Дэвид Боукер - Как стать плохим
Так что я положил трубку на место, проследовал в коридор, перешагнул через старика и тихонько вышел.
Глава восьмая
Мужчина и шлюха
Когда Каро наконец открыла мне дверь, я увидел, что на ее лице блуждает странная улыбка, а в глазах — нездоровый блеск. Днем она наглоталась какой-то гадости. Пять часов спустя ей стало совсем хорошо. Я в некотором оцепенении поведал Каро о судьбе отца. Она притянула меня к себе и страстно поцеловала.
— Он неважно выглядел, когда я уходил.
Я говорил, что это нелепо, но Каро настояла на своем: она хотела увидеть тело.
— Мне надо убедиться. Этот мешок с дерьмом мне всю жизнь испортил.
Я повез Каро к отцовскому дому. Стоило машине подпрыгнуть на выбоине, как новоявленная сирота заливалась нервным смехом. Мы припарковались чуть поодаль и подошли к двери. Каро уже собиралась вставить свой ключ в замок, но я схватил ее за руку.
— А если Эйлин дома?
— Да нет, она до утра с мертвецами общается.
— А если вернулась?
— Марк, расслабься, ее здесь нет. Иначе стояла бы машина…
— Давай, позвоним. На всякий случай.
Каро недовольно повела плечами, но прижала кнопку звонка. Чуть погодя она все же открыла дверь ключом. И тут нас постиг первый шок. Коридор был пуст.
— Ты же сказал, он упал на пол? — Да.
— Ну и где он?
В гостиной по-прежнему надрывался телевизор. Каро на цыпочках прошла по коридору, заглянула в комнату — и резко отпрянула. Потом поманила меня. Я подошел: Гордон сидел перед телевизором, смотрел комедийный сериал.
От неожиданности Каро резко протрезвела. Мы поехали ко мне домой.
— Он не умер… — безутешно стонала Каро. — Ты сказал, что он умер, а он жив. Ну что ты за подонок?
— Каро, клянусь, он был мертв. Я пульс не нащупал.
На моей улице стояли полицейские заграждения. Впереди вспыхивали огни. К небу поднимался столб серого дыма. У заграждений к машине подошел полицейский.
— Придется объезжать, сэр.
— Там что, взрыв?
Полицейский не ответил, только снова повторил про объезд.
— Но я там живу!
— Мне очень жаль. — Черта с два ему было жаль. — Припаркуйтесь поближе и пройдите пешком.
Так мы и сделали. Я поставил машину на одной из боковых улочек и вернулся. Около моего магазина стояли две пожарные машины. Я сразу понял, что это значит, бросил Каро и побежал. Сквозь выбитые окна вырывались яркие языки пламени. Даже в пятидесяти метрах от магазина стоял невыносимый жар. Буквы вывески оплавились, некоторые совсем отвалились. Раньше там было написано: «РЕДКИЕ КНИГИ МАРКА МЭДДЕНА»; теперь вывеска гласила: «ЕДКИЕ КНИГИ». Каро догнала меня и взяла за руку.
— Нет… — прошептала она. — Нет…
Любимая понимала, что я потерял. Дом и дело. Все мои чудесные книги пропали. Вся жизнь погребена под обломками и пеплом. Иного я и не заслужил.
Полицейский коротко меня опросил и, заметив, что я не в состоянии отвечать на вопросы, осведомился у Каро, есть ли кому обо мне позаботиться. Каро вызвалась помочь, хотя сама выглядела немногим лучше меня, так что ответом констебль не удовлетворился. Он позвонил моему отцу. Папа приехал за нами в своем морозильном фургоне и тут же принялся утешать меня, повторяя, что страховая компания возместит все убытки.
Мы с Каро сидели бок о бок за кухонным столом. Мама приготовила нам горячий бренди и теперь ворковала что-то успокаивающее.
— Главное, что вы не пострадали. Да, книги сгорели. Да, дом сгорел. А если бы там были вы? Даже представить страшно.
Мама, вечная медсестра, всегда искала что-то позитивное. Наверное, так же она утешала больных-лаково и тепло. Да, тебе ампутировали руки и ноги. Но зубы-то целы.
Папа не нашелся, что сказать, и пошел готовить нам карри. Если честно, только карри он и умел готовить. Мы еще не ужинали, так что пришлось согласиться. Папа, кажется, очень обрадовался.
— Оставайся, — предложила мама. — В доме беспорядок, но спать можно в твоей старой комнате;
— Не стоит, — отказалась за меня Каро. — Марк поживет у меня. Я только «за». — Она улыбнулась своей полубезумной улыбкой. — Кстати, он вам сказал?
— Что? — хором спросили мои родители, точно персонажи в плохой пьесе.
— Мы решили пожениться, — спокойно пояснила Каро.
