Майкл Тернер - Порнографическая поэма
Нетти толкнула меня локтем:
— Забавно, а?
Я кивнул, потом спросил, по этой ли причине ей так хотелось ознакомиться с содержимым мусорного мешка.
— Точно, — промолвила она, аккуратно раскладывая фотографии на прежние места. — Хочешь посмотреть еще?
— Только одну, — ответил я.
— Тебе не понравится, — предупредила она.
— Не может она быть противнее последней.
Мы заглянули в дело с фамилией «МАРШАЛЛ». Нетти открыла его, положила передо мной. С фотографии на меня смотрела женщина лет сорока. Выглядела она как чья-то мать.
— Эта женщина делала первые фотографии, с мальчиком в резиновых сапогах. — Нетти отодвинула фотографию в сторону, открыв другую. Та же женщина, но на этот раз в сопровождении мужчины. Выглядели они, как любая другая пара средних лет, только что вышедшая из «Макдоналдса». — Мужчина, с которым она сфотографирована, законный опекун мальчика.
Она протянула мне фотографию. Я взял, пристально всмотрелся в нее. Ничего необычного. Но опять же, чего я, собственно, искал? Должно быть, из-за этого фотография и показалась мне самой мерзкой из всех.
— Они же выглядят как нормальные люди, — прокомментировал я.
— Именно! — воскликнула Нетти. — Вот почему копам потребовалось так много времени, чтобы поймать их.
Она рассказала, что эти мужчина и женщина — лишь часть разветвленной преступной организации. Затем Нетти вернула папку на полку и уселась на стул судьи. Плотно прижав подошвы к полу, проверила бедрами, вращается ли он. Верхняя половина тела вроде бы расслабилась, но колени постукивали друг о друга. И она как-то странно смотрела на меня, словно хотела созорничать.
— Не знаю… — Я почесал затылок. — Не знаю, что и сказать. Ты часто смотришь эти картинки?
— Постоянно, — ответила она. — Но думаю, это нормально, если я никому не говорю.
Приехали.
— Но ведь ты сказала, показав их мне.
Нетти развернулась на триста шестьдесят градусов, вновь поставила ноги на пол.
— Да, и что?
Ее ответ привел меня в замешательство. Но я решил, что лучшая оборона — нападение.
— Все эти фотографии как-то на тебя влияют?
Нетти громко рассмеялась:
— Да, влияют. Такое случается. — Вновь смех. — Случается, что я от них становлюсь… сексуальной. — Она изогнула бровь, перебрасывая мяч на мою половину.
Я пожал плечами.
Ее улыбка сменилась угрюмым взглядом.
— Но иногда бывает наоборот, — добавила она, вновь повернулась на стуле и остановилась спиной ко мне. — От некоторых фотографий мне становится… грустно. — С этими словами она спрыгнула со стула и вернулась к полкам. Вновь взяла папку.
Автомобиль сбрасывал скорость. Я посмотрел в окно.
— У наших тормоза не скрипят. — Нетти все просчитывала куда быстрее меня. Вновь раскрыла папку на столе судьи.
— Почему эти фотографии вызывают у тебя сексуальные чувства? — спросил я.
Мне хотелось разобраться в ощущениях Нетти. Она бросила на меня удивленный взгляд, который меня испугал и как следует встряхнул. Теперь мне пришлось разбираться в собственных чувствах. И выяснилось, что я чувствовал только одно: боялся, что меня поймают.
— Ну, я хотел сказать… этих детей использовали, так? — Я отдавал себе отчет в том, что голос у меня дрожит, но радовался, что вообще не лишился дара речи.
Нетти ответила испепеляющим взглядом.
— Очень уж ты закомплексован, — произнесла она.
Я не знал, что она под этим подразумевала. Но спрашивать было поздно. Нетти уже поставила перед собой какую-то цель и была на пути к ней. Я это видел.
— Что, если бы я сказала тебе, что мальчик и девочка нравятся друг другу… очень нравятся, — проговорила она вполне серьезно, будто защищаясь.
Я опять пожал плечами. Может, она и права. Может, они действительно должны нравиться друг другу, раз проделывали такое, да еще на глазах у людей, которые их фотографировали.
— А если я скажу тебе, что эти взрослые так и не попали в тюрьму, прокуратура не смогла предъявить им обвинение, дело даже не дошло до суда? — продолжила Нетти.
Я лишь пожал плечами, уже не зная, о чем мы, собственно, говорим.
— А если я скажу тебе, что в глазах закона эти люди не делали ничего неправомерного, а потому и в этих фотографиях нет ничего противозаконного? — Она раскрыла папку на последней странице и постучала по ней пальцем в подтверждение своих слов. — Так, между прочим, здесь и написано.
Я придвинул лампу, начал читать, но Нетти вернулась к началу дела.
— Вот эта мне нравится больше всего. — Она достала цветную, пять на семь дюймов, фотографию мальчика в сапогах и большеглазой девочки. Они лежали на боку в позиции шестьдесят шесть, на пушистом желто-оранжевом, под тыкву, ковре. Мальчик засунул палец в анус девочки, а она целовала его яички. Фотография не вызвала у меня никаких эмоций.
