Ирвин Уэлш - Порно
— Диана, а у тебя есть парень? — интересуюсь я.
— Сейчас нет. Сперва мне надо закончить диссертацию, — важно отвечает она, и Лорен одобрительно кивает, но ее постигает жестокое разочарование, когда Диана добавляет: — Зато потом я буду иметь все, что движется и имеет член, потому что это воздержание меня, блядь, убивает! — Я хихикаю. А Диана смеется, запрокинув голову. — Члены! Большие члены, маленькие члены, толстые, тонкие. Обрезанные, необрезанные! Белые, черные, желтые, красные. Когда я сдам диссертацию, наступит новый этап в моей жизни под девизом ЧЛЕН — УРА — КУКАРЕКУ! — Она складывает ладони рупором и кричит петухом в ночь. Лорен сникает, а я смеюсь. Мне уже нравится жить с этой девушкой.
С утра мне как-то мутно. Сижу на лекциях мрачная и сердитая и огрызаюсь на этого кренделя, Дейва, который неуклюже пытается меня разговорить. Лорен не видно, должно быть, вчера она выпила больше, чем мне показалось. На Джордж-сквер мы встречаемся с Рэбом и еще одним парнем, Крисом, и идем через площадь к библиотеке, профиль Рэба четко очерчен солнцем.
— Я не пойду в библиотеку, мне надо домой, — говорю я ему. Он выглядит немного больным. Даже каким-то заброшенным и несчастным.
— Ладно, — говорит.
— Хочу малость пыхнуть. Не хочешь составить компанию? — предлагаю. Диана говорила, что ее весь день не будет дома, и я очень надеюсь, что Лорен тоже нет.
— Ну, можно, — говорит он. Рэб, по-моему, всегда не прочь покурить травки.
Мы заходим в квартиру, и я ставлю компакт Мэйси Грэй. Рэб включает телик, но без звука. Кажется, что ему нужно как можно больше зацепок. Поводов для отвлечения внимания. Сегодня вечером в пабе «Грассмаркет» будет тусняк по случаю дня рождения Криса. Рэб, насколько я поняла, не очень любит выпивать с другими студентами. Он достаточно общителен и приветлив с ними, но я бы сказала, что считает их мудаками. И я с ним согласна. И если я и собираюсь залезть ему в штаны, то исключительно потому, что мне интересен его внутренний мир. Через штаны — в душу. Я знаю, что он повидал в жизни немало, просто он не из тех, кто любит рассказывать о себе. Меня увлекает мысль, что есть такой человек, о котором я знаю ничтожно мало. Люди наподобие Джюса Терри открывают перед тобой совершенно иной, странный и незнакомый мир.
— Все собираются в баре сразу после студии? — спрашиваю я. Студией мы называем в шутку наши семинары по кино, первый этап на пути к настоящим съемкам. Факультативный предмет. Но я не хочу, чтобы Рэб об этом задумывался.
— Ага, Дэйв сказал, после студии, — говорит он, глубоко затягиваясь и задерживая дым в легких на неправдоподобно долгое время.
— Я тогда переоденусь, — говорю я, иду в спальню и снимаю джинсы. Смотрю на себя в зеркало и решаю пойти на кухню. Потом возвращаюсь в гостиную и встаю сзади Рэба. Волосы у него на макушке торчат в разные стороны, по крайней мере — некоторые пряди. Это меня раздражало весь день. После того как у нас будет секс, и я заслужу право на такую интимность, я их намочу и приглажу. Я сажусь радом с ним на кушетку, одетая только в футболку без рукавов и белые трусики. Рэб смотрит телевизор. Крикет с отключенным звуком.
— Я только сперва затянусь, — говорю я ему, откидывая волосы назад.
Рэб по-прежнему смотрит в экран, на этот уродский беззвучный крикет.
— Этот твой приятель, Терри, он просто монстр. — Я смеюсь, но смех получается каким-то натужным.
Рэб пожимает плечами. Такое впечатление, что он пожимает плечами всегда. Такой способ отгородиться от мира. И от чего он сейчас отгораживается, интересно? От беспокойства? Неловкости? Вот он протягивает мне косяк, стараясь не смотреть на мои голые ноги, на мои белые трусы из хлопка, и у него, кажется, получается. Замечательно получается, заебись как: такой весь, блядь, из себя холодный и сдержанный. И ведь не голубой, у него есть девчонка, и при этом он меня полностью игнорирует…
Я сама слышу, что у меня в голосе появляются нотки безнадеги.
— Ты думаешь, нам только одно интересно… в смысле, таким, как я или Терри? Что мы только и ищем, кого бы трахнуть? Думаешь, я пошла туда, чтобы тоже в порнушке засняться? Знаешь, а ведь ничего не было, ну, во всяком случае, в этот раз, — хихикаю я.
— Не… то ись, как хошь, — говорит Рэб. — Я ж те говорил, че он дел'ит. Я ж говорил, што он и тебя втянет. Это от тя зависит, будишь ты с ними общацца и че ты там будишь делать.
— Но ты, как и Лорен, этого не одобряешь. Она вообще меня избегает, — говорю я, затягиваясь еще раз.
