Джон Кинг - Тюрьма
Он снова изучает меню, боль в животе растет. Мари-Лу идет к нему, но ей путь преграждает рука свиноподобного человека. Этот хуй с горы — ненормальный, он пристает к Мари-Лу, а шериф поворачивает голову и ничего не замечает. Боров — задира и вор, потенциальный насильник, и Джимми уже вскочил на ноги, в ту же секунду, что и мужик, и от его удара этот придурок неуклюже разваливается в кабинке, он целехонек, но лежит без сознания. Мари-Лу замирает, затаив эмоции, и клянется, что хватит с нее этого проклятого Богом города. Она хочет уйти с Джимми. Остальные посетители разражаются аплодисментами, шериф пожимает ему руку, а хозяин заведения выходит из подсобки и хлопает Джимми по спине, говорит, что за еду не надо расплачиваться, сынок. Все, что хочешь, твое. Джимми садится за столик, перед ним появляется кусок яблочного пирога с мороженым и чашка легкого кофе, его десерт, Мари-Лу ждет его, сидит на стуле, она готова уйти, и наш герой-скиталец расправляется с последней крошкой, встает и говорит до свидания всем людям, хуй с горы жмет ему руку и просит прощения за свое поведение, не надо переживать, братан, он не знает, что на него нашло. Джимми кивает, надеется, что парень усвоил этот урок, и выходит из столовой.
Крепкий парень Джимми выводит свой грузовик с парковки, и Мари-Лу придвигается ближе к нему, говорит, куда ехать, и он подъезжает к деревянному домику с желтым газоном и покосившимся от ветра забором. Она целует его в щеку и проскальзывает в дом, а он осматривает улицу, дотягивается до приборной доски и берет упаковку с «Хершис». Шоколад напоминает ему о доме. С шоколадом он коротает время до возвращения Мари-Лу, она сняла свою униформу, на ней короткое летнее платье, она распустила волосы и стала еще красивее, настоящая кукла. За ней следует пожилая пара с чемоданом. Ее мама и папа жмут ему руку и говорят, присмотри за нашей девочкой, парень, мы знаем, тебе можно доверять, так куда же вы направитесь? Джимми пожимает плечами и улыбается, и они говорят ему: «Езжайте, куда угодно, куда хочешь, мы не против». И он, успокоенный, заводит грузовик, все счастливы и довольны, он снова на дороге, находит выезд на автостраду.
Добравшись до перекрестка, он останавливается, он хочет отправиться на запад, он тихонько смеется, думая, ебать того Ебаря, без эмоций, эта жопа с ручкой, эта ебливая грязная машина — не самый хороший из приятелей. Мари-Лу снимает ботинки, вытягивает свои нежные ножки на панель, вот уже спустилась теплая ранняя ночь Миссисипи, а они сидят посреди этой деревенской дороги, и мох свисает с высоких старых деревьев, хлопок на полях Джона Ли Хукера, и они в Дельте, но Джимми не слышит по радио Роберта Джонсона, только сладкие ритмы Кинга. Они сидят вместе, невинно любуются линией горизонта, и Мари-Лу опускает голову ему на плечо, шепчет мне на ухо сладкие глупости, ей нравится безупречность дороги, и я почти не сомневаюсь, что мы — «Меrrу Pranksters»[7] только без наркотиков или политики, только кока-кола, Леви Страус и рок-н-ролл.
Я люблю тебя, Джимми, никогда не покидай меня и не позволяй мне уйти, мы будем жить вечно и увидим мир, мы обустроимся, и у нас будет большая семья, мы будем кушать яблочный пирог, такой же, как пек Гранин, ты и я, мой сладкий, никто нам теперь не помешает, весь мир у наших ног, и я вдыхаю аромат этой прекрасной южной мисс, пытаюсь решить, поехать ли мне на юг, проскочить мимо Нью-Орлеана и найти хороший пляж в Мексиканском заливе или же направиться на запад, в Техас, и продолжать ехать, пока мы не доберемся до Тихого океана. Мари-Лу и Рокер сидят на перекрестке и превосходно себя чувствуют, эта женщина — сущий ангел, одна из знаков удачи, которыми Бог награждает хороших мальчиков, таких, как я.
Легко проникнуться завистью к свободным людям, защищенным в своих теплых домах и уютных постелях, они зарабатывают деньги и ждут, когда наступит уикенд, целых два дня, чтобы скосить лужайку и помыть машину. Легко проникнуться завистью к женщинам и детям, даже к их бегающим собакам, которые выклянчивают объедки и хитрят, которые торопятся домой, когда прогулка становится им в тягость, и их принимают с объятиями и с ужином. Куда бы я ни отправился, везде живут порядочные, любящие демократию люди, живут в уважении к чистым деньгам, защищенные кирпичными стенами, которые они превратили в свои жилища, по грязным улицам проходят бродяги, и на них можно смотреть через защитные стеклянные фильтры. Я завидую им в их скуке, в их безопасности и любви. И может, я даже завидую Капитану, завидую тому, что он хорошо выглядит и бегло говорит на этом языке, я завидую его явной уверенности и его здоровью, завидую тому, что он пользуется уважением у членов своей команды, завидую, что у него есть средства, которые он зарабатывает на жизнь. Видимо, я недооценил этого человека, что-то исказило мое мнение о нем.
