Макс Аврелий - Моленсоух. История одной индивидуации
Что касается наших баранов и моего барана лично, то он даже не нуждается вовсе в моем личном (иначе видимо не скажешь) участии. Он спокойно себе встает среди ночи и, используя мой мозг как 3D-кинотеатр развлекается в своей виртуальной реальности не хуже, чем в реальной невертуальности, и тут-то уж дело поистине мастера боится… Он находит все свои любимые местечки, все свои дырочки и щелочки, и тут уж, как говорится, кто не спрятался – я не виноват: он прыгает, скачет и разгуливается на воле, как может. Потом кончит тебе в свежие трусы и уже без всякого кинотеатра, просто от нечего делать (скорее из-за отсутствия альтернативы) будет изображать из себя дуб или пень дуба, это уж у кого как. И даже если вам тут приспичит пописать, то в туалете он будет все таким же вечно молодым, и вы будете (ну вы знаете все эти дела) вставать раком над унитазом, пытаясь ссать в толчок, потому как в такие моменты, после классического оргазма в виртуальной жопе, вами (но только не им) позабытой классной руководительницы, прогонять через себя какие-то там токсины и кислоты – дело, понятно, не царское. A’posteriori, эти страницы возможно не удостоились бы участи подобных прискорбных воспоминаний, если бы все это не было бы самой что ни на есть голой правдой, но при всем при этом вам не приходилось бы всем своим существом доказывать свою нормальность (ибо каждый знает своё безумие). Вот вы и чувствуете себя, как кортасаровский член общества плоской земли, где все уверены в том, что она круглая, но каждый твердит другому о бесспорности ее плоскости.
А как же иначе вести себя членам клуба плоской земли. Они это делают с таким же обыкновением, как когда говорят о себе «Я порядочный человек» или «Я интеллигентный человек», или «Я нормальный», «Я не голубой», «Я же недурак» и так далее. С таким же сознанием своей правоты, как когда о ком-то («…за недостатком материала в беседе»[1] они говорят «непорядочный», «ненормальный», «идиот», «педик», «вор», «тунеядец», «клоун», «педофил», «кровосмеситель» и т. д. Не дай Бог заявить среди них, что в свете подобных недавних нежелательных воспоминаний все мы, в сущности, животные. Нет! «Какая собака?!». Животное звучит не гордо. А вот человек – другое дело! В любом случае ты должен быть уверен(!), а как оно на самом деле, плоская она или круглая, это виднее сверху…
Итак, если вы уже поняли, что все сказанное здесь не имеет никакого отношения к литературной клоунаде Моравиа и его «Он ‘у», то уже послушайте кое-что еще, прежде чем, наконец, вы откроете для себя подлинное содержание этой книги. Кто знает, может, именно вы как раз из тех, кто и не связывал все вышесказанное в уме ни с каким Моравиа и в глубине души уже давно понимал, чем должна, в конце концов, закончиться вся эта полемика. Если это вы, то, по-видимому, обязанность быть чем-то или кем-то, помимо своей воли, или, может, лучше сказать, невозможность не быть этим, не потеряв бытие вообще, уже подводила вас к размышлению о некоторых вещах, изложенных мной ниже; если это так, то, вполне разумно предположить, что дойдя до этого места, вы будете читать книгу до конца и уже, ясное дело, простили мне мой дилетантизм и никакую корректность. Если это так, то вам лично мне нечего сказать помимо того, что уже сказано в этой книге, и я могу позволить себе никак не относиться к вашей жизни и уж тем более не чувствовать себя ответственным лишь потому, что вы сами по доброй воле взялись эту книгу читать.
EM: 03. Add N to(X) «Black Regent».
Если говорить о другой категории людей, то им, я так же благодарен, как и любому, за это, по своей сути, метафизическое общение. Но что делать, если узор, который мы с вами начинали составлять в самом начале, теперь, пока еще отдаленно, но тем не менее точно напоминает головоломку, решение или разгадка которой, имеет лишь один печальный исход – завершение процесса разгадки, что есть неминуемо лишь начало разгадывания новых… Может ли это обстоятельство стать причиной завершения с моей стороны складывания этого узора? О, нет. И причина такого ответа, по совместительству, есть также разгадка головоломки, ожидающая нас после завершения нашего общения.
