Александр Бурьяк - Жопа, как символ
— Валера, ты гений! — воскликнул Вадик. Давайте попробуем применить к жопе принцип дополнительности, как Бор применил его к электрону.
— Так це ж не электрон, це ж жопа, — сказал Коля с мягким, убеждающим украинским акцентом.
— Так и ты, Коля, не Нильс Бор, — сказал я.
— Логично, — согласился Валера.
Мне вдруг показалось, что меня изнутри укусила неизвестно откуда забежавшая бешеная змея, причем укусила прямо за мозг, и он в ответ изверг фонтан мыслей и слов. Я говорил и при этом как бы глядел на себя со стороны, не понимая, откуда берутся эти мысли и слова:
— Ну что, вроде, все получается в масть! — начал я, — Можно прямо хоть сейчас основать квантово-анально-релятивистскую анатомию и физиологию с комплексным применением принципа дополнительности. Куда там электрону до жопы! Жопа, хотя и округлая, но гораздо многограннее электрона. Вот смотрите: когда мы говорим «иди в жопу», то имеем в виду большую прямую кишку повышенной эластичности, в которую может поместиться отдельно взятый человек, свернувшийся во внутриутробную позу. Когда мы говорим «дал по жопе», то имеем в виду крестец с копчиком, ягодицы, в общем человеческий зад. А когда мы говорим «сидеть в жопе», то жопа — это уже нечто другое, огромное и ужасное. Представьте себе наглухо запертую пещеру, в которой сплошь лежат экскременты, дурно пахнет, отсутствует мебель, не работает телефон и горячая вода, и никто не дает ни выпить, ни закурить, и некому пожаловаться. Вот это и называется — сидеть в жопе.
Или еще вот — когда мы говорим «эх ты, жопа!» или «здравствуй, жопа, Новый год!», то жопа мыслится не просто как жопа сама по себе, а как наиболее выразительная противоположность голове, своего рода антипод головы, такой же округлой формы, и ягодицы напоминают отвислые щеки, а анус можно принять за рот, но открывается этот рот только, чтобы испортить атмосферу, а не выразить мысль.
С задних рядов зааплодировали, а Дима сказал цитатой:
— Хорошо излагает!
— С другой стороны, — продолжал я с воодушевлением, — жопа — это еще и некий приниженный эквивалент человеческой жизни, как живот, только как-то уж совсем трусливой и неблагородной жизни. Вот мы говорим про героя с пафосом, положил за родину свой живот, а с другой стороны, мы говорим про труса: спасал свою жопу. Понятна разница? А еще жопа — это наиболее уязвимое место, что-то типа ахиллесовой пяты. Ведь не просто так говорят «взять за жопу» или «поймать за жопу». И вот мне еще непонятно, когда человеку предложили что-то, что ему не нужно, и при этом его разозлили, то он часто говорит «засунь это себе в жопу!». Почему именно засунуть в жопу, а не просто выкинуть на хрен?
— Миша, так то ж очень просто, — ответил мне Коля. Выкинуть на хрен.
— Это ведь так, чисто фигурально, это не угроза. А вот засунуть в жопу… Мне пару лет назад пришлось на дежурстве лечить одного грузина, которому какой-то добрый человек засунул в прямую кишку литровую подарочную бутылку армянского коньяку Ереванского разлива, пять звездочек, представьте себе, полную, еще не откупоренную. Представляете, каково было ее вынимать, не вывернув при этом кишечник наизнанку?
— Ну и что? — спросил я, немного придя в себя после неожиданного укуса и собственного выступления.
— А вот то, что засунуть вещь в жопу означает доставить человеку двойную неприятность — одновременно и как владельцу вещи, и как владельцу жопы, — разъяснил Вадик, — Как ты думаешь, Миша, пил потом тот грузин свой коньяк?
— Не пил, — ответил за меня Николай. Он потом бутылку отмыл в туалете и оставил так скромненько на подоконнике. А нам принес из машины другую. Я забыл сказать, что он к нам с этой бутылкой в заднице приехал на своей Волге, и при этом сам сидел за рулем. Редкостных размеров был мужчина. Ну, мы чистую бутылку в ординаторской оприходовали, потом показалось мало, послали гонца в туалет…
— Дааа, не брезгливый народ — врачи! — заметил Алексей, и фонендоскоп в его руке описал косую линию, со свистом разрезав воздух.
— Да только бутылки той там уже не было — больные сперли, — закончил рассказ Николай.
Помолчали. На задних рядах кто-то натужно закашлял. Скрипнула дверь, и в аудиторию вбежал Борька Мелешин с кафедры рентгенологии: он вышел покурить еще до начала нашего дурацкого диспута. Борька быстро вбежал на кафедру и помахал рукой, привлекая внимание:
— Мужики, у меня жопа стряслась — позвонил жене, а она плачет в трубку, мол, как кстати ты позвонил, какая-то сволочь сбила замок в гараже. Украли новую резину для «Москвича» и электродрель вместе с трансформатором. Хорошенькое «кстати»! Так что я поехал — надо милицию вызывать, протокол и так далее. Борька протопал к выходу и исчез, хлопнув дверью.
