Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)
– Мы следили за телефонными разговорами и электронной почтой главных сотрудников «Миллениума» начиная с апреля, – сказал Клинтон. – Наблюдение показывало, что Блумквист, Малин Эрикссон и этот Кортес близки к отчаянию. Мы прочли предварительный вариант следующего номера «Миллениума». Похоже, что Блумквист теперь и сам признает, что Саландер все-таки ненормальная. Он пытается оправдывать ее в социальном плане – дескать, она не имела от общества той поддержки, которую должна была бы получить, и поэтому вина за ее попытку убить отца лежит далеко не только на ней… но эти рассуждения ведь совершенно ничего не значат. Там нет ни слова о вторжении в его квартиру или о нападении на его сестру в Гётеборге и об исчезнувших отчетах. Он знает, что ничего не может доказать.
– В этом-то и проблема, – заметил Юнас Сандберг. – Блумквист явно должен понимать, что что-то не так. Но он ведет себя так, будто ничего не замечает. Простите, но это не в стиле «Миллениума». Кроме того, в редакцию вернулась Эрика Бергер. Весь следующий номер «Миллениума» настолько пуст и бессодержателен, что представляется просто насмешкой.
– Что ты хочешь сказать… что это фальшивка?
Юнас Сандберг вздохнул.
– Летний номер «Миллениума» вообще-то должен был выйти в последнюю неделю июня. Судя по тому, что Малин Эрикссон писала по электронной почте Микаэлю Блумквисту, этот номер должен печататься на одном предприятии в Сёдертелье. Но когда я сегодня связался с предприятием, оказалось, что им еще даже не сдали оригинал. У них имеется только коммерческое предложение, полученное месяц назад.
– Хм, – произнес Фредрик Клинтон.
– Где они печатались раньше?
– В некой типографии в Моргонгове. Я позвонил туда, сделав вид, что работаю в «Миллениуме», и спросил, как далеко они продвинулись. Директор типографии отказался говорить на эту тему. Я собираюсь вечером туда наведаться.
– Ясно. Георг?
– Я прошелся по всем доступным телефонным разговорам за последнюю неделю, – сказал Нюстрём. – Странно, но никто из сотрудников «Миллениума» не обсуждает ничего, связанного с судом или с делом Залаченко.
– Ничего?
– Да. Упоминания об этом всплывают только в разговорах с людьми, не имеющими отношения к «Миллениуму». Вот, послушайте. Микаэлю Блумквисту звонит репортер из газеты «Афтонбладет» и интересуется, может ли тот как-то прокомментировать приближающийся процесс.
Он поставил на стол магнитофон.
– Сорри, без комментариев.
– Вы же участвовали в этой истории с самого начала. Ведь это вы обнаружили Саландер в Госсеберге. И вы пока не опубликовали ни единого слова. Когда вы собираетесь что-нибудь напечатать?
– Когда сочту целесообразным. При условии, что мне будет что печатать.
– Но материал у вас есть?
– Ну, купите «Миллениум» и все узнаете.
Он выключил магнитофон.
– Раньше мы как-то об этом не задумывались, но я вернулся назад и прослушал разговоры выборочно. Так было все время. Он обсуждает дело Залаченко почти исключительно в общих словах. Не говорит об этом даже с сестрой, хотя она адвокат Саландер.
– Может, ему действительно нечего сказать.
– Он последовательно отказывается делать какие бы то ни было предположения. Такое впечатление, что он круглосуточно живет в редакции и почти не бывает дома на Бельмансгатан. А если он круглосуточно работает, то должен был бы создать нечто большее, чем эта ерунда в очередном номере «Миллениума».
– А прослушивать редакцию мы по-прежнему не можем?
– Нет, – вступил в разговор Юнас Сандберг. – В редакции постоянно кто-нибудь находится. Это тоже примечательно.
– Хм?
– С того дня, как мы побывали в квартире у Блумквиста, в редакции все время кто-то есть. Блумквист там днюет и ночует, в его кабинете постоянно горит свет. Если не он, то Кортес, или Малин Эрикссон, или этот гомик… э-э, Кристер Мальм.
Клинтон провел рукой по подбородку и ненадолго задумался.
– Ладно. Выводы?
Георг Нюстрём немного поколебался.
– Ну… за неимением лучшего, я предположил бы, что они разыгрывают для нас спектакль.
Клинтон почувствовал, как волосы на голове шевельнулись.
– Почему мы не заметили этого раньше?
– Мы слушали то, что говорится, а не то, что не говорится. Мы радовались, замечая их растерянность или читая их электронную почту. Блумквист понимает, что кто-то похитил отчет о Саландер девяносто первого года и у него, и у сестры. Но что же ему, черт побери, делать?
