Дарен Кинг - Том Стволер
В школе прикольно, но только не в понедельник, который суббота. Я сижу на площадке, где мы обычно играем, когда на улице. Только сейчас я ни с кем не играю, потому что мне не с кем играть. Никого нет. Вообще никого. Потому что у всех суббота, а понедельник — только у меня…
— Ствол.
— Эй, Ствол.
— Ствол.
Это большие ребята из школы, которая для больших. Они не то чтобы совсем большие, ну, в смысле, не взрослые. Не такие, которые уже заканчивают учиться и идут на работу. Они только-только закончили школу для маленьких и перешли в ту, которая для больших. Но они все равно больше меня. Потому что я перейду в эту школу, которая для больших, только на следующий год. Их зовут Рыло, Тупняк и Стриженый. Тот, кого зовут Рыло, пинает мяч. Он пинает мяч мне и говорит:
— Хочешь с нами в футбол?
Стриженый говорит:
— Ага, хочешь с нами?
Тупняк говорит:
— Ага.
Я киваю. Я хочу с ними в футбол. В футбол — это зыко.
Рыло говорит:
— А что ты тут делаешь, Ствол? Сегодня же суббота.
Я говорю:
— Я пришел в школу. Сегодня суббота, которая понедельник. А в понедельник у нас уроки. Я пришел на уроки, учиться.
Рыло пинает мяч, пинает его в меня, то есть не прямо в меня, а в ту сторону, где я сижу, потом обводит его вокруг, останавливает и говорит:
— Ну, ты как хочешь, а мы пришли поиграть в футбол.
Стриженый говорит:
— Кто-нибудь, встаньте в ворота. — Он высокий, с такой смешной стрижкой: с одной стороны голова почти выбрита налысо, а с другой — длинные волосы. — Тупняк, встань в ворота.
Тупняк молчит, ничего не говорит. Он вообще редко когда разговаривает. Очень редко. Стриженый говорит:
— Ну, давай. Становись в ворота.
Ворота — не настоящие, а нарисованные. На забетонированной площадке. Тупняк смотрит на них. На ворота, которые нарисованы.
Рыло говорит:
— Пусть Ствол встанет в ворота. А я забью ему гол. Мячом по башке.
Я не хочу, чтобы мне забивали гол мячом по башке.
— Давай, Ствол. — Рыло говорит: — Будешь у нас вратарем. Сыграем в новый футбол. Называется башкабол. Правило точно такие же, как в обычном футболе. Только когда забиваешь гол, надо попасть не в ворота, а в башку вратарю.
Я пожимаю плечами. Прячу портфель в кусты. Иду, становлюсь на ворота.
Рыло, Тупняк и Стриженый начинают играть. Мяч летит на меня, прямо мне в голову, но я отхожу в сторону, и он в меня не попадает.
Рыло бежит за мячом и кричит мне на бегу:
— Ствол, ты не дергайся. Стой на месте.
Хорошо. Буду стоять на месте. Не буду дергаться. Это такая игра, башкабол. В нее играют с большими мальчишками. Рыло бьет по мячу…
Удар.
Уя.
Прямо мне по башке.
— Гол! — кричит Рыло и бежит по площадке, размахивая руками. Он забил гол. Он чемпион. Он кричит: — Гол!
Я говорю:
— Было весело, правда. А теперь мне пора домой.
— Нет, погоди. — Ко мне подходит Стриженый и говорит: — Матч — девяносто минут. Теперь пусть Тупняк забивает. Рыло, пусть он забьет.
Рыло кладет мяч на линию перед воротами.
Тупняк разбегается, но потом останавливается. Сует палец в ухо, наверное, чтобы прочистить мозги. Бьет по мячу…
Удар.
Мимо.
Мяч улетает в кусты. Рыло бежит за ним. Возвращается, спрашивает:
— Кто теперь?
Стриженый поднимает руку. Потом хватает себя за волосы. С той стороны, где есть волосы. Рыло кивает, кладет мяч на линию.
— Давай. Вмажь ему по башке.
Стриженый поправляет прическу, глядя на себя в зеркало. Только это не настоящее зеркало — это окно на первом этаже. В здании школы. Он поправляет прическу, оборачивается, смотрит на мяч и идет к нему. Не бежит, а идет, чтобы волосы не растрепались. Встает рядом с мячом…
Удар. Мимо.
Рыло идет за мячом. Возвращается и говорит, ухмыляясь:
— Учитесь у чемпиона.
Он не кладет мяч на линию, бьет сразу. С места. Мяч летит на меня, он все больше и больше… Уя.
Где я? Где…
Я лежу на бетонной площадке, смотрю на небо. Небо кружится, кружится…
Сейчас весна. Замечательный солнечный день. Самый что ни на есть подходящий день, чтобы гулять и играть в футбол с большими мальчишками. Вот они, все трое…
Нет, погодите. Это не большие мальчишки, это маленькие мальчишки. И они все какие-то одинаковые. Это мальчик из моего класса. У меня что-то с глазами, и мне кажется, что его трое. Хотя он один. Мальчик из моего класса.
— А где большие мальчишки?
Он подходит ко мне совсем близко, но молчит, ничего не говорит. Он вообще никогда ничего не говорит. Он не из нашей страны, он испалец. Его зовут Марко Меккано. Марко Меккано встает на колени и подбирает с земли какие-то маленькие кусочки, они сверкают, как звездочки, которые посыпались у меня из глаз, когда мне попало мячом по башке.
Мы живем в Лондоне, но дома у Марко Меккано нет ни капельки Лондона, здесь потому что живут испальцы. Ну, которые из Испалии. Марко Меккано и его папа с мамой. Мистер Меккано и миссис Меккано. Мистер Меккано берет меня, как оливку. Ну, знаете, как в рекламе. Когда дяденька из рекламы берет оливку и сжимает ее двумя пальцами, и из нее течет сок. Мистер Меккано — он просто огромный, с таким необъятным животом, а на животе у него ремень, тоже огромный, как кольцевая дорога вокруг живота. Он берет меня, как оливку в рекламе, приподнимает над полом и говорит:
— Hola, hola, hola.
Мистер Меккано передает меня миссис Меккано. Она подбрасывает меня к потолку, о который я бьюсь головой, а миссис Меккано ловит меня на лету и говорит:
— Hola, мой сладенький английский лучок. Hola.
Я киваю. Я хочу, чтобы меня опустили на пол.
Миссис Меккано опускает меня на пол. Я поправляю рубашку, которая задралась. Закрываю живот. У меня почти нет живота, а если сравнить с животом мистера Меккано, то его и нет вовсе.
Марко Меккано улыбается мне и говорит:
— Pesaroso. Excusa.
Я пожимаю плечами. Вообще не понимаю, что он хочет сказать.
Марко Меккано показывает на потолок, о который я только что ударился головой, и говорит:
— Arriba.
Я — Том. И я в полной растерянности. Марко Меккано тянет меня за рукав и показывает на лестницу. Он идет вверх по лестнице, а потом оборачивается ко мне и объясняет при помощи жестов, что мне тоже надо подняться наверх по лестнице.
— Arriba.
Я киваю. Я понял. Иду вверх по лестнице. Она не нормальная — лестница. Она непальская. На ней нет ковра, и ступени все в дырах. В них, конечно, нельзя провалиться, но нога застрять может. Я иду вверх по лестнице следом за Марко Меккано.
Мы заходим к нему, в его комнату.
Он говорит:
— Alcoba. Dormitorio.
Вполне нормальная комната, только непальская. Я говорю:
— У тебя такой толстый папа. Марко Меккано пожимает плечами.
Я раздуваю щеки, делаю толстое лицо. Развожу руки в стороны, изображаю толстого папу.
Марко Меккано кивает, и улыбается, и показывает пальцем вниз.
— Si, si, si. Obeso.
Я говорю ему:
— Мой папа лучше. Мой папа работает на нефтяной вышке, которая в море. У меня правильный папа. Не то что твой.
Марко Меккано садится к себе на кровать.
Я тоже сажусь рядом с ним на кровать и объясняю:
— Есть папы, которые неправильные, а есть которые правильные. Которые правильные, они самые лучшие. А мой папа — он лучше всех. Он работает на нефтяной вышке, которая в море. Называется «на буровой».
Марко Меккано кивает и хмурится. Я говорю, чтобы как-то его ободрить:
— Зато у тебя очень хорошая комната.
Марко Меккано пожимает плечами.
— Это твой медвежонок?
Марко Меккано берет своего плюшевого медвежонка, улыбается и говорит:
— Oso. Tasa Idiota.
— Его так зовут?
Марко Меккано кивает, улыбается и говорит:
— Tasa Idiota.
И целует медведя в нос.
Забавное имя для плюшевого медвежонка.
— А что еще у тебя есть?
Я смотрю по сторонам. Смотрю, что у него есть еще.
Марко Меккано встает с кровати и говорит:
— Globo. Mundo globo.
Я качаю головой:
— Нет, нет. Не глобо, а глобус. — Я произношу по слогам, так, как правильно: — Гло-бус. — Глобус, это такая карта всего мира, только круглая, как мяч. И еще глобус крутится. Я кручу глобус, нахожу море, самую середину, где все-все синее, и показываю туда пальцем: — Видишь? Вот здесь. Там мой папа. На нефтяной вышке.
Марко Меккано делает смешное лицо и говорит:
— Globo.
— Ты неправильно все произносишь. — Я говорю это совсем не обидно, мне вовсе не хочется его обидеть. А потом я вдруг слышу какой-то шум. — Тише. Что там за шум?
Марко Меккано закрывает глаза и как будто принюхивается. Как будто пытается уловить запах.
Только это не запах, а звук. Где-то на улице, за окном. Я подхожу к окну и выглядываю на улицу. Окно выходит на сад за домом. Там играют какие-то девочки. Очень шумно играют. Сразу видно, что им там весело.
