Алиса Поникаровская - Рассказы
Лира, еще больше смущаясь, назвала сумму.
Выщипанные и выкрашенные черным ниточки-брови тети Дуси поползли наверх:
- Подарок себе, что ли, решила сделать? На Новый год?
Лира молча кивнула: она никогда не умела врать. В интернате ей не раз попадало за это от однокашников: когда все дружно срывали урок или устраивали другие мелкие пакости учителям - все прекрасно знали, что она не выдаст, если только ее не спросят напрямую. Но знали об этом и учителя. И всегда спрашивали. А потом ночью, в темноте спальни, девчонки устраивали ей темную, и весь класс по неделям с ней не разговаривал.
Тетя Дуся полезла в карман форменного халата, отсчитала несколько купюр:
- Держи. Только чтобы обязательно показалась мне в обновке! Я оценю!
Лира снова молча кивнула, взяла протянутые деньги и побежала в свой зал. Ей казалось, что все портреты смотрят на нее с осуждением, и даже любимая чаша повернулась лицом к стене, чтобы не встречаться с ней взглядом. Но дома ждал Кирилл, и он просил коньяка...
...Лира несла бутылку в руках, как только что купленную антикварную вещь. Кирилл на удивление, не валялся, как обычно на диване. На журнальном столике стояла поджаренная картошка, тарелка с порезанным лимоном и два стакана.
- У тебя фужеров и рюмок в принципе нет? - он взял из рук Лиры бутылку коньяка и долго разглядывал этикетку. - Молодец, то, что нужно!
- Почему же, есть! - заторопилась Лира, ободренная его похвалой, и едва скинув пальтецо, полезла в шкаф. Там, за нагромождением статуэток и различных вещиц, стояли два небольших кубка, которые она когда-то давно купила себе на день рождения. Она не знала точную дату своего дня рождения, и потому позволяла себе устраивать его, когда захочется, но не чаще одного раза в год.
- Вот! - торжественно объявила она и поставила их на стол.
- Совсем другое дело, - оживленно улыбнулся Кирилл. - Помыть их только нужно, пожалуй...
- Да, да, конечно! - Лира подхватила кубки и проскользнула в кухню.
Она что-то радостно мурлыкала себе под нос, неосторожно включила воду и обрызгалась с ног до головы, залившись веселым смехом.
- Ты чего? - заглянул на кухню Кирилл и, глядя на нее, мокрую и какую-то взъерошенную, тоже не сдержал улыбки.
- Слушай, только не обижайся, я хотел тебя спросить, - начал он, когда она, довольная и сияющая, поставила на столик отмытые и блестящие фужеры. - У тебя какого-нибудь другого платья нет?
- А что? - растерянно спросила Лира, оглядывая свое серенькое, так ею любимое платье.
- Ты же в нем выглядишь, как... - Кирилл сдержался, чтобы не сказать что-нибудь резкое. - Как старуха...
С лица Лиры окончательно сползла улыбка. Она съежилась и потянула на себя дверцу шифоньера. Она никогда не обращала особого внимания на одежду. Одежда должна была быть удобной и недорогой, к этому ее крепко-накрепко приучили в интернате. Сердобольные старушки смотрительницы часто отдавали ей какие-то вещи своих невесток и дочерей, Лира была им очень благодарна, потому что так не приходилось тратиться на одежду и оставалось больше денег на покупку очередной безделушки.
- Отойди-ка, - бесцеремонно отодвинул ее Кирилл и заглянул в недра шифоньера. Копаться особо было не в чем. Пять тусклых платьишек, висящих на плечиках, и аккуратно сложенные в стопочку вещи, которые Лира, похоже, никогда не надевала.
- Ну-ка, ну-ка, - Кирилл покопался в стопке, нарушив привычный порядок, и вытащил почти с самого дна бархатное платье цвета морской волны, которое отдала Лире сердобольная тетя Дуся, заявив, что невестка ее совсем с ума сошла, собираясь выкинуть такой шикарный наряд на помойку только потому, что он стал ей мал. Лира принесла его домой, но никогда не надевала: слишком большим ей казался вырез на груди, а обтягивающие платья носили только нехорошие женщины, это она тоже твердо усвоила из уроков Татьяны Петровны.
- То, что надо, - с удовлетворением заметил Кирилл и протянул платье Лире. - Сегодня все-таки рождество.
- Господи, я и забыла! - ахнула Лира и машинально взяла платье.
- Ну, что ты стоишь? Иди, переоденься!
