Висенте Бласко - В море
– Мальчик мой! Антоньико! Сыночек!
Сосед только безнадежно развел руками. Да разве не были они на волосок от гибели? Оглушенный неожиданным толчком, мальчуган, верно, разом пошел ко дну. Однако рыбак промолчал, затаив эти мысли про себя.
Вдали, там, где чуть было не потонула лодка, что-то темнело на поверхности воды.
– Это он! – закричал Антонио и, бросившись в воду, поплыл изо всех сил. Сосед стал поспешно зарифлять паруса.
Когда несчастный отец убедился, что темный предмет был всего лишь веслом, которое слизнула с палубы волна, силы едва не покинули его. Поднимаясь на гребень волны, бедняга рывком выбрасывал вверх свое тело, чтобы окинуть взглядом море как можно дальше. Но кругом – только вода. На ее бескрайней поверхности лишь он да плывущая к нему лодка…
Но вот из морской пучины поднялась черная туша, судорожно корчась в окрашенной кровью воде. То был издыхавший тунец… Дорого же он ему обошелся! Жизнь единственного сына, жизнь его Антоньико – за эту тварь! Боже праведный, да разве добывают хлеб такой ценой?!
Больше часу провел Антонио в море. Он все плыл и плыл, каждом всплеске волны ему казалось, что вот-вот из-под ног его всплывет тело сына. Оно, чудилось ему, качается вон там, совсем близко, между двух высоких валов. Но то были лишь темнеющие волны.
Антонио так бы и остался в море, умер бы вместе с сыном. Приятелю пришлось силком вытаскивать его из воды, как строптивого ребенка.
Уложив беднягу на палубу, он спросил:
– Что будем делать, Антонио?
Тот не отвечал.
– Нельзя так убиваться, дружище. Это наша жизнь, ничего не поделаешь. Мальчик погиб в море – там, где погибли наши деды и прадеды, где и мы умрем в один прекрасный день. Раньше или позже – не все ли равно? А сейчас надо дело делать. Не забывай – мы бедняки.
И, захватив двумя веревочными петлями тяжелую тушу, он потащил ее на буксире среди пены, окрашенной кровью…
Ветер дул попутный, но отяжелевшая лодка шла с трудом, и двое мужчин, истые моряки, словно забыв о страшном несчастье, с черпаками в руках, скрючившись в три погибели, откачивали воду. За этим занятием время шло незаметно. Тяжелый труд действовал на Антонио отупляюще, затуманивал его мозг, но слезы все текли и текли по его лицу и, смешиваясь с водой на дне трюма, летели вместе с ней в море – могилу Антоньико.
Избавляясь от зачерпнутой воды, лодка быстро набирала скорость. Уже показался берег с белыми домами в золотых лучах заходящего солнца.
При виде земли боль и страх с новой силой пробудились в душе Антонио.
– Что скажет моя жена, моя Руфина? – восклицал он со стоном.
Мысль о встрече с женой повергала его в дрожь: как все сильные и отважные мужчины, в семье он был рабом.
Лаская слух, разносилась над морем мелодия веселого вальса. Ветер, дувший с берега, подхватывал стремительные, ликующие звуки и, точно приветствие, нес их навстречу лодке. Оркестр играл на набережной, против казино. Вдоль подстриженных пальм аллеи проплывали, похожие издали на цветные бусины четок, шелковые зонтики, соломенные шляпы, светлые и яркие наряды развлекающихся дачников. Дети в белых и розовых платьицах прыгали, гонялись за мячами или кружились в веселых хороводах, сливаясь в сплошное цветное колесо.
А на молу столпились рыбаки; их зоркие глаза, привыкшие к безбрежным просторам океана, уже успели различить, какую добычу тащила на буксире лодка Антонио. Но хозяин лодки видел одну лишь фигуру у края волнореза: высокая женщина, смуглая и простоволосая, стояла на прибрежном утесе, и ветер трепал подол ее юбки.
Лодка пришвартовалась. Ее встретили бурей восторга. Всем хотелось поближе взглянуть на огромного тунца. Рыбаки бросали на добычу Антонио завистливые взгляды, а голые, кирпичного цвета сорванцы-ребятишки прыгали в воду, чтобы потрогать могучий хвост рыбы.
Растолкав зевак, Руфина подбежала к мужу, который выслушивал поздравления друзей, понурив голову и тупо уставившись в землю.
– А мальчик? Где наш мальчик?
Бедняга опустил голову еще ниже, втянул ее в плечи, словно желая провалиться сквозь землю, исчезнуть, ничего не видеть и не слышать.
– Да где же Антоньико?
Впившись горящими глазами в лицо мужа, Руфина схватила его за ворот и изо всех сил встряхнула, но тут же отступила и, всплеснув руками, разразилась отчаянным воплем:
– Господи Иисусе! Утонул мой Антоньико! Умер! Остался в море!
– Да, жена, – медленно проговорил наконец несчастный отец, запинаясь и с трудом выговаривая слова. Слезы душили его. – Беда с ним стряслась. Мальчик утонул. Утонул, как его дед, как утону когда-нибудь и я. Море нас кормит, оно же нас и пожирает. Что поделаешь! Не все рождаются, чтобы стать епископами.
Но жена не слушала его. В припадке отчаяния она каталась по земле, обнажая в корчах худое, жилистое, как у рабочей скотины, тело, рвала на себе растрепавшиеся волосы, царапала ногтями лицо.
– Сыночек мой! Антоньико!
Соседки, жены рыбаков, подбежали к Руфине. Почти все они сами испытали такое же горе… Сильными руками они подняли ее и понесли к дому.
Кто-то из рыбаков дал безудержно рыдающему Антонио стакан вина. А сосед, весь во власти житейского эгоизма, уже бойко торговался с перекупщиками рыбы, зарившимися на необычайный улов…
Сгущались сумерки. Море, отсвечивая золотом, тихо плескалось у берега. Издалека все глуше доносились отчаянные крики несчастной, обезумевшей от горя матери, которую рыбачки тащили на руках домой:
– Антоньико! Мой мальчик!
А под пальмами мелькали нарядные платья и улыбались счастливые люди. Они даже не заметили несчастья, случившегося так близко от них, не кинули ни единого взгляда на трагедию нищеты!
Мелодия томного вальса, гимн веселому безумию, плыла над заливом, лаская своим страстным дыханием вечную красоту моря.
Перевод М. Абезгауз
***
Подготовка текста – Лукьян Поворотов
This file was created with BookDesigner program [email protected] 07.01.2009