— Вот! Это то самое, что у меня вертелось в голове всю дорогу!
— сказал Андрей Тюренков с кафедры спортивной медицины. Ведь жопа — это не только предмет или вместилище, а еще и…
— Сералище, — подсказал Шура Беседин.
— Не сералище, а верзалище, — поправил Дима.
— Да нет, — сказал Андрей, — Жопа — это еще и скверное событие или, вернее, даже не просто событие, а скверный поворот дел. Сами слышали, только сейчас человек сказал. Когда говорят «жопа стряслась», это похуже, чем просто порезаться бритвой с похмелья.
— Смотря как порезаться, — заметил Коля. У меня мужик чуть не умер от кровопотери после такого пореза. Полтора литра крови, пришлось в него влить. Правда, ему жена помогла порезаться.
— Это как это она ему помогла?
— Да как, очень просто. Пока мужик брился и похмелялся одеколончиком, она собрала вещички и говорит: все, мол, пей дальше один, я к матери ухожу и детей забираю. Ну, он с бритвой — и на нее, а она говорит, вот и хорошо, лучше сразу убей, чем так дальше жить. Ну он долго не думал, да и резанул себе вгорячах.
Я подумал и возразил:
— Ты понимаешь, Николай, это все равно не жопа. Мужик еще и испугаться не успел, и уже либо выжил, либо помер, а хуже уже не будет. Разве только шрам останется, да кого этот шрам волнует.
— Миша прав, — поддержал Вадик. Жопа — это не просто скверное происшествие, а целая цепь нехороших событий, когда одно скверное событие закономерно влечет за собой другое, еще более скверное, и при этом обстоятельства таковы, что ни предотвратить, ни убежать — короче, сделать ничего нельзя. Только ждать и молиться, если в Бога веришь.
— А если не веришь? — спросил я?
— Ну, тогда материться, — сказал Николай, — Многие мои больные только тем и спасаются.
— Молиться или материться — это, в общем, одно и то же, — задумчиво сказал Вадик. Я тут прочитал пару книжек по психологии. Так автор утверждает, что психологический механизм почти идентичен. Клясться, ругаться, молиться… Да, так вот, про цепь событий, чтобы закончить. Жопа страшна не теми событиями, которые уже произошли, а тем, что ты принужден сидеть и ждать, пока произойдут последующие, еще более скверные вещи, которые ты бессилен предотвратить.
— Дамоклов меч, — тихо произнес я вполголоса, сам не зная почему. Откуда-то вдруг выплыла эта аллегория.
— Можно и так сказать, — ответил Вадик, — С той лишь разницей, что меч падает один раз, и тебе крышка. То есть, Дамоклов меч — он как одноразовый шприц. Ну ты сидишь под ним, потеешь от страха и ждешь, что он вот-вот, но пока он не упал, с тобой ничего плохого не происходит. А вот Дамоклова жопа сваливается на тебя постепенно, частями, и придавливает тебя все сильнее и сильнее, пока либо не задавит совсем, либо ты в нее не сядешь, в том самом смысле как Миша это красиво описал про ту пещеру с дерьмом. Дамоклов меч убивает сразу, а Дамоклова жопа — постепенно, так чтобы сперва помучиться.
— Ишемическая болезнь сердца и повторный инфаркт миокарда, — пробормотал вдруг Алексей, крутанув фонендоскопом в воздухе, совсем как Брюс Ли.
— При чем тут ишемическая болезнь? — не понял Вадик.
— А это иллюстрация этой вашей Дамокловой жопы, — ответил за него Валера, — Когда эта жопа еще только висит над головой или падает частями, больной лечится у Алексея, а когда она свалилась и придавила как надо — тут уж больной попадает ко мне, в реанимацию, Алеша, не в обиду тебе будь сказано.
— А где наш товарищ майор? — вдруг спросил Валера, посмотрев на свои карманные часы — наручных он не признавал, — Миша, ты там ближе всех к выходу, поди узнай.
— Я поднялся и прошел в преподавательскую комнату. Когда я открыл дверь, мне в лицо ударил резкий сквозняк и запах осенней прели. Майор Лосев сидел на подоконнике перед раскрытым настежь окном, с расстегнутым кителем, и дышал хрипло и тяжело. Лицо у него было неестественно бледного цвета, а по лбу, несмотря на осенний холод, сбегали крупные капли пота. Одной рукой майор подпирал голову, а другой пытался растирать себе грудь. На его лице застыло выражение растерянности и испуга. Я всегда ношу с собой пачку сигарет для хулиганов и для девиц, любящих стрельнуть сигаретку, а для хороших людей таскаю в кармане нитроглицерин в капсулах. Я вынул капсулу из коробки, положил ее под язык майору, который уже начал терять сознание, стащил его обмякшее тело с окна, уложил на пол и пулей полетел обратно в аудиторию.
