Джон Кинг - Англия на выезде
На самом деле это страшно. Сержант за спиной с автоматом, упирающимся тебе в спину, и немцы впереди, ждущие там, на берегу, с автоматами, нацеленными на Ла-Манш. Если ты не выпрыгнешь, когда откроется люк, то сержант выстрелит тебе в спину, а когда ты высадишься на песок, враги сделают все, чтобы стереть тебя с лица земли. Так что выбора не будет, но по крайней мере у тебя будет шанс отплатить ублюдкам за Дюнкерк, блицкриг и всю эту кровавую войну. Это действительно страшно, и ты не хочешь вспоминать это слишком часто. Ты должен сражаться со временем и собственной памятью, если хочешь не потерять связь с реальностью. Ты не хочешь суетиться. Это не английский путь.
Глава 8
Пора двигаться. Побережье скрылось из вида, волны становились все больше, а моросящий дождик превращался в ливень. Гарри еще не промок, и это не было похоже на шторм, но он чувствовал себя потерянным, сидя здесь в одиночестве, в то время как остальные весело проводят время внутри. Он может свалиться за борт, и Никто этого не заметит. До Голландии парни его не хватятся. Может быть, они будут так пьяны, что заметят его отсутствие только в Амстердаме, но он-то их знает, так что скорее всего это случится уже в Берлине. Картер внезапно с удивлением посмотрит вокруг и спросит, а где же жирный ублюдок, глянет налево, потом направо, и забудет, когда в поле зрения покажется какая-нибудь нордическая шлюха.
Гарри чувствовал себя несчастным последний год, с тех пор как убили Болти, но эта поездка должна поставить прошлое на место. После того случая с девчонками он почувствовал себя лучше. Еб твою мать, конечно, это было плохо, и не смешно совсем, но опять-таки, эти орущие тинэйджеры, все одетые по последней моде, как инкубаторские, кого хочешь затрахают. Конечно, не стоило блевать им на голову, это некрасиво, но это случилось, и если душ из остатков завтрака — все, что произошло с ними плохого в жизни, то они счастливчики. Потому что вы можете сколько угодно причитать о несчастных собачках и всем таком прочем, но еще вы можете просто встретить не того, кого нужно, и остаться на асфальте с простреленной головой.
Гарри отправился внутрь. Он открыл дверь; свет больно ударил в глаза. Ему понадобилась пара секунд, чтобы адаптироваться к теплу и смеси паромных запахов, дешевому ковру и пустым лицам. Он бы с радостью прикончил пинту час назад, но сейчас ему расхотелось. Он свернул налево, двигаясь осторожно, как разведчик. Он прошел через буфет, здесь пахло по-домашнему, человек за стойкой отпускал посетителям жратву. Только час, как они покинули Англию, а тут уже полно народу в надежде хорошо пожрать. Чем ты старше, тем хуже, потому что большую часть жизни нет выбора, что есть, да и делать тоже, ты всегда в тисках цен и возможностей, а сейчас у всех есть возможность хавать иностранное дерьмо за здорово живешь. Однако воспитание давало себя знать, и очередь двигалась вперед церемонно. Гарри улыбнулся, потому что бывает хуже.
Когда вы едете на пароме из Капе в Дувр, там кругом англичане, отсутствовавшие дома какое-то время — и шотландцы и валлийцы тоже, вообще британцы, и странно видеть, как все эти парни и девчонки из Донкастера, Доркинга или Дерби выскакивают из своих автобусов и сломя голову несутся в буфет. Моментально образуется здоровая очередь, а кухне приходится работать вовсю, чтобы удовлетворить потребность покупателей в пирожных, сосисках, жареной картошке и яичнице, и этот набор сразу показывает, где ты. Гарри любил все это, но ему нравились и другие вещи. Паэлья в Испании и рыбная кухня в Португалии. Во Франции жратва, если честно говенная, и там не поешь нормально, пока не найдешь какое-нибудь арабское кафе. После двух голодных недель очень круто заточить родной еды, буквально ощущаешь, как к тебе возвращаются силы, потом в бар за пинтой биттера, или хотя бы лагера, сидишь и наслаждаешься действием алкоголя, чувствуя, как по кишкам разливается приятное тепло и они приходят в норму, и ты готов к новым приключениям.
Самое лучшее ощущение — сидеть на палубе, когда на горизонте появляются Дуврские скалы. Он видел такое один раз, тогда все было наоборот, он вышел на палубу, когда солнце только всходило воздух был холодным и чистым, и он сидел там, глядя, как скалы становятся все больше и больше, ты возвращаешься домой, и внутри у тебя все бушует. Всегда здорово возвращаться домой. Трудно поверить, но стоит уехать на неделю, и все вокруг кажется другим. Тот миг, когда начинаешь различать берег, самый офигительный, потому что потом будет таможенный контроль, автобус до Лондона, сельская местность, проехаться по которой тоже, в общем-то, неплохо, потом ты уже в Лондоне, Дептфорд и Нью-Кросс, территория «Миллуолла», убогие строения и разбитые дороги, толчея на улицах, которая может даже радовать, когда ты в хорошем настроении, но просто убивает, когда ты устал и все, что нужно — добраться до Виктории и домой на метро, в ванну и прочитать свежую газету. Чашка крепкого чая и подрочить над хроникой происшествий. И приготовить яичницу.
