Яна Гецеу - Я, Дикая Дика
— Джойс, солнышко мое скрипичное, подай, плиз, детка, воск для хайров! — на столь длинную речь, чёрная не оборачиваясь резко протянула банку «Taft» Дурю. Ну, блин, я фигею всё больше! Марафет дальнейший они наводили молча и в сосредоточенной тишине. Я успела порядком поднабраться, размышляя, кто же первый из них меня сегодня трахнет — ведь не о поэзии эпохи Классицизма меня приперли рассуждать! Когда девицы достали из пыльных и тёмных углов какие-то невероятные тряпки и принялись на себя напяливать, Дурь уже что-то весело втирал мне — я даже не заметила, как он рядом сел, будто выпала в параллель, наблюдая, как девки совершенно спокойно, типа так и надо, разделись догола, натерли сухие, астеничные тела с «резиновыми» стоячими маленькими грудями, чем-то похожим на вазелин, и без белья натянули рваные чулки — одна в сеточку, другая в полосочку. Патрон достал новую бутылку коньяка непонятной марки, и уже положил сухую узкую птичью лапку мне на бедро, так запросто и ненавязчиво, как и все прочие действия — вот он первым и будет! А что, раз главный здесь. Я отхлебнула добрейший глоток неотличимого от самогона на травах пойла, передала баттл Шуту и в упор посмотрела на Дуря, столкнувшись с ним взглядом… едва о него не разбившись — глаза совершенно пустые немигающие и настолько чёрные, что зрачков нет. Ожгла резкая боль в самой середине мозга, и солнечное сплетение свело, будто в излишне туго перетянутом корсете рёбра сошлись. Закашлявшись, отвернулась — трава, чтоль, их поганая? Предпочту разглядывать девиц — благо, есть что: чёрная сплела синие косы, одела темно-голубые, сильно линялые и истрёпанные бриджики, типа средневековых штанциев, и очень крупную «рыбацкую» сетку — соски нагло и откровенно торчат сквозь неё. Медная — в корсете, тоже весьма условно прикрывающем титьки, шнуровка на животе — всё видно насквозь, и к нему рваная-перерваная, будто тлелая шелковая юбочка — wow, тож такую хочу!! Обе очень густо наштукатурены. А худы-то, тела ну совершенно кукольные! Я себя ужано тяжелой и слишком земной почувствовала.
— Нравится, киска? — проникновенно шепнул Дурь на ушко, придвигаясь вплотную.
— Да! — на отрываясь ответила я.
— Отыграем, — тут он сделал эффектную паузу, и я в момент смекнула о чём он, — выберешь себе что глянется!
Я механически кивнула — будь что будет! Правда, наряды очень клёвые — словно в могилке пролежали основательно. И девки такие… мёртвые! Не знай, что это не так — непременно испугаешься. Я вот знаю — и то как не по себе! Пью, пью, а хмель не идёт.
Музыкантши чудовищно густо набрызгались тяжёлым роскошным парфюмом, который подошёл бы стареющей благородной матроне, а уж никак не девицам лет восемнадцати. Но они, видимо, так не считали, и полились столь щедро, что в воздухе туман повис, и я снова закашлялась, доставая сигарету — перебить хоть немного. Эх, надо было крепкие «Мор» купить. Эти «Вог» совсем слабенькие, чего я их всё время курю?
Весёлая компания уселась кружком, Дурь отделился наконец от меня и сел к остальным на пол. Меня не звали, и я осталась на диване. А эти принялись толково, со знанием дела забивать вонючую траву, шишки какие-то чёрные. Уже голова болит, как они тут не загнутся? Ни вентиляции, ни окошка даже! Дверь закупорена. Чё за уроды вообще? Охренеть, они забили каждый по целому косяку. И курят, будто это бытовая «Прима»! Чисто мужики на завалинке. Тянут, не косеют ни капли, перебрасываются пустыми фразами. И чё это такое у них? Я подсела поближе, протянула руку к Дуреву косяку, чувствуя себя наполовину своей — он же меня трахнуть собирается! Почти родня на один вечер! Но он резко отдернул руку, и сухо бросил вполоборота:
— Тебе нельзя! Живые легкие сильно сушит!
— А-а, нифига себе! А сами-то курите! — захандрила нетрезвая я.
— А нам можно! — с понтом сказал Шут.
— Нужно! — захихикала Медная.
— Чего это вдруг? — не унималась я. Обидно всё же!
— Дикочка, лёгкие — хорошо — сушит! — разделяя слова, как ребёнку втолковал Дурь.
— А чё, у вас они мокрые?
— Вроде того, — согласно кивнул он. Я ждала — кто-нибудь захихикает, но все лишь сосредоточенно дотягивали свою вонь. Ну и чёрт с вами и вашей гадостью! Тока нарядик такой вот милый подарите! И трахаться может не придётся — укурятся наглухо, и слава богу! Совсем не хочется сегодня этих приключений… сбегу спокойно. Зря, зря я всё же пришла! И запив большим глотком конька, утвердилась в мысли — зря!
— Да ты не дуйся, пуся, просто живым и правда вредно!
Эта фраза, наконец, вызвала всеобщий смех — ага, пошли шишки!
А Дурь похлопал дружески меня по колену, и взялся за очередную страннейшую процедуру — достал бутылку кукурузного масла, и отпил крупный глоток. Вот урод! — потом налил в сложенную лодочкой ладонь немного, и… Вдохнул это! Ужас. Чё творится?
