Яна Тимкова - Повесть о каменном хлебе
Аэниэ задрала голову и взглянула на окна эльфки — девятый этаж, как высоко, и не разглядеть ничего, кроме блекло-рыжих занавесей…
— Видишь? Видишь?! — раздался торжествующий вопль, и Гэль вздрогнул и оторвался от работы:
— Что такое?
— Ну я же говорил, что она в три будет! Вон, смотри — по дорожке рассекает!
— Да ну? — Гэль подошел к окну, отодвинул занавесь, прищурился. — М-да… Только я бы не назвал это «рассекает». Скорее, ползет… Слушай, ты ж не собираешься ее там мариновать?
— Ну, минут пять-десять пусть побродит… — Лави пожала плечами, смешно сморщила нос. — А там пойду встречу. Кстати, сегодня она у нас остается.
— А она об этом знает? — выгнул бровь Гэль, уже успевший вернуться к рабочему столу.
— Скоро узнает! — голос эльфки донесся уже из прихожей, и Гэль усмехнулся:
— Ну, давай, хишшшница, флаг тебе в руки…
Огибая дом уже по второму разу, Аэниэ смотрела себе под ноги, чтобы прохожие не видели покрасневших глаз, и бормотала сами собой складывающиеся строки:
— Дверь отвори, впусти… Я не могу одна… Всю мою кровь, мою жизнь… Я все отдам — для тебя… Единственной мне не быть, любимой… — всхлип, — … не быть никогда… Но зеленый твой взгляд меня держит… на грани…
— Ребенок.
Аэниэ резко вскинула голову — Лави стояла посреди тротуара, опустив руки, пристально глядя на нее. Девочка вцепилась глазами в лицо эльфки, жадно отыскивая признаки — ну хоть чего-нибудь! Эльфка молчала, и Аэниэ тоже молчала, не решаясь сказать ни слова, не шевелясь, а по щекам ручьями текли слезы. Внезапно Лави вздохнула, чуть наклонила голову, раскинула руки:
— Ну что же ты, пушистая моя?
Аэниэ с громким плачем ринулась к ней в объятия.
— Я больше так не буду… Никогда не буду! Честно! Ты мне веришь, правда?
— Конечно, хорошая моя, — Лави легко чмокнула девочку в макушку, посторонилась, пропуская ее в дверь. — Ау, Гэлюш, мы пришли! — и снова девочке, — Ну все, проехали-забыли. Ага?
— Ага, — с готовностью согласилась Аэниэ, вытирая глаза и нос.
— Ну и мурушки… Слушай, поможешь мне сейчас?
— Конечно! А что?
— Посуду помыть надо… Сегодня ж куча зверствов придет, и еще Тиаля ждем — его на турнир надо выпихивать. Я-то тоже буду, и Чиаран будет, но все-таки… Пошли на кухню… Кстати, — эльфка резко остановилась, развернулась и заглянула в лицо Аэниэ, — ты уже думаешь на зимний КОН собираться?
— Ну… — пока девочка ни о чем таком не думала, — не знаю…
— Ты начинай давай, пора уже.
— Я… — Аэниэ протиснулась к раковине, заглянула — обнаружила целую гору тарелок и чашек, — Лав, где у тебя тут губка? Не вижу… Ой, нашел… Лав, я хочу в этот раз на литературное что-нибудь попасть…
— Литерату-урное… — задумчиво протянула Лави, зажигая сигарету и устраиваясь за столом. — Есть там что-то такое… Надо посмотреть. Вообще ты же у нас рисуешь классно — вот на следующий год, если все будет нормально, выставку тебе устроим… — рассмеялась, увидев перепуганное лицо девочки — та обернулась и так и застыла с мокрой губкой в руке. — Да что ты каждый раз пугаешься, как будто тебя съесть хотят! Все нормально! Там таким мазилкам выставки делают — ты гений по сравнению с ними! Пикассо!
Аэниэ рассмеялась, хотела что-то ответить, но тут раздался звонок в дверь, кто-то прошлепал открывать, послышалось бряканье цепочки, смех, и звонкий мелодичный голос пропел:
— То не волк на холме воет, то не ветер где-то там свищет, то…
— То приперся Тиаль вредный, — подхватила Лави, срываясь с места, — мы его уж сто лет ищем! Мяу, чудовище, птичка певчая!
— Ну мяу, — подтвердил Тиаль, а дальнейшую беседу Аэниэ уже не слушала — особо вредная тарелка чуть не выскользнула из рук, и девочка едва сумела изловить ее…
…И были песни, и пела Лави, потом Аданэль, затем гитару отобрала раскрасневшаяся Зарашад, потом уговорили Чиарана — а дальше никого и уговаривать не понадобилось; гитару уже рвали друг у друга из рук, а Ясень, заметив опустевшую больше чем наполовину чашку, тут же наполнял ее снова.