— Что в ней такого особенного? — спросил я, опершись рукой о стол.
— Я просто думаю, до чего это здорово. Они выглядят такими счастливыми. Я думаю, они влюблены друг в друга, не так ли? — Нетти взяла фотографию, подняла, она оказалась между нами.
— Об этом написано в деле?
— Я его еще не прочитала, — рассеянно ответила Нетти, кладя фотографию на стол.
Я почувствовал, как ее рука прошлась по моей пояснице, как она зацепила большим пальцем петлю под ремнем. Но все еще думал о фотографии.
— Похоже, они использовали широкоугольный объектив. — В горле у меня пересохло.
Нетти мои слова проигнорировала и, ухватившись за петлю, подтягивала себя ко мне. Я чувствовал жар ее тела, запах волос, уже добравшихся до моего носа. Она положила голову мне на плечо. Краем глаза я видел, что фотография ее больше не интересует. Она смотрела совсем в другую сторону, на черную дыру корзинки для мусора, стоявшей у стола судьи. Я не знал, к чему все идет, поэтому продолжил разбор фотографии:
— ТС[5] довольно странная. Как по-твоему? Я хочу сказать, фотограф, должно быть, лежал на животе. Очень странно, да? С учетом того, чем они занимались.
Нетти придвинулась еще ближе. Я чувствовал, как ее бедро вдавливается в мое. Дыхание стало напоминать икоту. Я позволил себе скользнуть рукой по ее спине, остановившись на заднице. Не знаю, зачем я это сделал, но сделал.
— И освещение неудачное. Не думаю, что им следовало использовать фильтр. — В слове «фильтр» на букве «ф» я запнулся.
Нетти начала покачиваться, неспешно, осторожно. Я видел угол стола, который встречался с ее промежностью. Потом ее нога, которая переплелась с моей, внезапно задрожала. Я переместил вес на другую ногу. Нетти двинулась со мной. Теперь дрожала и эта нога. Вновь она дернула за петлю. Словно старалась развернуть меня к себе. Я ей позволил. Открыл рот. Наши зубы столкнулись. Наши языки встретились. Я впервые целовался взасос. Это тебе не те сухие поцелуйчики, которыми приходилось перебиваться раньше. И ощущения такие приятные. Но только я хотел не этого. Другого. И не с Нетти.
А потом между нами будто что-то взорвалось. Нетти отпрыгнула. Глаза у нее округлились.
— Это отец! — Где-то вдалеке автомобиль поставили на ручник. — Не стой столбом! — Ее охватила паника. — Спускайся в подвал!
Я пулей вылетел из кабинета, сбежал по ступеням, проскочил кухню, по короткому лестничному пролету спустился в комнату отдыха. Привалился к стене, жадно ловя ртом воздух. Услышал звяканье ключей, легкий скрип открываемой двери. Голос Нетти: «Папа!» Откашливание судьи, бурчание. Я оглядел комнату, ища, где спрятаться. Дом трясло от шагов. Я слушал, как с ковра они переместились на паркет, чтобы замереть на плитках кухни, аккурат над моей головой. В комнате отдыха стало холодно. Я схватил свитер, прислушиваясь. Но до меня доносилось лишь неразборчивое чириканье Нетти. Сердце стучало как барабан. Пара шагов, потом судья медленно двинулся в обратный путь, поднялся по лестнице. А вот Нетти, наоборот, спустилась. С футбольным мячом[6] в руках.
6.4
— Вашим описаниям могла бы пойти на пользу дополнительная толика лирики.
— Ваш подход к моей жизни мог бы быть не столь прямолинейным.
— Продолжайте.
— Рассказать, как завершился тот день?
— Рассказать, как завершился тот день.
6.5
Парк выглядел иначе. Все выглядело иначе после происшедшего в доме Нетти. Деревья стали больше, трава — зеленее, стойки ворот блестели, как драгоценный металл.
— Давай потренируем попытки, — предложила Нетти, пытаясь взрыть каблуком промерзшую землю.
— Нам нужна метка. — Я поискал взглядом ветку, которая могла бы помочь. Нетти пыталась поставить мяч на маленький клочок дерна, но он продолжал с него скатываться.
— Блин! — выкрикнула она, ударив по мячу. Он полетел, как ударенная собака. Я пошел за ним в зону крайнего игрока, поднял, швырнул ей по дуге. Нетти поймала мяч, повернулась и бросила к ряду тисов. Мне пришлось идти туда, смирившись с ее настроением, гадая, как мне удастся из этого выпутаться. Когда я наклонился, чтобы поднять мяч, Нетти уложила меня броском в ноги. Я приземлился животом на мяч, и у меня перехватило дыхание. Нетти обвила руками мою шею, при этом она издавала какие-то рычащие звуки. Я начал злиться, пытаясь одновременно схватить ртом воздух и урезонить ее. Я хотел, чтобы она с меня слезла. И сказал ей об этом:
