Мик Фаррен - Джим Моррисон после смерти
Ещё до полного разделения сестёр как-то само собой подразумевалось, что кошмарный пейзаж Голгофы создала Сэмпл. Она была тёмной половиной. Кто ещё, кроме неё, мог сотворить такую живую картину опустошения, страдания и отчаяния? Сэмпл, однако, всегда это отрицала. Она не помнила, что создавала нечто подобное. Конечно, необходимое зло всегда таилось у неё в душе, но изуверская грубость Голгофы с её многочисленными распятиями и застывшей, обожжённой ветрами землёй – это был просто не её стиль. Голгофа была примитивной, вонючей и грязной, а Сэмпл никогда не позволила бы себе создать что-то столь неприглядное.
Эйми, однако же, удалось убедить её, что она создала это место как бы бессознательно: может, во сне, а может, когда занималась другими делами. Эйми рассудила, что Голгофа – безотчётный продукт испорченности, запрятанной в самых мрачных глубинах больной психики Сэмпл.
И только когда Эйми и Сэмпл окончательно разделились, а Голгофа осталась на месте и даже раздвинула свои границы, Эйми пришлось признать правду. Сэмпл была здесь ни при чём. Голгофа выросла – и продолжала расти – из некоего изъяна, некоего порока в душе самой Эйми. Может быть, Сэмпл и была тёмной половиной, но что-то от тьмы было и в самой Эйми. С точки зрения Сэмпл, здесь было только одно удручающее обстоятельство: если Эйми не такая уж чистая и непорочная, какой ей хочется представляться, то, может, и сама Сэмпл не такая уж и плохая. И когда-нибудь, в необозримом будущем, эта непредвиденная внутренняя добродетель может проявиться и предать её в самый что ни на есть неподходящий момент.
С тех пор как правда вышла наружу, Сэмпл не упускала возможности напомнить сестре, что Голгофа – её рук дело. Именно поэтому Сэмпл и предложила встретиться здесь, но теперь, кажется, вместо того чтобы в очередной раз ткнуть Эйми носом в метафизический прыщ на её чистой душе, она сломает себе ногу или даже обе ноги. Высокий каблук подвернулся на какой-то очередной кости, так что Сэмпл едва не упала. Она всё-таки удержала равновесие, но ей было не слишком приятно, что Эйми всё это видит. Смотрит и улыбается. Да ещё эти её монашки, которых она притащила с собой – хихикают, прикрывшись ладошками, под своими белыми апостольниками.
– Дорогая, ты что, пьяна?
Сэмпл мрачно взглянула на сестру:
– Нет, я не пьяна. Здесь ходить невозможно – все ноги переломаешь. Ты бы распорядилась, чтобы здесь убрали. Или хотя бы тропинки расчистили среди этих костей.
– Может, всё дело в твоей непрактичной обуви?
Монашки опять захихикали, и Сэмпл очень пожалела, что сейчас у неё нет времени сотворить пару десятков татаро-монголов или русских солдат из Второй мировой войны. Уж они бы быстренько разобрались с этими сучками.
– Если ты не собираешься упразднять это проклятое место, то хотя бы поддерживай здесь порядок. А то здесь скоро лавины пойдут из костей. Тут что, по-твоему? Камбоджа Полпота?
Эйми обернулась к одной из монашек:
– Возьми на заметку, милая. Надо привести в порядок Гору Черепов.
Монашка кивнула и достала маленькую записную книжку и серебряный карандаш. Сэмпл слышала, что эти монашки и те девицы в вонючих лохмотьях, с всклокоченными волосами и совершенно безумными глазами – которые толпились у подножий крестов и наблюдали за мучениями распятых с каким-то не то чтобы извращённым, а просто патологическим восторгом, – раньше работали проститутками в одном печально известном эктосекторе, где всем заправляет явно больной на голову дегенерат, бывший дантист и наёмный убийца по имени Джон Холлидей. Впрочем, девицы присоединились к зверинцу Эйми относительно недавно, уже после того, как сестры разделились и разошлись, так что Эйми не могла быть уверенной в достоверности этой истории. Эйми опять повернулась к Сэмпл:
– Может быть, подойдёшь ближе?
Сэмпл покачала головой:
– Мне и здесь хорошо.
Дальнейший поход по иссохшим костям вполне мог бы закончиться новыми унижениями, а то и серьёзной травмой.
Эйми снисходительно улыбнулась:
– Ну, что ты решила? Отыщешь мне моего поэта?
Сэмпл кивнула:
– Да.
Эйми, похоже, удивилась:
– Что? Так вот просто? И никаких условий? Никаких обсуждений и переговоров?
– Я же сказала: я тебе помогу.
