждое утро встаю,
Чтоб покормить девять кошек.
Почему б и не поносить мне мой черный пояс
Немножко дольше?
В три часа ночи будят меня звонки.
Пьяные голоса орут:
«У тебя был когда-то талант, но ты продался, Чинаски!
Я – НАСТОЯЩИЙ ПИСАТЕЛЬ, сукин ты сын,
И сейчас я – НА УЛИЦЕ!
Я жду снаружи. Я рядом.
Выйди, Чинаски,
Я из тебя душу выбью!»
Иногда они ломятся в дверь. И если я не отвечаю,
Тишину ночную взрывает их мат,
И пивные банки летят мне в окна.
Ох уж эти рычащие, злющие начинающие поэты!
И они объявили охоту на мой
Заговоренный зад…
Я понимаю – однажды меня заменят,
А может, уже заменили.
Я знаю, как делаются дела в литературе.
Мне везло, везло очень долго,
И я достаточно стар, чтоб загнуться
В мгновение ока.
Мне не стоит курить большие сигары
И пиво хлестать -
Банку за банкой.
Возможно, черный мой пояс давно развязался
И на пол упал?
Готов ли я отойти?
Терпенье, терпенье, ребятки,
Ваше время еще настанет -
Не для всех, но для двух или трех лучших.
А пока что – вы б не могли найти
Для травли объект другой?
Я что – непременная часть ваших жизненных планов?
Я – человек хороший, я не давал никому в зубы
Уже лет десять.
Я даже голосовал – впервые в жизни.
Я – гражданин честный.
Я мою машину,
Раскланиваюсь с соседями,
Разговариваю с почтальоном.
Владелец ближайшего суши-бара
Здоровается, когда я вхожу закусить…
И что же? Недавно кто-то прислал мне письмо,
Страницы которого
Измазаны были дерьмом!
Похоже, каждый поэт молодой -
Участник охоты на мой заговоренный зад!
Прошу, подождите, ребятки, однажды я место вам уступлю.
А пока – уж позвольте мне еще позабавиться
С моими стишками-игрушками,
Позвольте пожить мне еще хоть чуть-чуть!
Большое спасибо.
They are after Me
Нынче вечером чувствую себя просто здорово
Тебе не должно писать бездарно,
Ведь поблизости кружат стервятники,
Готовые вниз опуститься и начертать на трупе твоем:
«А ведь мы говорили!»
Тебе не должно писать бездарно,
Ибо самый творческий акт -
Надежнейший способ защиты
От безумия этого мира.
Тебе не должно писать бездарно,
Ибо писательство -
Лучший способ развлечься
Из всех существующих.
Но должно тебе перестать писать
В самый день, в самый час
Кончины твоей -
А новые, толстые книги творений твоих,
Составленные из тысяч стихов рукописных,
Которые ты
Оставил издателям,
Будут выходить еще долгие, долгие годы.
Так быть по сему -
Ведь эти осколки магии
Исторгнуты
Из когтей
Самой смерти.
Feeling Fairly Good Tonight
На каждой табуретке в баре сидит поэт
Гулял я по берегу моря
С подругой своею.
Она была
Юной
И одержимой сексом.