Что же касается лично Вас – увы, причины вашей любознательности мне неизвестны; следовательно, я не буду пытаться рассуждать о них. Итак, я спрашиваю себя: делал ли бы я вообще то, что делается мною сейчас, если бы был уверен, что целесообразность выживания вида имеет какой-либо смысл, как и выживание вообще? И прежде всего, выживания моих «Я и Оно»? Но ведь это, как было, так же и остается пресловутым нашим основным вопросом философии. Черная дыра, в которую минута за минутой уходит наше такое драгоценное время… Время – это вопрос, который и в наступившем техногенном будущем вряд ли будет кем-то решен. И вот здесь я говорю: «Да!» Да, ибо страх перед неизвестностью, окружающей человеческое бытие со всех сторон, заставил меня писать эту чертову книгу, играть в эту игру, которой я не люблю, но от которой и не могу отказаться, так как боюсь того, что мне одному все-таки выпало счастье узнать… Знать! Знать истину? Я боюсь того, и мне хочется сказать подозреваю, что именно я – тот самый человек… (если мы с вами читаем примерно с одинаковой скоростью то, в этом месте органчик очень деликатно прибавил мощи, последнее слово с ударением на последнем слоге…). Тот, кто на самом деле говорит правду, но будет обвинен во лжи, и цена ее будет столь велика, что и, отняв жизнь, истец будет считать меня должником…Тот самый, кто устал от попыток вытащить яблоко из такой крепкой пасти, как абсолютное одиночество (во вселенной) и молчание (длинной в целое время), и поэтому сел подле дерева, обвитого туловищем возлагавшего надежды хозяина яблока, и… «умер» от голода, так и не узнав, что после сорокадневного ожидания ответ придет вместе с утренними лучами сорок первого дня, от того кто в свою очередь тоже возлагал надежды, хотя может быть совсем иные… Вот моя экзистенциальная тревога, вот формула моего страха перед неизвестностью, но в то же время и мой смысл выживания. Можете примерить, если хотите, однако дело в том, что-меня-то как раз интересует ваш смысл существования и существования вашего вида; не правда ли, что ваша вера в целесообразность своего бытия выходит из почти неосознанной веры в смысл бытия всего мира, а следовательно, и вашего вида, отсюда же и слепая вера в продолжение рода, а значит, и необходимость фрикций и всех этих хитроумных манипуляций, необходимость ношения тела с членом. Необходимость означает, что в обход нельзя. Пусть даже это и не ваше тело.
Может, это и есть сама истина: жить ради того, чтобы жить! Мыслить ради того, чтобы выжить! Выжить ради того, чтобы выжить! Не знаю, может кто-то и смотрит на такой подход к задаче обоснования бытия как на нечто необоснованное? Может, кто-то пытается критиковать – пусть засунут себе свою критику в задницу! – не правда ли, в этом ваша отповедь? Пусть, и желательно поглубже пусть запихнут. Почему, собственно, какие-то извращенцы должны портить вам аппетит жизни своей болезненной псевдофилософией? Что, может быть, вся эта болтовня должна помешать вам заботиться о жизни своего организма и организмов, населяющих его по праву рождения? Вот ещё… Да ведь этот организм обеспечивает вам восприятие того, что вы любите! А посему желудок должен быть накормлен, а кишечник – кипятить продукты распада, посылая их в прямую кишку; мозгу надлежит получше подумать, как это все обустроить, ну а виновник торжества, он свое дело должен знать и не бояться всяких там случайных попаданий не в ту дверь, и вместе со всеми бороться за жизнь в полном смысле этого слова.
Итак, я не собираюсь и далее рассуждать в этом духе, но поверьте мне, я никак не мог отказаться от всего вышесказанного и процитированного, т. к. прежде чем приступить к поеданию горячих блюд, обычно кушают холодные закуски. Почему бы и нам не поступить подобным образом?… Тем более что книжку с таким аппетитным названием, как эта, мог взять в руки лишь настоящий гурман, настоящий ценитель всего тонкого, горячего, влажного, слегка солоноватого на вкус и безусловно ароматного!
* * *Я ехал в трамвае, ехал и глядел перед собой. А буквально в метре от моего носа крутились какие-то девочки лет одиннадцати-двенадцати. Вряд ли в этом возрасте они уже понимают, что созданы для какой-то там фертильности. В одиннадцать лет понять, что ты по сути своей лишь носитель влагалища, потенциально неминуемо вместилища чьих-то пенисов… Хотя, что я о них сейчас знаю?… Они выглядят, как маленькие женщины, ведут себя, как пьяные шлюшки… Но, может, им хотя бы еще не приходило в голову, что тем, что может послужить влагалищем, они кушают с одной стороны, и какают – с другой?
Да, думали они об этом или нет, что это могло бы изменить… Милые маленькие дурёхи – они обречены. Ах, только бы не стать вам уже теперь добычей порно-студий и не узнать, что значит собачий, или не дай Бог, лошадиный член. Да пошлет вам Господь супруга верного и верующего, православного ортодокса. Пусть будет он сильный, трудолюбивый с руками Ильи Муромца, с душой спаниеля, с мозгами рабочего скота, чтобы вы могли крутить его за нос, а он думал бы при этом, на сколько же вы, наверное, изобретательны и в других делах… Да. Но вот кончится пост, стихнут литургии, погаснут свечи и лампады, и тогда, исполняя наставления Апостола Павла, воздаст, наконец, супруг положенное жене его… И вот, после долгих трудов, кончая, как утопленник в волосы спасающего, вопьется супруг в эту пока еще такую маленькую грудь, вгрызется зубами, хрипя, мыча и испуская жидкости изо всех желез, отверстий и чресел своих, и будет долбить своей колбасищей в это бархатное, нежное, то, что должно когда-то стать колыбелью его ребёнка… Будет наносить эти сокрушительные удары в стенки трубы маточной, будет ломиться этой своей редисищей, этой кувалдой, которой в такой момент можно легко расколоть грецкий орех. Нет, это не Чикатило, не Калигула и не Рокко Сиффреди. Это он, хомо-трахиенс обыкновенный. Для всех категорий (Heterosexualis/Homosexualis) взыскующих к слову людей, приведу аналогии с вышевведенным мной понятием: человек-пенертрация, Homo-Coitus, Homo-Multiple Man – Множитель, Человек Слагаемое, Человек Я-муж сиречь Я-множ. Я множусь – следовательно, я существую.