— Пожениться? — Мама бессильно опустилась на стул. — Дом сгорел, а вы решили пожениться? — переспросил отец. — По-моему, не самое подходящее время.
Я удивился еще больше родителей. Мама с папой смотрели на меня, ожидая объяснений. А что я мог сказать? Я влюблен в ненормальную.
Наутро мы с Каро позавтракали в кафе у Джеффа, разглядывая дымящиеся останки того, что было моим домом. По всей улице валялись черные обрывки драгоценных книг.
Каро старалась меня подбодрить. Она как раз жевала мелба-тост[1].
— Знаешь, что этот бутерброд придумала Нелли Мелба, когда случайно попала трусами в тостер?
— Знаю, — мрачно кивнул я. — Слышал.
Джефф так за меня переживал, что накормил нас завтраком бесплатно.
— Помню, отец про бомбежки рассказывал, — говорил он. — Люди в одночасье все теряли. Ужас.
За картошкой с грибами и беконом Каро снова заговорила о свадьбе:
— За последние двадцать четыре часа столько всего случилось. Кошмарные сутки. Отец не умер, ты всего лишился. И я подумала: Как от этого уйти? Как превратить кошмар в нормальную жизнь? Выход есть. Нам надо пожениться.
— Значит, ты меня любишь?
— Не буду врать. — Каро дернула плечами. — Я не уверена, что вообще кого-то люблю. Впрочем, из всех, кого я знаю, ты мне наименее противен.
— Ах вот как. Ну спасибо.
— Надо попробовать. Может, повезет.
— До сих пор нам не очень-то везло.
— Ты не хочешь на мне жениться?
— Хочу, — возразил я, — хочу. Просто, знаешь ли, перед помолвкой принято ставить жениха в известность.
В четверг Каро отказалась вставать. У нее в голове не укладывалось, что через двадцать четыре часа родной отец вычеркнет ее из завещания. В моем сердце радость тесно переплелась с ощущением, что мир — комок зловонных испражнений.
Девушка, которой я восхищался со школы, решила стать моей женой. С другой стороны (и эта сторона здорово меня смущала), я потерял жилище и заработок. До тех пор, пока страховая компания не осчастливит меня выплатой, я был лишен средств к существованию.
Я сидел в гостиной и слушал, как над домом гудят самолеты, когда зазвонил домофон.
— Здравствуйте, можно мисс Бигун? — услышал я мужской голос.
— Тут таких нет, — ответил я.
— Она здесь больше не живет? — Посетитель явно расстроился.
— Нет.
У телефона громоздилась кипа счетов и повесток, адресованных либо некой Иви Бигун, либо особе по имени Чайл Конкарн. Все ясно. Каро урок не пошел на пользу, она продолжала оформлять кредитки на чужое имя — просто потому, что ей это удавалось.
Я подошел к окну и посмотрел на визитера — для судебного пристава он был староват. Несколько минут он топтался у дома, напряженно вглядываясь в окна, потом сел в машину и уехал.
У меня зазвонил мобильник. Я взял трубку.
— Мистер Мэдден? — Голос звучал сухо и официально. Звонивший представился детективом Флеттом. У него ко мне несколько стандартных вопросов по поводу пожара. Смогу ли я сегодня подъехать в участок?
— Что случилось? — поинтересовался я.
— Будет лучше, если мы поговорим с глазу на глаз, — холодно ответил Флетт.
— Для кого лучше?
— Для всех.
Я приехал в Ричмонд и зашел в полицейский участок. Когда я сказал дежурному, что ищу Флетта, меня попытались удержать.
— Он очень занят. Подождите, вас вызовут.
— Вы не понимаете, — настаивал я. — Мистер Флетт сам мне звонил. Он меня ждет.
У кабинета образовалась очередь: несколько наркоманов и псих, у которого украли велосипед. Я не сразу понял, что он сумасшедший.
— Я ехал через ботанический сад, — рассказывал он мне, — ко мне подбежал парень, столкнул меня с велика и уволок его.
— Запомнили вора?
— Да, это был кентавр.
— Наполовину человек, наполовину лошадь?
— Именно.
— Кентавр уехал на вашем велосипеде?
— Не смешите меня! — В голосе психа прорезались нотки раздражения. — Как он мог на нем уехать? Он его толкал. Вы видели, чтобы кентавры на велосипедах катались?
Наконец белобрысый полицейский вызвал меня в отдельную комнатку. Это и был детектив Флетт. Я ему улыбнулся, но ответной улыбки не получил. Он даже руки мне не подал.
Флетту было лет тридцать, однако глаза оказались старческие и мертвые. Белая рубашка пропиталась потом, галстук свободно висел на шее, а ширинка была расстегнута. Про ширинку я говорить не стал, чтобы ненароком его не обидеть. Как правило, люди не любят, когда кто-то обращает внимание на их маленькие недостатки.