Лира спряталось в ванной. Торопливо разделась, путаясь в комбинации, потом поняла, что с бюстгальтером это платье носить нельзя и покраснела, расстегивая застежку. Несколько минут помучилась, натягивая на себя узкий бархат, потом одернула подол и глянула в зеркало. На нее из зеркала смотрела незнакомая ей женщина. Платье мягко облегало стройную фигурку, придавая ей почти совершенные формы. Цвет морской волны как-то резко оттенил ее глаза, сделав их из бесцветно-серых почти бирюзовыми. Лира провела рукой по волосам, собранным, как обычно, в конский хвост, и, не совсем понимая, зачем она это делает, расстегнула заколку. Пышные, чуть вьющиеся волосы упали на ее плечи. Лира провела по ним расческой, вспомнив, как в интернате ее дразнили мальчишки: "Вьются волосы, вьются волосы, вьются волосы у блядей. Почему они не вьются у порядочных людей?!" Она тогда долго плакала и полночи стояла перед зеркалом в туалете, пытаясь распрямить непокорные пряди. Когда она поняла, что сделать это не удастся, она схватила ножницы и откромсала хвост под корень, за что наутро выслушала выговор от Татьяны Петровны и была отправлена мыть туалеты...
- Ты что там, уснула? - раздался стук в дверь.
Лира схватила заколку и быстро собрала волосы обратно в хвост. Потом, бесконечно смущаясь, открыла дверь и вышла в комнату.
Кирилл застыл с бутылкой в руках.
- Да ты почти красавица! - констатировал он, рассматривая ее, как уникальный, неодушевленный, музейный экспонат. - Только вот...минуточку...
Он поставил открытую бутылку на стол и шагнул к Лире. Она задохнулась от такого близкого запаха его тела, зажмурилась. Его рука коснулась ее заколки, слегка задев шею. По телу Лиры пробежала легкая дрожь. И пока Кирилл что-то делала с ее волосами, она вся дрожала, даже не пытаясь понять, что же с ней происходит.
- Вот так-то лучше, - сказал Кирилл, отходя и любуясь на дело рук своих. - А румянец тебе очень к лицу. Еще бы косметики немного... Ну да, ладно, не все сразу. Садись, картошка уже почти остыла.
Лира неловко опустилась в кресло. Ей все время хотелось поправить платье на груди.
Кирилл разлил коньяк по кубкам.
- Ну, с праздником, спасительница!
Лира поднесла кубок к губам. Пахло приятно и как-то щекотало ноздри. Она вдохнула и храбро сделала глоток. Горло обожгло, и Лира закашлялась. На глазах выступили слезы.
- Да, пьяница из тебя никакой! - рассмеялся Кирилл. - Закусывай лимончиком! - и поднес лимон к ее губам.
...Комната плыла в полумгле, и только старенький, похожий на фонарик светильник, глазел из угла, купаясь в причудливо извивающемся табачном дыму. Кирилл негромко говорил, а она понимала и не понимала, слегка кружилась голова, и было просто приятно слушать его такой уже близкий и родной голос.
- Я - художник. И, поверь мне, хороший художник. Было все - выставки, фуршеты, слава, друзья, красивые слова, любимая женщина... С утра - похмельная голова, таблетка или бутылка пива, потом очередная тусовка, какие-то нужные люди, с которыми обязательно надо выпить, какие-то дела, которые обязательно надо решить, какие-то встречи, на которых обязательно надо побывать... Я не помнил, как возвращался домой, падал пьяным трупом, а наутро все начиналось сначала... Круговорот не прекращался... Какой-то страшный, нескончаемый круговорот... Однажды утром я проснулся и вдруг понял, что уже пять лет ничего не рисовал... Пять лет бессмыслицы и алкоголя... И я подумал - а где я? И тогда я ушел... "С жиру бесишься!" - сказали мне друзья. "Допился!" - сказала любимая женщина... Мне нужно было подумать, я забрал холсты и уехал на дачу... И понял, что не могу больше писать... Во мне все умерло... Когда я вернулся - любимая женщина спала с моим лучшим другом, заявив мне, что выходила замуж за известного художника, а не за спившегося и свихнувшегося неудачника... Куда-то сразу же провалились все хорошие знакомые, те, кто за честь почитал сидеть со мной рядом на банкетах и выпрашивал контрамарку на очередную выставку... Я смотрю на тебя и удивляюсь - неужели у тебя есть то, что я так отчаянно искал все это время?...
Бутылка коньяка стремительно пустела. Лира, как сквозь сон, видела, как меняются черты лица Кирилла, становятся жестче и отчетливей, как все больше проскальзывает в его речи злых и несдержанных фраз, как он перестает слышать ее ответы, потому что уже давно разговаривает сам с собой, или с кем-то из того, прошлого его окружения, словно что-то пытаясь ему доказать...
Кирилл остановился на полуфразе, прислушался, обвел комнату странным взглядом.
- Карина?!
В этом имени звучала такая боль, что Лира невольно вздрогнула.
- Карина! Не бросай меня... - Кирилл почти плакал.
- Я здесь, - прошелестела Лира и осторожно коснулась его волос дрожащими пальцами.