– Они не заявляли в полицию о нападении?
Нюстрём помотал головой.
– Джаннини присутствует на допросах Саландер. Она любезна, но не говорит ничего существенного. А Саландер просто молчит.
– Но это ведь нам на руку. Чем меньше она открывает рот, тем лучше. Что говорит Фасте?
– Я встречался с ним два часа назад. Он как раз получил эти показания Саландер.
Он показал на лежавшую на коленях у Клинтона копию.
– Экстрём в растерянности. Хорошо, что Саландер не слишком одарена литературно. Для несведущего человека эта автобиография – чистый бред сумасшедшего с вымышленными заговорами и элементами порнографии. Но она бьет очень близко к цели. Абсолютно точно рассказывает, как ее заперли в клинику Святого Стефана, утверждает, что Залаченко работал на СЭПО и тому подобное. Она упоминает, что речь, как ей кажется, идет о некой секте внутри СЭПО, то есть фактически подозревает существование чего-то вроде «Секции». В целом она дает очень точное описание. Но оно, как я уже сказал, не вызывает доверия. Экстрём растерян, поскольку похоже, что Джаннини собирается положить это в основу защиты в суде.
– Дьявол! – воскликнул Клинтон.
Он опустил голову и несколько минут напряженно думал. Под конец он поднял взгляд.
– Юнас, поезжай вечером в Моргонгову и проверь, что там делается. Если они печатают «Миллениум», мне нужна копия.
– Я возьму с собой Фалуна.
– Отлично. Георг, я хочу, чтобы ты во второй половине дня пошел к Экстрёму и прощупал его. До сих пор все шло как по маслу, но отмахнуться от этих ваших соображений я не могу.
– О’кей.
Клинтон опять немного помолчал.
– Лучше бы суда вообще не было… – сказал он под конец.
Он поднял взгляд и посмотрел Нюстрёму в глаза. Тот кивнул. Они понимали друг друга без слов.
– Нюстрём, проверь, какие имеются возможности.
*
Юнас Сандберг и слесарь по замкам Ларе Фаульссон, больше известный как Фалун, припарковались неподалеку от железной дороги и двинулись пешком через местечко Моргонгова. Было девять часов вечера, и еще недостаточно стемнело, чтобы предпринимать какие-либо действия, но им хотелось разведать обстановку и составить себе общую картину.
– Если у них стоит сигнализация, я туда соваться не хочу, – сказал Фалун.
Сандберг кивнул.
– Тогда лучше пройтись по окнам. Если у них что-нибудь лежит, ты швырнешь в стекло камнем, схватишь то, что тебе надо, и бросишься наутек.
– Хорошо, – ответил Сандберг.
– Если тебе нужен только экземпляр журнала, мы можем заглянуть в мусорные контейнеры позади здания. Там наверняка будет брак, пробная печать или что-нибудь в этом роде.
Типография располагалась в кирпичном здании. Они приближались к ней с юга, по другой стороне улицы. Сандберг уже собирался пересечь улицу, но Фалун схватил его за локоть.
– Продолжай идти прямо, – сказал он.
– Почему?
– Продолжай идти прямо, как будто мы просто совершаем вечернюю прогулку.
Они миновали типографию и обошли вокруг квартала.
– В чем дело? – спросил Сандберг.
– Надо смотреть глазами. У них там не просто сигнализация. Рядом со зданием стояла машина.
– Ты думаешь, там кто-нибудь есть?
– Это машина из «Милтон секьюрити». Типография, блин, надежно охраняется.
*
– «Милтон секьюрити»! – воскликнул Фредрик Клинтон. У него внутри все оборвалось.
– Если бы не Фалун, я угодил бы прямо к ним в руки, – сказал Юнас Сандберг.
– Там готовится какая-то чертовщина, – произнес Георг Нюстрём. – Маленькой типографии в провинции совершенно незачем нанимать для постоянного наблюдения «Милтон секьюрити».
Клинтон вздохнул. Его рот превратился в узкую полоску. Было уже одиннадцать часов вечера, и ему требовался отдых.
– Следовательно, «Миллениум» что-то затевает, – сделал очевидный вывод Сандберг.
– Это я уже понял, – ответил Клинтон. – Ладно. Давайте проанализируем ситуацию. Каков самый худший сценарий? Что им может быть известно?
Он вопросительно посмотрел на Нюстрёма.
– Вероятно, отчет о Саландер девяносто первого года, – сказал тот. – После того как мы выкрали копии, они усилили меры безопасности. Должно быть, догадались, что за ними следят. В худшем случае у них сохранилась еще одна копия отчета.
– Но Блумквист же места себе не находил из-за того, что лишился отчета.
– Я знаю. Но нас вполне могли надуть. Такую возможность исключать нельзя.