Рамона говорит мне, что после своего путешествия в рай она выйдет замуж, обустроится и создаст семью, и ее мужчина будет благоразумен, и скучен, и он будет ей гарантией надежности, которой у нее никогда не было, которую я никогда не смогу дать ей. Их жизнь будет монотонна, но безопасна. В то время, когда на вершине холма щелкают четки, она бряцает брелоками своего браслета, и этот звук пробуждает мечту великого охотника за странствиями, скитающегося по верфям, выезжающего на сафари в контейнерные джунгли. Звонит телефон, и эта незнакомка, которую я зову Марианн, потому что не могу произнести ее имени, быстро подходит к стойке бара, склоняется и говорит с барменом. Я смутно помню балийские маски, я видел их в Магазинах подержанных вещей, но не знаю, что они обозначают, имеют ли они отношение к верованиям или сделаны просто по приколу. Люди делают маски повсеместно, создают кукол и придумывают мультяшных персонажей, но к чему эта деятельность на тропическом острове?
Когда Славный Капитан заходит в бар, и я сижу, не меняясь в лице, а Рамона оборачивается, снова оглядывается на телефон, на ее лице проскальзывает удивление, а затем восторг, она смеется, спешит в его объятия. Благородные морской волк поднимает ее на руки и кружит, и я жду, когда музыкальный автомат начнет играть «Привет, Мари-Лу» в исполнении легендарного Рики Нельсона. Трогательная сцена, но этот Капитан бесит меня, и я пытаюсь разобраться, почему так, может, потому что он из того типа людей, которые всегда все держат под контролем и никогда не страдают от тоски, никогда не разбрасывают фантики от конфет, никогда ни о ком не говорят плохих слов, его лицо бесстрастно, и потому невозможно прочитать его мысли. Его принимают как героя, вернувшегося с войны, хотя на самом деле он просто еще один рабочий человек, торговый моряк, перевозящий грузы. Но в изумленных глазах этой женщины он все же супермен, и она крепко целует его в щеку, и это странный поцелуй, скорее утешительный, нежели страстный.
Влюбленные усаживаются на высокие стулья у стойки бара, и этот чувственный мужчина сражен Марианн, он обнял ее за талию, заказывает выпивку, периодически оглядывает зал, он ждет, пока бармен выполнит их заказ, и щеки Капитана пылают от счастья. Он мельком смотрит на меня, и его взгляд не задерживается ни на долю секунды, словно меня и не существует, я просто еще один безликий бомж, в крови которого слишком много алкоголя, который в эмоциональном смятении. Он осознал, что нет будущего в таком неприкаянном существовании. Он вел странствующую жизнь, он повидал мир и принял решение изменить этот надоевший порядок, скромный матрос, взбирающийся по служебной лестнице. Если это так, то я еще завидую и его решимости, впрочем, как и его мужеству. Мне начинает нравиться этот человек. Он искренен и справедливо обращается со своей командой, зная, что парни, работающие под его начальством, хоть и самостоятельны, но также потеряны и одиноки. Я пытаюсь вспомнить поговорку. «Одинокие люди редко бывают в одиночестве». Очень справедливо, но не для данного момента. Я пьян и хочу уйти, я подхожу к бару.
Капитан и Марианн с воодушевлением поднимают свои бокалы и легонько чокаются, выпивают и поднимаются, они готовы уйти, и эта сладкая девочка оборачивается, машет мне рукой, мельком улыбается; и от этой ее улыбки замедляется ход времени, я снова здесь, в еще большем смущении, она сбрасывает свою маску и из незнакомки превращается в близкого человека и возлюбленную; в бар входит матрос и приветствует Капитана, они выходят, и матрос открывает им дверь. Я расплачиваюсь с барменом и выхожу на улицу, в лицо дует ветер, эти двое влюбленных спрятались куда-то, их не видно. Я опираюсь о стену, дохожу до угла и пытаюсь вспомнить, слева или справа мой отсюда находится мой отель. Ветер резок, у меня мерзнут щеки. Уходит пара минут на то, чтобы сообразить, что мой отель справа, тепло алкоголя испаряется, изрыгнув выхлопы, мимо проезжает машина.
Я продолжаю свой путь, я иду медленно, смотрю на дорогу и замечаю машину, в которой сидят два человека. Я подхожу ближе, но не могу рассмотреть, Капитан ли это с Марианн, у этого человека на ладони маленькая коробка. Должно быть, в ней кольцо. Мотор работает, и от конденсации запотевают окна. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть, что происходит. Ясно, что этот загадочный человек предлагает ей руку и сердце. Они разговаривают и улыбаются, затем повисает пауза, они обнимаются, крепко держат друг друга в объятиях, держат жизни друг друга, у них будет десять детей, и они заживут счастливой жизнью в маленьком хорошеньком домике; и мое одиночество от этого еще острей, я тону в нем, видя этих нежных обнимающихся незнакомцев, и я теряю голову, стучу в лобовое стекло, но они не замечают, а может, меня больше не существует, я неуместный призрак, еще один безликий изгнанник. Я отскакиваю и верчусь, смотрю на аллею и вижу длинную палку, подбираю ее и возвращаюсь к машине, начинаю лупить по лобовому стеклу. Женщина вопит, а мужчина вылезает из машины. Я ору на него, и он забирается обратно в машину, начинает сигналить. До меня доходит, что я натворил, и я хочу извиниться, но не знаю, как, зависть — это яд, искажающий и извращающий здравый смысл. Я отбрасываю палку и тороплюсь скрыться в ночи до того, как приедет полиция и заберет меня в тюрягу.