Ну вот опять, тоска по дому, а они еще даже не в Голландии. К счастью, на борту есть кинозал, потому что он не хотел напиваться вместе с остальными парнями. Для этого будет достаточно времени позже. Опять же, не хотелось встретиться снова с теми девчонками, а в темноте всегда можно спрятать голову. Конечно, это не лучший выход, но что делать, так что он заплатил бабки и вошел, пробираясь сквозь мрак по рядам в поисках места поудобней. Последняя Реклама как раз закончилась, он успел к самому началу фильма.
Гарри вырос на фильмах о Второй мировой войне с их драматической музыкой, мужеством и самопожертвованием. Сейчас Вторая Мировая война мало кого волнует, новые враги какие-то неопределенные, находятся далеко на востоке, за горизонтом, где их не видно. Новая повестка дня, и никто не хочет вспоминать плохие времена — по разным причинам. Когда он был ребенком, он черпал сюжеты для игр из «Битвы за Британию» и Dam Busters. Да и все его ровесники тоже. Спроси любого из английских парней на пароме, и они вспомнят фильмы типа «Самый длинный день». Он засмеялся вспомнив о псе Ниггере. Еб вашу мать, разве сейчас такое возможно? Ко мне, Ниггер, молодец, хороший мальчик. Нет, Ниггер, нельзя ссать на бомбардировщик. Не нужно этого делать.
Те фильмы были основаны на реальных событиях, потому что вокруг было полно родственников и друзей, выросших в Лондоне во время блицкрига, людей, чьи дома были сожжены, людей, сражавшихся в Европе, Африке и на Дальнем Востоке. Люди теряли своих близких за морями и страдали вместе с солдатами. Большинства людей тем или иным образом это касалось. Хотя это проще сказать, чем понять. Бизнесмены говорят, что эти вещи лучше спрятать под ковер и не держать зуб ни на кого, потому что все хотят мира и процветания, но иногда они все-таки слишком далеко заходят. Ведь на ошибках нужно учиться. Но все равно, Гарри любил Европу и хотел бы, чтобы Англия присоединилась к континенту. Да, англичане во многом другие, но резать друг друга, как это делали во время войны, просто тупо.
Гарри продолжал мечтать, не особенно следя за фильмом, напичканным избитыми футуристическими эффектами, эффектами ради эффектов. С такими деньгами и возможностями пидоры, снимавшие фильм, могли бы сделать что-то более душевное. В старых фильмах был, по крайней мере, приличный сюжет, даже хотя сами актеры были уродами, даже несмотря на стереотипные образы южан и северян. Шотландцы, как правило, были рыжими и погибали рано, джоки как на подбор, валлийцы — все как один черноглазыми и мрачными. Звезды были отобраны тщательно, их роли — так же тщательно отработаны, акценты были натуральны. Конечно, стереотипы — ерунда, но Гарри любил героев этих фильмов, потому что люди вокруг, которые могли бы рассказать что-то, не хотели делать этого, храня детали при себе. Это было по-английски, по-британски. Сейчас те люди умерли, прошли годы, но воспоминания о войне еще живут в глубине души любого человека, и молодого и старого, полученные из первых, вторых или третьих рук. Даже высмеивающие дух той войны и воспоминания о ней, делают потому, что знают, как глубоко проросли корни. Они не могут заставить людей забыть, и вместо этого просто насмехаются.
Теперь созданием фильмов ворочают янки, ведь все деньги в Голливуде, и янки говорят, что во время войны по Пиккадилли расхаживали американские солдаты в полном вооружении, а вокруг было полно бандюг и проституток. Он находил это маловероятным, поскольку в те времена у людей были сильны моральные устои, но не хотел думать сейчас об этом; на экране две человекомашины палили из лазерных пистолетов, усиленно колошматя друг друга. Он подумал — что, интересно, ощущают солдаты, но о таких вещах не спрашивают. Офицеры пишут мемуары, и рядовые получают награды и знаки отличия.
Гарри сидел в темноте, окруженный чужими. Их сраные отцы и деды, может быть, сидели в дзотах и косили пулеметным огнем английских томми. Такие вещи заставляют задуматься, хотя об этом не говорят, потому что сын за отца не отвечает, и в определенном смысле это правильно, Гарри не чувствовал себя виновным за Империю и работорговлю, так как тогда он еще даже не появился на свет. Все вокруг движется вперед, в будущее, но он с удовольствием посмотрел бы здесь, на пароме, один из старых военных фильмов, хотя бы просто потехи ради.
