Чарльз Буковски - Юг без признаков севера
– Это в каком смысле?
– Вы меня слышали.
Рыжий схватил девчонку. Одной рукой – за волосы, другой – за жопу и поцеловал.
Тот из парней, что повыше, похлопал Рыжего по плечу:
– Эй, минуточку…
Рыжий обернулся и свалил парня наземь коротким слева. В живот. Парень остался лежать, хватая ртом воздух. Рыжий взглянул на того, что был с флагом:
– Если не хочешь, чтоб было больно, оставь меня в покое. Пошли, обратился он к девчонке, – вон за те камешки.
– Нет, я этого не сделаю, – ответила девчонка, – я этого не сделаю.
Рыжий вытащил финку и нажал на кнопку. Лезвие прижалось к ее носу, почти вдавило его.
– И как, ты думаешь, ты будешь выглядеть без носа?
Та не ответила.
– Я ведь его отрежу. – Он ухмыльнулся.
– Послушайте, – произнес парень с флагом, – вам это так просто с рук не сойдет.
– Пошли, девчоночка, – сказал Рыжий, подталкивая ее к камням.
Девчонка и Рыжий скрылись из виду. Парень с флагом помог подняться своему другу.
Постояли. Они простояли так несколько минут.
– Он ебет Салли. Что мы можем сделать? Он ебет ее прямо сейчас.
– А что тут сделаешь? Он безумец.
– Мы ведь должны что-то сделать.
– Салли, должно быть, считает нас последним говном.
– Мы и есть последнее говно. Нас двое. Мы могли бы с ним справиться.
– У него нож.
– Не важно. Могли бы отобрать.
– Я чувствую себя проклятым ничтожеством.
– А Салли, думаешь, каково? Он ее ебет.
Они стояли и ждали. Высокого, схлопотавшего в живот, звали Лео. Второго – Дэйл.
Солнце припекало, пока они так стояли и ждали.
– У нас осталось две сигареты, – сказал Дэйл. – Может, покурим?
– Черт возьми, как мы можем курить, когда за камнями такое происходит?
– Ты прав. Боже мой, что они так долго?
– Господи, да не знаю я. Думаешь, он ее убил?
– Я уже начинаю волноваться.
– Может, лучше сходить посмотреть?
– Ладно, только осторожнее.
Лео пошел к камням. Там был пригорок, заросший кустарником. Он заполз на вершинку под прикрытием кустов и заглянул вниз. Рыжий ебал Салли. Лео смотрел.
Казалось, этому не будет конца. Рыжий все пахал и пахал. Лео сполз с пригорка, подошел и встал рядом с Дэйлом.
– Я полагаю, с ней все в порядке, – сказал он.
Они ждали.
Наконец, Рыжий и Салли вынырнули из-за камней. Подошли к ним.
– Спасибо, братья, – сказал Рыжий. – Прекрасный кусочек она у вас.
– Чтоб вы в аду сгнили! – сказал Лео.
Рыжий расхохотался:
– Мир! Мир!.. – Он сложил из пальцев эмблему. – Ну ладно, я, наверное, пойду…
Рыжий наскоро свернул сигаретку, смочив край и улыбаясь при этом. Зажег, затянулся и пошел к северу, держась в тенечке.
– Давай остаток пути проедем стопом, – сказал Дэйл. – Товарняки никуда не годятся.
– Шоссе – к западу, – отозвался Лео. – Пошли.
Они двинулись на запад.
– Господи, – произнесла Салли, – я едва ноги передвигаю! Он – животное!
Лео с Дэйлом ничего не ответили.
– Только бы не залететь, – сказал Салли.
– Салли, – вымолвил Лео, – мне жаль…
– Ох, заткнись!
Они шли дальше. День склонялся к вечеру, и пустынная жара спадала.
– Ненавижу мужчин! – произнесла Салли.
Из-за куста выскочил дикий кролик, и Лео с Дэйлом отскочили.
– Кролик, – сказал Лео. – Кролик.
– Кролик напугал вас, парни, правда?
– А что, после того, что произошло, мы нервничаем.
– Вы нервничаете? А что обо мне говорить? Слушайте, давайте присядем на минутку.
Я устала.
Им попался участок тени, и Салли уселась между ними.
– Хотя знаете… – промолвила она.
– Что?
– Было неплохо. На строго сексуальной основе, то есть. Он в самом деле в меня вставил. На строго сексуальной основе это было нечто.
– Что? – переспросил Дэйл.
– Я имею в виду, в моральном смысле я его ненавижу. Сукиного сына следует пристрелить. Собака. Свинья. Но на строго сексуальной основе это было нечто…
Они немного посидели, не издавая ни звука. Потом вытащили две оставшиеся сигареты и выкурили их, передавая друг другу.
– Жалко, что дури не осталось, – сказал Лео.
– Господи, я знала, что так и будет, – произнесла Салли. – Да вас, парни, почти не существует.
