Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
– Их вера была – карр! – слаба! Торстейн Красноносый!
Фьольнир повернулся к нагому дроттару.
– Один испытал тебя! Карррр! Ты будешь служить ему на месте Льота!
Верховный жрец ткнул валявшееся у его ног заостренным наконечником своего посоха, тем прекратив булькающий вой.
– Если тех, кто стрелял, так приложило, представляю, что это оружие делает с теми, в кого стреляют, – не удержался Горм. – Кстати, куда пули-то пошли?
Торлейв, распрямившись с некоторым усилием (и даже с легким хрустом), оделил младшего ярла взглядом, лучше любых слов передававшим суждение, что тому стоило бы захлопнуть хлебало, пока Одинова птица не влетела.
– Так что, конунгу сказать, к северному походу оружие готово не будет? – спросил Хёрдакнутссон.
Так как ответа не последовало, он пошел обратно в направлении гряды дюн, Торлейв и Хан слева и справа. Поодаль от воронки, охранники, негромко ругаясь, пытались избавиться от песка в глазах.
– Пуль переложили? – сказал старец, когда троица поравнялась с первыми соснами.
– Если так, Оди хорошо отомстил за свою смерть, – решил Горм. – А может, йотунская смесь в замену пороху не годится. Кнуру расскажу, может, он сообразит.
– Правда, что этот порох твой зять по сестре единолично придумал?
– Он с виду неказист, а малый не промах, – уклонившись от прямого ответа, Гуннбьорнов шурин решил воспользоваться приемом, в свое время подсмотренным у Бейнира, и ответил на вопрос, неловкий для себя (не выдать бы Кнура), вопросом, неловким для собеседника. – Торлейв, не в обиду, но я давно хотел спросить – почему не уйдешь из Йормунрекова зверинца? Ты-то ему никаких клятв по дури не давал? И Адальфлейд с Адальстейном бы тебя приняли и золотом осыпали, и старый Грим в Туле, если жив еще, или тот же Трондур со Скеггьяра, не говоря уж о моем отце.
– Не могу, – ответил мудрец. – Он мне вместо сына. Такой был смышленый малец, все схватывал, в пятнадцать лет мог взрослого мужа и переспорить, и побороть. Как мне его теперь бросить? И жалко, и стыдно. Нет, никак не могу – нужен я ему. Без меня, он такого наворотит… Вспомни, как я в Ологите с флотом остался, а он за Птуо войско повел.
– Да, с Ильдисунной неловко как-то вышло. На том и Гуталанд потеряли. Йормунрек, он на словах вроде и меру жестокости знает, только вот сам себя остановить не может, – Горм припомнил разговоры Щени с Саппивоком. – Как вселяется в него кто.
– Ну прямо вселяется, – Торлейв заметно пригорюнился. – Если с ним что не не так, в том моя вина. Оттого и стыдно. Я ж его, считай, вырастил.
– Не кори себя, в круге земном, каждый в ответе только за свой дренгрскапр, – ярл невольно посочувствовал старцу. – Что он смог от тебя взять, то взял, потому и вырос сильным воином и мудрым ратоводцем. А откуда все зверство его… Может, пока еще у Хакона рос, дрянь какая вышла? Говорят…
– Мало ли что говорят. Здесь я к гавани сверну, проверить, не надо ли на Кормильце Воронов таран укрепить.
Торлейв свернул с тропы вправо. Горм мысленно треснул себя по лбу за чересчур прямой расспрос мудреца. Тира недавно говорила что-то как раз насчет лучшего способа выведать у умного собеседника побольше. «Не докучай ему и не допытывайся, а просто слушай с живым любопытством. Изредка переспрашивай. Что у него на уме, о том он рано или поздно заговорит.» Иронически (замечательно полезное слово, отсутствующее в танском), анасса была обязана своей жизнью старцу, и в то же время, Торлейв в значительной степени отвечал за все ее беды, начиная с падения багряной гегемонии – как прямым участием в подготовке набега, так и тем, что вырастил и обучил Йормунрека. С третьей стороны (учитывать которую необходимо любому мало-мальски сносному игроку в Три Воинства), если бы Норны не спряли вместе нити Торлейва и Йормунрека, а затем и Горма, последний вряд ли встретил бы Тиру. Хотя встреча могла произойти и по-другому. Ударь Кьяров таран чуть ближе к одному из паровых котлов Кормильца Воронов, безумный конунг скорее всего отправился бы в Гладсхейм к Гнупе, раруггам, и бойцовым крысам, а Хёрдакнутссон запросто мог бы завернуть в Лимен Мойридио, например, с посольством, как ярл Йеллинга и правая рука Бейнира. Пошли бы на Змее Бурунов – Кьяр у прави́ла, Реннир у грота-браса, Корило играл бы на волынке, Гутфаст на колокольцах…
Рычание Хана вывело Горма из раздумий. Невесть откуда на поросшую высокой засохшей травой пустошь на полпути перед замком пал туман, ограничивший видимость, так что в паре саженей тропа и сухие стебли терялись, как в молоке. В тумане обрисовалась тень: длинные непокрытые волосы, одеяние до земли, узкий стан, перетянутый веревочным поясом, посох в руке.
