Дмитрий Лекух - Ангел за правым плечом
Ну и за окно еще иногда поглядывал, разумеется.
Уж очень там хорошо было и как-то не по-осеннему солнечно.
А ведь еще ночью – да и под утро – дождь шел. А вечером – ветер дул, причем довольно противный.
До сих пор мурашки бегут, как только припомню, как он под куртку всю ночь залезть пытался.
Влажный, колючий.
И морось эта мелкая, как ледяные иголочки.
Неприятная фигня, иначе не скажешь.
А сегодня – роскошь какая-то за окном.
Вот и разбирайся тут, что назавтра ожидать.
Причем, – во всех смыслах этого слова…
Москва, думаю.
Осень.
Та, что золотой уже сколько сотен лет называется.
Самое любимое время года, если так разобраться.
Сейчас бы вместо всего этого безумия – просто в скверике посидеть, где-нибудь на Чистопрудном или на Сретенке.
Или – на Патриарших, на худой конец.
С книгой, или, черт бы с ним, с бутылочкой холодного пивка, из тех, что поблагороднее…
За жизнь с хорошими людьми поговорить…
А тут…
– Значит, так, – говорит Глеб, ставя передо мной внушительных размеров кружку с черным, как дёготь, кофе, – о юридической суете вокруг вчерашних событий можешь временно забыть. Не до конца, разумеется, а то мало ли что. Но Ингиными делами сейчас уже занимаются, скажем, так, ну… хм… профессионалы. Как я тебе вчера и говорил, – специально обученные люди. Причем усиленно. И довольно успешно. Затыки, разумеется, есть небольшие, не без них. Но, в целом, все вроде как движется во вполне устраивающем нас всех направлении…
– А что за затыки-то? – удивляюсь. – Вроде как следак только про экспертов говорил, но это, я так думаю, вопрос чисто финансовый…
– Да, – машет рукой и морщится, – с экспертами вопрос уже решен, не проблема. Причем они сами признали, что их роль тут вообще минимальна. Чуть-чуть подправить в одну сторону, чуть-чуть в другую, циферки по-другому переставить. Нарушение со стороны «Форда» этого драного было?! Было! Свидетели есть?! Есть! След от столкновения остался?! Остался. Тормозной след твоими молитвами опять-таки правильный зафиксирован. Все остальное, извини, частности…
– Ну так, – удивляюсь еще больше, – и в чем тогда проблема?
Глеб вздыхает, берет с огня сковородку, начинает раскладывать дымящуюся яичницу по тарелкам.
– А как всегда, – усмехается, – в чем проблемы-то бывают, Дэн? В людях. В их, извини, жадности и подлости…
– Не понял, – чешу нос. – И кто у нас на этот раз отличился?
Глеб снова вздыхает.
– Да, – говорит, – понимаешь, Инге сегодня уже звонили, на домашний. От родителей, типа, второго пострадавшего. Заметь, кстати, – не от погибшего парня, там – просто горе, которому сейчас мои люди по мере сил стараются помочь. Ну там похороны, организация, деньги. Все, что можно. И не потому, что просят, а потому, что так надо. Просто по жизни. От второго. Который жив, хоть и не совсем здоров. Но инвалидом точно не останется. Какие-то мелкие бандосы. Типа, – переговорщики. Сумеешь угадать с одного раза, что хотят?
Я аккуратно отставляю тарелку, чтобы просто тупо не раздолбать ее о первую попавшуюся стенку.
Вот ведь суки.
Нормальный бизнес, да?!
На крови собственного сына и чужом человеческом горе?!
Нет, я все понимаю…
И то, что мир наш циничен, и что время у нас такое.
Не самое предрасполагающее к понятиям стыда, чести и совести.
И то, что, для того чтобы как-то нормально обустроиться в этой жизни, нужно всегда уметь использовать любую сложившуюся ситуацию…
Но, блин, должны же быть у людей хоть какие-то пределы?!
Ну хоть какие-то?!!!
Нет, прав Мажор…
Такую накипь – тех, кто когда-то решил для себя, что кроме «рубля и рынка» в этой жизни нет ничего святого, – нужно давить в зародыше.
Только – давить…
Но – нет…
Что-то, думаю, здесь все-таки как-то не стыкуется…
– Как же так, – теряюсь, – его ведь, суку, в машину-то никто насильно не сажал. Знал ведь, чудак, на что шел-то. Это же челлендж, блин. Абсолютный нелегал, стремняк, жесть, а не покатушка с девочками. Что ж он забыл предкам-то об этом доложить, мутик придурошный?!