— Я знаю Терри. Мы с ним давно кореша. Я знаю, какой он, да, но если б я не одобрял, я бы тебя с ним не свел, — говорит Рэб с таким выражением, как будто он большой взрослый дядя, а я просто девочка, маленькая и глупая. Впрочем, я себя именно так и чувствую — маленькой глупой девочкой.
— Но это же просто прикол, так… ради смеха. Я никогда бы с ним не связалась, — говорю я, но это звучит как-то глупо и неубедительно.
— Ты сама… — начинает он, но умолкает на полуслове и поворачивается ко мне. — Я имею в виду, ты сама выбираешь, с кем тебе трахаться.
Глядя ему прямо в глаза, я кладу косяк в пепельницу.
— Но не всегда получается, — говорю я ему.
Но Рэб уже отвернулся и снова впялился в телик. Блядский тупой крикет. Предполагается, что шотландцы ненавидят крикет, я всегда считала, что это — одно из немногих их достоинств.
Но от меня так просто не отделаешься.
— Я сказала, что у меня не всегда получается.
— Ты о чем? — говорит он, и теперь его голос слегка дрожит. Я прижимаюсь коленом к его колену.
— Я сижу тут в одних трусиках и хочу, чтобы ты их с меня снял и заправил мне, как положено.
Я чувствую, как он напрягается от моего прикосновения. Он смотрит на меня, потом неожиданным грубым движением прижимает меня к себе и целует, но неловко, грубо и яростно, весь — только злость и ни грамма страсти, но это быстро проходит, и он отстраняется.
Я смотрю в окно. Вижу каких-то людей в квартире напротив. Конечно же. Я встаю и задергиваю шторы.
— Это ты из-за штор напрягаешься?
— Не из-за штор, — огрызается он. — У меня есть девушка. Она беременная, у нас будет ребенок. — Он умолкает на пару секунд, а потом добавляет: — Для тебя это может ниче не значить, но для меня это важно.
Я чувствую укол злости, хочется сказать: да, ты прав, ебаная кочерыжка. Для меня это и вправду «ниче» не значит. Вообще ничего.
— Я хочу просто с тобой потрахаться. Я не хочу за тебя замуж. А если тебе больше нравится смотреть крикет — на здоровье.
Рэб ничего не говорит, но его лицо напряжено, и глаза блестят. Я встаю. Как ни странно, но мне действительно больно. Обидно и больно.
— Это не потому, что ты мне не нравишься, Никки, — говорит он. — Иначе я был бы последний кретин. Это просто…
— Я пойду переоденусь, — обрываю я его и направляюсь в спальню. Слышу, как открывается входная дверь; это, должно быть, Лорен.
9. Афера № 18736
Я иду забирать из-под двери утреннюю почту. В коридоре воняет кошачьей мочой, но хорошие новости меня взбадривают. Официальное уведомление! Я узаконен. Легализован. Етить-колотить. После стольких лет Саймон Дэвид Уильямсон — местный предприниматель милостью Эдинбургского городского совета — возвращается в Лейт, к своим корням. Я всегда говорил, что Лейт — это место, где можно жить, и у СДУ есть все шансы сыграть заметную роль в возрождении портовой зоны.
Мне уже видится статья в «Вечерних новостях»: Уильям-сон, представитель нового динамичного поколения молодых эдинбургских предпринимателей, дает интервью специальному корреспонденту «Новостей» Джону Гибсону, своему земляку из Лейта.
ДГ: Саймон, что такого есть в Лейте, что заставляет таких людей, как ты или Теренс Конран — насколько я знаю, вы оба добились немалых успехов в Лондоне, — вкладывать деньги в его развитие?
СДУ: Ну, Джон, это довольно забавно, но буквально на днях мы говорили об этом с Терри на одном благотворительном обеде, и мы оба пришли к одному и тому же выводу: Лейт сейчас на подъеме, и мы, как говорится, хотим поучаствовать. Для меня, местного уроженца, это особенно актуально. Моя цель — сохранить «Порт радости» в качестве традиционного паба, но быть готовым поднять его до уровня ресторана, когда район пойдет в гору, или, если сказать по-научному, вступит в фазу экономического роста. Конечно, это произойдет не за один день, но то, что я делаю, представляется мне как акт веры в Лейт. Я не преувеличиваю, говоря: я люблю старый порт. Мне нравится думать, что Лейт был добрым ко мне, и я был добрым к нему.
ДГ: Так что для Лейта это дорога вперед?
СДУ: Джон, Лейт слишком долго пробыл старой чопорной дамой. Да, мы ее любим, потому что она к нам добра и любит нас по-матерински; теплая мягкая грудь, к которой так хорошо припасть холодными темными зимними вечерами. Но я хочу открыть ее заново как горячую, сексуальную, молодую сучку и продавать эту грязную крошку-шлюшку по максимальной цене. Если коротко: бизнес. Я хочу, чтобы Лейт занимался бизнесом. Я хочу, чтобы люди, когда они слышат слово «Лейт», думали «бизнес». Порт Лейт, Порт Бизнес.