– Пёса, не пугай деву.
Горм сделал шаг вперед. Навстречу ему шагнула если не сама Хель, то скорее всего какая-то ее родственница из йотунов. Старуха с посохом, украшенным детскими костями, выглядела точь в точь как та, что примерещилась ему после падения со стены в Скиллеборге. Хан ступил вперед, не переставая глухо рычать.
– Помолчи, – сухо сказало наваждение.
Пес опустил голову и хвост.
– Слушай внимательно, Горм Хёрдакнутссон. У Фьольнира Ингвефрейссона в каждое веко вделан золотой кружок с дыркой. Так он видит с закрытыми глазами. Под кожу впрыснута краска, так что кажется, что глазницы пустые и зашиты. Ворон говорящий, но все важные вещи Фьольнир говорит за него.
«Ну, до последнего я и сам догадался,» – про себя порадовался ярл.
– Бойся взмаха его правой руки.
«Точно, махнет, скажет “фагн,” и все, ты мертв, как свежеотстрелянный кудяплик[180]. Или еще что похуже.»
– Имя смерти, что этот взмах несет – Киа́но. И последнее. Та, что знает предел необъятному, тебе передает: «Освободись сам, освободишь и ее.»
– Кто та, кто знает предел? Собака? Свентана? Нертус? Освобожу кого, Тиру?
Старуха шагнула вспять и растворилась в тумане, оставив на тропе узкие следы когтистых ступней.
«Что-то не везет мне сегодня с расспросами,» – обоснованно заключил Горм.
Глава 85
– Рано сажаем? – Хёрдакнут подбросил на ладони зерна и кинул их в борозду.
– По счету Виги выходит, если с посевом еще повременить, могут не вызреть, – Ньолл поправил пояс, чтобы меньше стеснять брюхо.
– Знаешь, как венеды землю называют? – старый ярл окинул окрестности взглядом.
Кони вознесли Сунну высоко в небе. В перелесках, на деревьях начали набухать почки, так что в черноте ветвей появился легчайший намек на зелень. На полях, особенно там, где были распаханы северные склоны холмов, местами еще лежал снег.
– Мать сыра земля? – карл вопросительно глянул на предводителя.
– Точно. А мы ее плугами дерем, в борозды семена кидаем, что здесь отроду не росли, неуважительно это, копье мне под ребро. То ли дело охота.
– Охота дело хорошее, но ей деревню не упитаешь.
– Или упитаешь, но недолго, пока все зверье не перебьешь. Земля нас кормит, но чтоб продолжала кормить, надо легче по ней ступать. Хельги пишет, у шести племен это как раз заведено.
– Но их страна больше Танемарка раза в три, нет? А всего народа там живет как в Хроарскильде. Им проще легко ступать. С другой стороны… – взгляд Ньолла упал на окованную сталью кромку плуга.
– Верно, до сих пор с каменными наконечниками на стрелах охотятся. Виги бы объяснил, как одно с другим связано.
Крысодавец, почувствовав перемену хозяйского настроения, перестал разрывать чью-то нору у края леса, подбежал к Хёрдакнуту, подпрыгнул, и ткнулся перепачканным в земле носиком ему в руку. Ньолл тоже решил отвлечь ярла от печальных мыслей:
– Тур Тюленьего Поля из Бирки в Хейдабир пришел с новостями. Все только и говорят про какое-то большое колдовство на севере в Хёрдаланде, что Хакон и шаманы Само устроили против Йормунрека.
– Пазори на землю спустили, – лицо ярла выразило сомнение. – С таким громом, что в Мёре было слышно. Не знаю, как насчет пазорей, но на севере верной Йормунреку осталась только Эстра Арос, да и то наверняка из-за дроттаров. Из младшего Хакона получится неплохой конунг, может статься.
– Так что, сгодится он в женихи Нидбьорг?
– Копье мне… и это растрепали. Мое рассуждение такое. Если не убьют парня, сгодится – он ведь будет жить не как простой конунг, а еще чуточку лучше.
– Как это? – удивился Ньолл.
– Ну, он еще в свободное время сможет мечи ковать?
Оба собеседника рассмеялись, Ньолл погладил рукоять «Ульфбертова» меча, висевшего в ножнах у него на поясе, и сказал:
– Значит, младшая дочка у тебя пристроена, старшая дочка, считай, тоже сговорена, я слышал, и младший сын?
Шрам на лице гордого отца двинулся в улыбке:
– Одну жену искал, двух нашел.
– Это как?
– Начну издалека. На винландском берегу с погодой все хорошо. Инну дальше на север жалуются, что рыба уходит, тюленям зимовать негде, охота портится. В глубине материка суше стало, этот, как его…
