Алексей Дунаевский - Полюби меня красного
Контроль здесь также был одним-единственным, и в результате мы оказались на гостевом секторе за одну минуту. Я даже вышел назад в подтрибунное, чтобы пофоткаться с достославными Cockney Reds,[42] «понаехавшими тут к нам из своего сраного Лондона». По ходу дела меня не покидали воспоминания о процессе попадания на «Петровский» или, того хуже, на стадион принимающей «Зенит» стороны. Сюда бы съездили, козлы, поучились бы организации проведения матчей! Ослы, бараны (остальное добавьте сами)! Нет на вас других слов.
Матч, ясное дело, описывать не буду. Зато выделю Белыча вместе со всеми, кто стоял тогда на гостевой. Порой мне кажется, что они вообще впервые видели полуголого фаната «МЮ» в декабре месяце. Самое смешное, что мой сосед сзади, глядя на такое Белычево горение, попросил раскрыть капюшон Джона и дать ему выпить за здоровье голого русского, которое может оказаться подорванным. И как он только бутылку высмотрел!
Далее в ход пошел наш баннер, который в зенитовском духе гулял вверх-вниз по трибуне, так как все зазывали нас поболеть к себе в качестве героев дня. Героев на самом деле было только двое. Белыч — само собой, как русский самоубийца, ну и Джон — как человек, совершивший эффектный фокус с капюшоном.
Как большой любитель каламбуров, я тут же предложил заменить идиому хет-трик на худ-трик (худ — капюшон). И тут же был вознагражден весьма своеобразным способом. Благодарные болелы «МЮ» попросили Джона дать мне лишний призовой глоток за эту шутку. Отмечу, кстати, что ни до, ни после я не видел ни одного фаната, кто бы не только пронес бухало на трибуну и втихаря посасывал, а открыто пил внаглую, передавая другим и не забывая себя. Когда же наши забили гол, Джон предложил бухнуть за победу «МЮ»… стюардам.
Об остальном пьяном перформансе умалчиваю. Скажу разве что об ощущении, вызванном реакцией всего стадиона на первый гол в наши ворота. Даже на московских матчах «Зенита» со «Спартаком» я никогда не видел ничего подобного. Да уж, никому не пожелаю пережить похожее.
Представьте себе забитый до отказа, но молчащий и прижавший жопы к креслам стадион и одну беснующуюся гостевую трибуну, в центре которой мечется единственный баннер и зажигает какой-то голый блондин.
А теперь представьте хотя бы на одну секунду, что эта трибуна на мгновение затихает (правда, никто не садится), а весь стадион взлетает на воздух. Зрелище, согласитесь, не из приятных. Даже на такой небольшой арене, как Стадион имени святого Андрея.
Get Back!Далее — ничего из ряда вон выходящего. Читатель Белыч опять чего-то такого с упоением начитался, и в результате мы возвращались в Манч с двумя пересадками. Пытались было орать-куражиться в какой-то Пердяевке, благо на перроне было довольно много молодых зрителей, но только лишь у бывшего хоккеиста Джимми хватило здоровья заниматься этим в течение длительного времени. Как я оказался в постели в родном номере, не помню. Вроде бы днем, а может, и утром. Хрен его знает.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Признаюсь сразу: я и в Саратове был, и в Вологде с Ярославлем. Не говоря уже про Элисту и Улан-Удэ. Добирался до эстонской деревеньки Киви-ылли, которой до сих пор нет ни на одной карте. Даже цеэрушной, ей-богу. Одним словом, где я только не побывал. И везде, знаете ли, случались малопримечательные деньки, утопавшие в пьяном гостиничном угаре.
Именно так чуть было не произошло и в Манчестере, сразу же после нашего возвращения из Бирмингема. Точнее, в период ожидания матча с «болтунами». Но не тут-то было. Спасибо, кстати, Джону за это. Не дал помереть со скуки, выручил. С другой стороны, если бы даже все наши дни в Англии были до смерти скучными, залетели бы мы, скажем, на пятнадцать суток где-нибудь в Уигане, то и для таких прескучных обстоятельств всегда бы нашелся неисправимо неистовый Джон. Из чего я делаю один непреложный вывод: малопримечательный день в данной поездке не мог выдаться в принципе. И посему вот что я вам расскажу…
Утро «писателя»О том, в каком виде мы ступили на порог нашего хостела в Манче, я вам уже повествовал. А теперь приплюсуйте к этому проведенную на нервняке ночь и проснитесь в… восемь утра. По местному, естественно. Таким пробуждением я был обязан, разумеется, Джону, которого вообще никогда не интересует степень моего личного бодуна. Более того, он был твердо убежден в том, что взял меня с собой в Англию, чтобы я там, как он выразился, «вовремя отписывался». Иначе на моем месте могла оказаться Несравненная[43] или любой другой Джонов ставленник.