Сестры смотрели в глаза друг другу. Сейчас их разделяло футов пятнадцать. Повсюду вокруг возвышались кресты: и пустые, и с распятыми на них людьми, прикрученными верёвками или прибитыми гвоздями. Кресты были словно стволы больных деревьев, потерявших все листья – мёртвый лес под разъярёнными алыми небесами и лиловыми тучами. Поскольку все жертвы на крестах Голгофы были уже мертвы, они не могли умереть совсем, но на каком-то этапе своих крёстных мук – часто по прошествии нескольких дней нестерпимой боли – они просто исчезали. Не в силах больше выносить страдания, они достигали необходимой частоты вибраций и возвращались в Спираль. И что самое странное – у этих людей не было никаких причин для таких нетерпеливых страданий. По идее, они могли бы отбыть ещё до того, как их доставят к кресту или же, на крайняк, когда им в руку или ногу вобьют первый гвоздь. Так что логично было бы предположить, что эти люди на крестах – либо продвинутые мазохисты, либо религиозные фанатики, повёрнутые на искуплении своих грехов, либо клинические идиоты с больной фантазией. Странно ещё и то, что большинство этих распятых были подлинными существами, а не ручными творениями Эйми.
Этих несчастных отбирали из неприкаянных душ, у которых были проблемы с самоопределением и выбором личности для посмертного существования, так что они просто тянулись к уже существующим эктосекторам, в данном случае – к личным Небесам Эйми. Пока что приток этих печальных сущностей не создавал никаких проблем, они без труда ассимилировались среди рукотворных ангелов и херувимов. Жертвы, выбранные для распятия – все мужчины, за редким исключением, – так или иначе согрешили и теперь расплачивались за свои грехи. Сэмпл нисколечко не сомневалась, что этих преступников и еретиков вычисляют бывшие шлюхи, а теперь добродетельные монашки, которые выполняли при Эйми двойную роль: шпионской сети и тайной идеологической полиции. Как говорится, самая рьяная и нетерпимая праведница – это бывшая шлюха, ступившая на путь добродетели. Единственное, что так и осталось для Сэмпл загадкой: откуда берутся все эти кости?
Эйми, стоявшая чуть выше по склону, обращалась к сестре сверху вниз, то есть свысока в прямом и переносном смысле. Причём её высокомерие было, понятное дело, ничем не оправдано.
– И когда ты собираешься выйти на поиски?
– Да, наверное, прямо сейчас.
– Прямо сейчас? – удивилась Эйми.
Сэмпл кивнула:
– А чего ждать?
– Да, действительно. И с чего думаешь начинать?
– Думаю, с Некрополиса.
Эйми нахмурилась:
– С Некрополиса? Думаешь, это удачная мысль?
– Это ближайший к нам крупный город.
– Некрополис – нехорошее место. Там всё пропитано злом. Я слышала, там живёт больше миллиона человек и все подчиняются одному. Он называет себя богом Анубисом, и про него говорят, что он – само воплощение вселенского зла.
Сэмпл улыбнулась нехорошей улыбкой:
– Я вот тоже подумала: местечко как раз для меня.
– В Некрополисе много странного.
Теперь на горе появилась толпа маленьких чёрненьких обезьянок с белыми лысыми мордочками, похожих на сморщенных старичков. Они принялись разбрасывать кости, словно пытаясь воссоздать в миниатюре пролог к «2001: Космическая одиссея» Стенли Кубрика. Но при упоминании слова «Некрополис» они прекратили своё занятие и, кажется, стали прислушиваться к разговору. Сэмпл отметила про себя, что эти зверюги – ещё одно новшество. Раньше их не было. Что, интересно, творится в голове у Эйми? Шарики явно заходят за ролики. Помимо чёрных обезьянок, появились стервятники, кружащие над крестами, словно в ожидании поживы, крысы, что шуровали среди костей, и тощие, желтушного вида псы, роющиеся в иссохших костях в надежде хоть чем-нибудь поживиться.
– И по-твоему, все это нормально?
– Не надо недооценивать Анубиса. Насколько я знаю, он – жестокий правитель, а его город – полицейское государство.
Сэмпл покосилась на шайку монашек, но воздержалась от комментариев насчёт доморощенной тайной полиции самой Эйми.
– Я и сама люблю поиграть во властелина вселенной. Не вижу причин, почему я должна бояться какого-то шакалоголового мёртвого бога из древнеегипетского пантеона. Тем более что бог-то наверняка поддельный.
– Поддельный или нет, но я слышала, он поощряет каннибализм.
Сэмпл пристально посмотрела на Эйми. Чёрные обезьянки продолжали прислушиваться к их разговору.
– Тебя что-то тревожит по поводу моего отъезда? Ты пытаешься меня отговорить?