Тоскливые, вышибающие слезу песни сменялись веселыми, которые можно было орать хором, вскакивая и чокаясь бокалами так, что пиво и вино выплескивались на стол. Потом, конечно, кого-то гоняли за тряпкой, стол вытирали и всячески приводили в порядок, и все начиналось сначала. Сигаретный дым клубился в жарком неподвижном воздухе и был виден невооруженным глазом ("Хоть алебарду вешай!" — фыркнула Зарашад), Лави велела открыть окно, дым понемногу начал рассеиваться, но прохладней не стало.
Аэниэ с восторгом слушала Лави, которая, энергично размахивая руками, в лицах пересказывала хихикающей Коиннеах какую-то очередную сплетню, как вдруг ее схватила за руку Йолли:
— Ой, смотри, смотри!
— Чего? — девочка обернулась и увидела, что у двери, в единственной свободной части комнаты друг против друга встали Тиаль и Чиаран.
Почти вся свита Лави поголовно увлекалась восточной борьбой, и странные заковыристые слова вроде «тай-цзи» и «цзянь» звучали чуть ли не чаще, чем, например, «квэнта» и «дхойне». Серьезные тренировки, естественно, проходили в специально отведенное для этого время, но вот такие спарринги — бои один на один — были не редкостью, особенно после нескольких стаканов вина, когда народу приспичивало выяснить, кто все-таки круче, или показать новый освоенный финт. Правда, спарринга с участием Тиаля Аэниэ еще ни разу не видела.
Чиаран скинула жилет, оставшись в белоснежной свободной рубашке и джинсах, Тиаль затянул пояс — мягкие складки черной рубашки подчеркнули тонкую талию, — убрал волосы в «хвост».
Они коротко поклонились друг другу, и поединок начался. Тиаль качнулся вперед — и замер на полушаге, поднял перед собой руки с хищно согнутыми пальцами. Чиаран скопировала его стойку. Юноша все же шагнул — но не вперед, а вбок; Чиаран мгновенно скользнула в сторону. Аэниэ с восхищением следила за плавными, текучими движениями Тиаля, и более резкими и порывистыми — Чиарана. Внезапно — мелькание рук, глухие звуки ударов — о тело, о ткань…
Аэниэ не успела ничего сообразить, а Чиаран уже отскочила и с уважительной улыбкой кивнула Тиалю, подняв большой палец. Парень кивнул в ответ, усмехаясь уголком рта.
— Один есть… — тихонько прошептала Лави и, в ответ на недоумевающий взгляд девочки, пояснила. — Он пропустил удар… Чиаран, конечно, крут, но против Тиаля… — она с сомнением покачала головой, — Ну разве что один к пяти, не лучше.
Через несколько минут оказалось, что Лави была права.
Чиаран коротко, церемонно поклонилась. Тиаль поклонился в ответ, вытер лоб и сделал было движение в сторону стола, но тут к нему выскочила смеющаяся эльфка:
— А я, а мне?!
— Так нечестно, ты свежая, — усмехнулся Тиаль, но та замахала на него руками:
— С тобой все честно! И не говори, что ты утомился, бедненький! Давай?
— Хорошо… Секундочку только… — Тиаль через голову стянул рубашку, бросил ее на ближайший стул, встряхнулся, убирая растрепавшиеся волосы. Встал в стойку и улыбнулся эльфке неожиданно нежно. — Прошу…
Разумеется, Тиаль опять выиграл — хотя и не с таким впечатляющим преимуществом. Разгоряченная, Лави со смехом вернулась на место, жадно выпила поднесенную ей девочкой чашку холодной газировки, вытерла мокрый лоб.
Тиаль изящно опустился в кресло, и возле парня тут же оказалась Зарашад с ледяным пивом. Опустив ресницы, с едва заметной улыбкой Тиаль поднес к губам мгновенно запотевший бокал.
— Какой краси-ивый… — прошептала Аэниэ на ухо Лави. — Нарисовать бы…
— Эй, пушистая, смотри не влюбись, — тихонько отозвалась эльфка, — он из той же породы, что и… В общем, сама понимаешь.
Аэниэ вспыхнула до корней волос, замотала головой:
— Да я и не… И не о том! Просто красиво… А почему ты… — и умолкла, прикусив губу, но глаза ее против воли обратились к Тиалю — и Зарашад, уже успевшей устроиться у него на коленях. Лави проследила за ее взглядом, обняла девочку за плечи:
— Пушистая, для Зара это игра, понимаешь? И для птички тоже. И они оба это знают. Никто ни в кого влюбляться не собирается. Да если бы Зар серьезно вздумала на него запасть — быстро бы по мозгам получила… А так — им хорошо, пусть развлекаются, это же всего лишь игра…
Когда Аэниэ взглянула на часы в третий раз и в третий раз увидела все то же самое время — десять часов, сначала она даже не поняла, в чем дело. Потом моргнула, протерла глаза, но стрелки остались на том же месте.
— Лав… — мгновенно ослабевшим голосом позвала она эльфку. — Ла-ав…
Та обернулась:
— Что?
— Сколько время?
— Вон же часы висят… — Лави недоуменно посмотрела на нее и собралась вернуться к разговору с Тиалем.