– Может, тебе станет лучше, если мы тебя изнасилуем? – спросил Лео.
– Не будь дураком.
– Думаешь, я не смогу тебя изнасиловать?
– Надо было с ним уйти. Вы, парни, – ничтожества.
– Значит, он тебе понравился? – спросил Дэйл.
– Не грузись! – ответила Салли. – Лучше пошли на шоссе голосовать.
– Я тебе могу впендюрить, – сказал Лео, – так, что заплачешь.
– А можно посмотреть? – рассмеявшись, спросил Дэйл.
– Нечего там будет смотреть, – сказала Салли. – Пошли. Шевелитесь.
Они встали и зашагали к трассе. Идти до нее было десять минут. Выбравшись на бетонку, Салли встала и вытянула большой палец. Лео с Дэйлом остались в стороне, чтоб не заметили. Они забыли про вьетконговский флаг. Они оставили его возле сортировочной станции. Он валялся в грязи около железнодорожного полотна. Война продолжалась. Семь рыжих муравьев крупной породы ползли по флагу.
Ты не можешь написать рассказ о любви
Марджи собиралась на свиданку с этим парнем но пути к ней этот парень встретил другого парня в кожаной куртке и парень в кожаной куртке распахнул свою кожаную куртку и показал ее парню свои сиськи поэтому ее парень приехал к Марджи и сказал что на свиданку прийти не сможет потому что парень в кожаной куртке показал ему свои сиськи и он теперь собирается этого парня отъебать. Поэтому Марджи отправилась повидать Карла. Карл был дома, она села и сказала Карлу:
– Этот парень собирался пригласить меня в кафе где столики стоят снаружи и мы собирались пить вино и разговаривать, просто пить вино и разговаривать, вот и все, ничего больше, но по пути сюда этот парень встретил другого парня в кожаной куртке и парень в кожаной куртке показал этому парню свои сиськи и теперь этот парень собирается отъебать парня в кожаной куртке, поэтому ни столика, ни вина, ни разговоров мне не светит.
– Я не могу писать, – промолвил Карл. – Ушло.
Затем он встал и вышел в ванную, закрыл за собой дверь и посрал. Карл ходил срать четыре-пять раз в день. Больше делать было нечего. Он принимал пять-шесть ванн в день. Делать больше нечего было. Напивался он по тем же самым причинам.
Марджи услышала шум воды из бачка. Потом Карл вышел.
– Человек просто не может писать по восемь часов в день. Он даже не может писать каждый день или каждую неделю. Полная засада. Ничего не остается делать – только ждать.
Карл подошел к холодильнику и вернулся с шестериком Мичелоба. Открыл бутылочку.
– Я величайший писатель в мире, – сказал он. – А ты знаешь, как это сложно?
Марджи не ответила.
– Я чувствую, как по мне всему боль ползает. Будто вторая кожа. Хорошо бы ее сбросить, как змее.
– Так ложись на ковер и попробуй.
– Слушай, – спросил он, – а где я с тобой познакомился?
– В забегаловке у Барни.
– Н-да, тогда кое-что ясно. Выпей пива.
Карл открыл бутылку и передал ей.
– Ага, – сказала Марджи, – я знаю. Тебе нужно одиночество. Тебе необходимо быть одному. Только когда тебе хочется или когда мы ругаемся, ты садишься на телефон.
Говоришь, что я тебе нужна. Говоришь, что с бодуна помираешь. Ты быстро слабеешь.
– Я быстро слабею.
– И ты со мной такой скучный, ты никогда не загораешься. Вы, писатели, такие…
драгоценные… вы людей терпеть не можете. Человечество смердит, правильно?
– Правильно.
– Но всякий раз, когда мы ругаемся, ты начинаешь закатывать эти гигантские балехи на четыре дня. И тут ты вдруг становишься остроумным, таким ГОВОРЛИВЫМ!
Ты внезапно полон жизни, болтаешь, танцуешь, поешь. Пляшешь на кофейном столике, швыряешь бутылки в окно, играешь Шекспира целыми актами. Внезапно ты жив – когда меня нет. О, я об этом слышу!
– Мне не нравятся вечеринки. Особенно я не люблю людей на вечеринках.
– Для парня, который не любит вечеринки, ты определенно закатываешь их больше, чем достаточно.
– Послушай, Марджи, ты не понимаешь. Я больше не могу писать. Сдох. Я где-то не туда свернул. Где-то я умер среди ночи.
– Ты умрешь только одним способом – от одного из своих здоровенных бодунов.
– Джефферс сказал, что даже самые сильные люди попадают в капканы.
– Кто такой Джефферс?
– Мужик, превративший Большой Сюр в ловушку для туристов.
– Что ты собирался делать сегодня вечером?
– Слушать песни Рахманинова.
– А это еще кто?
– Мертвый русский.
– Ты посмотри на себя. Ты просто сидишь.
– Я жду. Некоторые парни ждут по два года. Иногда это так и не возвращается.