В таком случае возникает вопрос: зачем же он тогда взял с собой Белыча и Джимми? С последним, ладно, все более-менее понятно. С хоккейным прошлым человек все-таки. А вот зачем Джону понадобился читатель Белыч, мне и сегодня не ясно. Наверное, в качестве модератора, который будет впоследствии банить всех бесчисленных Джоновых оппонентов. Уже по ту сторону Атлантики. Но это так, домыслы.
Так вот, проснувшись благодаря Джону где-то в семь-восемь, я, честно говоря, отписываться не хотел вообще. Если же быть еще более точным, то я хотел умереть, сдохнуть, сгинуть, пропасть, родиться заново, забыться навсегда и т. д. Одним словом, я хотел всего, кроме одного. Я не хотел отписываться. Однако на такие «не могу, не хочу» всегда найдется перманентно «Неспящий в Сиэтле» Джон, вечно нуждающийся в товарище по бессоннице.
Следует отметить, что в глубине души Джон все-таки не желал выглядеть деспотом и всегда что-то такое-этакое придумывал на предмет помощи просыпающемуся. Причем с различными вариациями. То он брал на себя миссию кофевара, то жарил тосты, то запасался пивом, то вливал в меня дежурную сотку, благо дефицита в вискаре у нас не было очень долго, то обещал снять с меня 40 фунтов, если в фамилии Кэмпбелл,[44] написанной на его футболке с моей подачи, не окажется второй буквы «л», ну и т. д. В общем, он все-таки заставил меня сползти с кровати и, поддерживая зомби за локоток (спускаться, кстати, следовало на семь четырехпролетных этажей), доставил призванного отписываться соратника в холл.
Джон начинает войнуЕсли вы считаете, что я описал сущую банальность, какой-то там спуск по лестнице, то вы ошибаетесь. Причем глубоко. Очень глубоко. Ведь по дороге Джон хорошенько поучил жить человек этак пятнадцать—двадцать. Сначала он заметил араба, посмевшего расхаживать туда-сюда по коридору в одних трусах. Покрыв его нечеловеческим матом и заставив тем самым араба замереть в позе страуса, Джон попросил меня перевести арабу все, что он ему только что сказал. В ответ я еле-еле выдавил что-то шепотом о том, что «у нас в трусах не ходят», после чего обнаружил, что сам плетусь вниз в одних трусах, но только футбольного покроя.
Хотя, с другой стороны, ну не охуел ли тот араб в таких трусах расхаживать? В смысле пидерастичных, гондонообразных. Что же касается меня самого, то тут я не виноват, потому что это Белыч стал первым по хостелу в футбольных трусах разгуливать. С него и спрашивайте, а я — жертва дурного примера!
В то же время Джону содеянного было мало, и он не сдвинулся с места, пока араб не сдриснул с глаз долой со скоростью испуганной мыши. Что ж, тоже неплохо, и посему спускаемся ниже.
На следующем этаже Джону повстречались не в меру громко разговаривающие негры, и тут он издал такой львиный рык, что негры с той поры разговаривали друг с другом исключительно посредством крика-воя, так как полностью оглохли на оба уха. Поморщившись при виде убогих и визжащих что-то негритят, Джон вспомнил о своем клятвенном обещании Солу Кэмпбеллу поменьше трогать черных братьев и оставил их в покое. Действительно, расставался он со своими черными мишенями с явным намерением начать охоту на кого-нибудь еще. Видимо, ничья с брамми начала сказываться, демонстрируя все свои негативные последствия. Для врагов «МЮ», естественно.
Очи черные, рожи желтые…В итоге досталось на орехи целой куче китаянок, посмевших попасться на глаза Джону босыми и не в меру игривыми. И это при таких фэйсах-то! Знаете ли, иногда я Джона в чем-то понимаю и даже поддерживаю. Не в меру игривых китаянок следует останавливать любым способом.
И очень хорошо, когда рядом есть кто-то, страстно желающий избавить тебя от созерцания этого карликово-кривоногого блядства. Вот и секунды не прошло, как Джон обратил их в визжащее бегство, чему я был очень рад, так как хотя бы на этот миг освободился от функций переводчика, обязанного озвучивать на английском одно и то же, нечто вроде «ю, факинг чинкиз, грязный ниггаз, мадди хонкиз, пусси-кантс, шат ап, бляди заебанные!».
Очистив этаж от китаянок и латентной проституции, Джон попытался было продолжить движение вниз, но тут я упросил его сделать привал, так как мы оказались на этаже, где была расположена кухня. Поразмыслив немного, Джон предложил мне попробовать побороть похмелье с помощью кофе. С вымученной гримасой согласия я проследовал вместе с ним на кухню, где кое-кого ожидало еще одно Джоново нравоучение-наставление.