— Ну, ребятки, время! — кивнул он направо и налево. Ребятки зашевелились. Медная тоже хлебнула масла, и принялась пробовать голос — от низких нот до средних, слегка фальшивя. Глотнула ещё, дело пошло заметно лучше. Но высокий регистр не брала, только когда Шут схватил её сзади за талию и облапал грудь — взвизгнула, что твоя скрипка!
— Вот как можешь! — похвалил он довольный выходкой, готовый увернуться если что. Но оплеухи не последовало, девица выкрутилась и вышла за дверь.
— Айрин! — окликнул Дурь, она вернулась. Он со смачным хлопком откупорил баттл тёмного стекла, три раза хлебнул сам, облизнувшись, и пустил по кругу. Все отпивали скромненько, не больше глоточка, чуть шугано косясь на Дуря. Когда баттл снова пришёл к нему, я подкралась желая тоже хлебнуть, он механически передал мне — я поднесла ко рту, и в лицо омерзительно пахнуло… кровью?
— Блядь, чё это? — не удержалась я. Ишь, вампиры, блядь, хреновы!
— Э-эй, куда? Это тоже не для гостей, пей свой коньяк, девочка! — унизительно прикрикнул этот долбанный патрон, грубо вырывая баттл из моих ручек. Я растерянно стояла, офигевшая, потерянная, стукнутая и оскорблённая. Да что же творится здесь? И голова как разболелась…
— Всё, ноги-ноги! — скомандовал Дурь, и банда потянулась за ним на выход. Последним шёл Шут с пресловытым «Фендером» на плече. Я стояла, не зная, что мне-то делать?
— Кис-кис! Пошли! — потянул за талию Шут, подмигнув. Я слегка отмякла — да всё нормально. Какая на хрен, кровь — просто дешёвое пойло и трава эта их смешались таким причудливо-гадостным ароматом. Всё путё-ём!.. И ноги уже несколько заплетаются… я наконец пьяна. А Шут здесь самый хороший — ведь это он меня сюда привёл, и сейчас не оставил в страшной, душной и тёмной комнатке-гробу. Вот, точно — гроб, и пахер такой тяжкий над всем витает, разложения….
Нет, всё, Шут, уведи меня отсюда скорее!!
Спотыкаясь, пошла за ним в темноте. Стра-а-ашно… прошли мимо охраны, Дурь поздоровался с ними, панибратски хлопнув по плечам.
— Всё, здесь садись и смотри, неудобно будет — положи под спину вот это! — протянул Шут одеяло. Я осмотрелась — мне предоставлялся широкий деревянный ящик. Села — вроде ничего, удобно пока. Спиной опёрлась о стену. Сцену видно отлично, сбоку слегка. Чтож, интересно, под таким углом мне любоваться концертами ещё не приходилось! Клёво даже, собственно говоря! На последок Дурь сунул мне в руки бутылку с остатками коньяку, послал воздушный поцелуй, Шут подмигнул, и они все рассредоточились по тёмным углам сцены. Меня оставили одну, затаившись сосредоточенно ждать представления. Судя по шуму, народ уже запускали помаленьку.
— Ты тут с Шутом? — голос над ухом заставил меня подпрыгнуть, больно ударившись о какую-то хрень в темноте. Надо мной склонилось дружелюбное очкастое лицо, так сразу и не понять, парень или женщина.
— Ага, с ним! — вынужденно улыбнулась я.
— А я фоткать их буду сегодня!
Присмотрелась — всё же девушка. Коротко стриженная, тощенькая, и голос хриплый. Вроде типовой лесбиянки. Ну и ладно, я против них совершенно ничего не имею! Сама не гнушаюсь подобных приключений, так что…
— Можно, я сяду рядом? А то пока тыр-пыр, пока начнётся стоять тяжеловато! — смешно наморщила нос моя собеседница.
— Да, пожалуйста! — я охотно подвинулась. Всё не одна в этих темных джунглях!
Я предложила ей свой коньяк, она мне сигареты, и ждать стало веселее. Ее звали Салема, то ли имя такое, то ли погоняло непонятное, я спрашивать не стала. Хотела было поболтать с ней подольше — чем-то глянулась, но не успела и последнего глотка сделать, как она вскочила, доставая фотокамеру:
— Ой, бля, смотри, пора работать! Начинается!
Я поставила баттл на пол, и уставилась на сцену. Чё-то я совсем уж пьяна, всё плывёт куда-то прочь… так что за точность описания дальнейшего действа не ручаюсь. Если кто там был, то поправит, где совру!
Перво-наперво, выскочили с двух разных концов девицы, на руках и колесом. Я смотрела удивленно — надо же, и как в волосах не запутались? Блокбастер какой-то. Остановились посреди сцены, у микрофонов. Джойс подобрала скрипку с пола, а Айрин гитару. Народ изумленно ахнул, и секунду спустя, зашёлся в вопле диких обезьян! Девки начали постепенно тихо наигрывать каждая своё. Под этот аккомпанемент из темноты выступили с самыми мрачными рожами Шут с басухой, и чувак-барабанщик с палочками. Посмотрели в зал, будто в чём-то подозревая, и разошлись по местам. Тоже начали подыгрывать девицам. Музыка всё усиливалась, и когда уже конкретно разошлась, на освещённую середину площадки, к пустому центральному микрофону эффектно выпрыгнул сам Дурь, как чёрт из табакерки!!