– А он и сейчас знает, – усмехается Глеб. – Мои парни, аккуратно, через знакомых в больнице, где он лежит, пробили. Этот «финансовый план», понимаешь, – это ведь и его инициатива в том числе. Хотя там, конечно, мамашка первую скрипку играет. Та-ка-а-я, говорят, торгашка. В самом худшем смысле этого слова. Черкизон галимый. Вся в дутом арабском золоте с головы до пяток. За одну ночь и утро сообразила, где профит отыскать можно. Прям у больничной койки сыночка. И с его, видишь ли, безоговорочного одобрения. Нормальная такая семейка. Предприимчивая, блин. Но это уже, извини, детали и на фиг никому не интересные…
– А он, – морщусь, – не понимает, что если дело до суда дойдет, то он вместе с Ингой на одну скамейку присядет? Ведь он же не овощем у нее в тачке сидел, штурманом! Он же ей команды подавал! На юридическом языке – «принимал участие в управлении транспортным средством». Уж, извини, я-то эту фигню назубок знаю, сам штурманом в гонку больше двух лет вваливал, только фуфайка заворачивалась!
– А вот это, – серьезнеет Али, – уже интересно. Это аргумент, спасибо, Дэн. Хотя до суда я дело по-любому доводить не намерен, но если уж рванет такая пьянка… А пока что, извини, для всех окружающих – там и гонки-то никакой не было. Так, ехали ребята по своим делам, может, в клуб, может, еще куда, а их какая-то неустановленная дура подрезала…
Я одним глотком допил горький остывший кофе и потянулся за сигаретами. Есть расхотелось, честно говоря, совершенно.
Хотя изготовленная Али яичница и выглядела весьма и весьма привлекательно.
– И сколько, – интересуюсь, – просят?
– Да понимаешь, – вздыхает, – Инга сначала сама сдуру предложила им денег дать. Все, что у нее есть свободного. У нее его, конечно, немного, но тыщ двадцать – двадцать пять она, в принципе, вытащить вполне в состоянии. Долларов, разумеется…
– Вполне, – киваю, – конечно, достойный кусок для ублюдков…
– Достойный? – смеется Глеб. – Да они ей предложили сразу на четыре все умножить. И это, типа, только для начала разговора. А так, говорят, мы знаем, что у тебя квартира хорошая…
Я вскакиваю, потом присаживаюсь на подоконник.
Опять вскакиваю.
Тушу окурок в пепельнице, прикуриваю следующую сигарету.
– Они, – ору, – что?! Совсем озверели?! Я же бывал там у вас, на той квартире!!! Она же не меньше миллиона долларов стоит!!!
Глеб кивает.
И машет рукой: мол садись, не мельтеши.
Я аккуратно присаживаюсь на самый краешек подоконника.
Просто сидеть за столом я сейчас, к сожалению, не в состоянии.
– Больше, – говорит Глеб хладнокровно. – Квартира стоит больше миллиона. Минимум, в полтора раза. А то и в два, я в недвижимости не самый большой специалист, ты уж извини, Данька. И они ее, естественно, не получат. Ни Ингу, ни квартиру. Ни при каких обстоятельствах.
– И что же ты, – спрашиваю, – теперь собираешься делать?
– Ну, – морщится, пережевывая кусок бекона, – бандосов я уже отшил. Точнее, не я, конечно. Есть у меня один человечек для подобных случаев. Из одной очень интересной и весьма серьезной конторы. Не крыша, нет, разумеется. Нет у меня никакой крыши, не тот уровень. Просто – обмен услугами, в нашем мире это подороже любой крыши стоит. Ну вот, он сгонял к ним в гости, встретился, вдумчиво объяснил, на кого они прыгать собираются. И какими могут быть вполне предсказуемые последствия. Не один, сам понимаешь, а с небольшим, хоть и шумным, сопровождением. Так, на всякий случай, для небольшой демонстрации возможностей. Бандосы, естественно, слились. Тут же. Они ж обычные бандюки, а не японские камикадзе. Так что со стороны мелкого, и не очень, криминала Инге ничего не грозит. А как они с заказчиками разбираться собираются, это уж, извини, са-а-авсем не моя проблема…
Я хмыкаю.
Да.
Возможности Глеба в этой среде я, в общем-то, отчасти представляю.
Есть у него все-таки, такое стойкое ощущение, какой-то тайный роман с Властью.
Именно так – с Властью.
С самой что ни на есть большой и заглавной буквы.
Вот только не спрашивайте меня, какой это роман.
И чем он за этот самый роман с этой самой Властью расплачивается.
И не знаю, да и, если бы даже и знал, не поделился бы ни при каких обстоятельствах.
Там – другие тропки, исключительно для тех, кто не сильно боится головокружения…
Кажется, так та книжка почитаемого нашим Глебушкой философа называется?
Да не важно…
Так, не так…
Важно то, что мне туда пока что – ну совершенно не хочется…
– А вот мамашка…
Али дожевывает яичницу, укоризненно цокает языком на мою недоеденную порцию. Но, тем не менее, забирает, – хоть и с тяжким вздохом по своему напрасному труду, – обе тарелки и засовывает их в раковину.
– Мамашка, – повторяет, – все равно, есть у меня такое чувство, – не успокоится. Знаю я этот типаж. У них, сцуко, жадность всегда превыше любого закона самосохранения…
