Ирвин Уэлш - Клей
Но с Голли это произошло.
Иногда Билли недоумевал, как это всё удерживалось у него в голове. Он знал, что личность, как правило, проявляется в поступках, а не в словах или мыслях. Ещё задолго д того, как он занялся боксом, Билли усвоил, что сушествуют чувства, которые лучше не выказывать, – это страх и сомнение. Если скрывать, они часто терзают ещё больнее, но Билли справлялся. У него не было времени на исповедальную традицию и прочий садомазохизм, и когда подобная эмоция угрожала его равновесию, он раскусывал её, как таблетку, и проглатывал вышедшую из неё энергию. Лучше так, чем давать кому-то волю разбирать по винтикам собственную репу. Обычно это срабатывало, но однажды не прошло.
Когда на ринг выплыл призрак Голли.
А совсем недавно его серьёзно тряхнуло. Билли размышлял о Фабьен, о своих партнёрах Гилфилане и Пауэре и решил пройтись по кладбищу, где был похоронен Голли. Он подошёл к могиле, там сидел какой-то мужик и бормотал себе под нос. Похоже было, что он разговаривает с Голли. Билли смутился, прошёл мимо, стараясь отогнать от себя эту мысль. Может, это какой-нибудь алкан на излечении сидит бормочет всякий бред. Однако на алкана он был не похож. На нём был галстук и под плащом угадывалась какая-то униформа.
Происшествие разбередило рану. Он был практически уверен, что мужчина произнёс «Эндрю». По всей вероятности, это был всего лишь фантом, след былого горя, но он пророс в нём, как бурьян, как дикий виноград на кладбище.
В бурной речке острова
Несмотря на тупую боль в челюсти, радость победы переполняла Джуса Терри, когда он перетаскивал через Принцесс один из чемоданов Катрин. Он привезёт её в «Доспех», и все тогда увидят, что он, Джус Терри, всё тот же САМЫЙ, БЛЯ, КРУТОЙ ПАЦАН, когда дело касается, ну, всего, короче. Прыгать на Билли, конечно, было ошибкой, это он признавал. Хороший чистый удар вызывал в нём неодолимое восхищение. Говорят, что удар у боксёров сохраняется до конца. Но и реакция у Биррелла потрясающая. Хотя я, между прочим, думал Терри, бухой, и ты б, наверное, и за километр увидел, как я замахиваюсь.
Убранный в нули конвой, в котором состоял Терри, перетаскивал вещи Катрин. У Джонни и Рэба тоже было по чемодану, Лиза и Шарлин несли сумки поменьше. Катрин шла налегке.
– Дайте, я вам помогу… – неуверенно требовала она, – может, лучше возьмём такси...
Голова у Терри гудела, всё и вся перемешались там, переполняя череп: Люси, Вивиан, Джейсон, его мать, все бились за своё место.
Большинство – дело прошлое, почти все, кроме Джейсона. Почему он не наладил отношения с сыном? Он бы баловал маленького засранца. Зоопарк, голова-жопа, надо было на футбол его вести, думал Терри. Но билеты-то нынче пиздец как кусаются, да и мелкому там было неинтересно. Приходилось признать, что всё имело свои причины, особенно если вспомнить его отца, которого он всегда ненавидел. Раньше в действиях этого ублюдка он не видел ничего, кроме грубого небрежения и беспредельного эгоизма, но ведь были у него свои мотивы для такого поведения. Всё, чего хотел старый перец, это достойную тёлку, незапаренную жизнь, лёгких денег и немного уважения. Да и в результате со своей женой и детишками он обошёлся как свинья. Просто бродяга по рождению не имел возможности накопить достаточное количество социальных или монетарных ресурсов, чтоб обеспечить в сложившейся ситуации удовлетворительную финансовую поддержку. Состоятельные люди относятся к своим жёнам не лучше, а то и хуже, чем гопники. Всё различие в том, что эти гондоны могут подсластить пилюлю хорошими отступными, если – точнее, когда – их всё это заманает. Вот и всё. И делают они это не лично, а через адвокатов.
Приходилось опять же признать, что если и есть шанс, что мелкий вырастет не таким, как он, то это, в общем, не так уж и плохо. Будет ли он таким же, как Терри? Он попытался представить себя на двадцать лет моложе, как две фигуристые блондинки устраивают перед подросшим Джейсоном, который вылитый Терри, привычное уже лесби-шоу. Потом он (Джейсон/Терри) вписывается сам и ебёт одну за другой в разных позах, пока не кончает. Потом он снимает виртуальный шлем и сидит с обвисшим капающим концом в затхлой обшарпанной комнате, полной картонок из-под обедов навынос, забитых пепельниц, грязных тарелок и пустых пивных банок. Терри с нетерпением ждал, когжа уже двадцать первый век начнётся по-настоящему.
Этот сценарий сработает, если победит наследственность. Если возобладает среда, Терри представлял себе мелкого эдаким очкариком, живущим в предместьях, в типовой коробочке, со скучной женой и двумя спногрызами в качестве агентов потребления. И Люси будет приезжать к ним по воскресеньям со своим Неуклюжим на жаркое. Всё будет так миленько, но идиллию нарушит оборванный пропитой бомжара, который уставится в окно. Это будет Почта… Джус Терри… не, на фиг. Придёт время, он им всем покажет. Терри запустил пятерню в свою по-прежнему густую шевелюру и загрустил оттого, что по отношению к себе ничего, кроме жалости и слезливых сентиментов, он не испытывал.
Сколько он тешил себя мечтами о мести такой изощрённой, что образы шокировали и вызывали отвращение даже у него самого. Люси в футболке «Хартс» с номером 69 и надписью ШЛЮХА на спине, он ставит её раком и впендривает без мыла. Во все дыры. По самые гланды. Но она же не «джамбо». Она вообще футбол ненавидит. Может, это он про своего папашу думал; и вправду ведь, когда в своих мечтаниях Терри расходился на всю катушку, он то и дело вспоминал, как в семидесятые отец припёрся на финал шотландского кубка – «Хартс» против «Рейнджеров» – со смехотворной тёмно-красной розочкой на груди. Ну его на фиг, не стоит слишком пристально анализировать собственные расстройства, от этого они только обостряются.
Если кому и стоило ёбнуть, так это мудиле неуклюжему, лаборанту грёбаному, который её пялил. Он бы и ёбнул, если б сам не фачился тогда с Вивиан и его вмешательство не развязывало бы им руки. Тварь: долговязый, заросший, громадный кадык ходуном ходит. Он был похож на тех металлистов из Боннирига, что, будучи девственниками, слушают хэви и мечтают о мужском господстве, а сами даже поговорить с девчонкой не могут, заикаются, чуть в падучей не бьются. Потом уже Терри выяснил, что Люси сама с ним познакомилась на корпоративной вечеринке в Киркалди.
Он чуть в голос не рассмеялся, когда она пришла с этим придурком. Пока она собирала вещи и одевала ребёнка, он стоял руки по швам и кулаки так сжимал и разжимал раз-два, будто собрался замутить что-то. Ему стоило порубать в капусту мудака за то, что уводил от него жену и ребёнка. Но он не мог, потому что только и думал, что о Вивиан. Он специально форсировал события, чтоб Люси поскорее ушла от него, взяла на себя ответственность за ребёнка, чтобы он мог дать несчастного и покинутого. И они играли прямо ему на руку. Теперь он избавится от красных квитанций, счетов за квартиру, от напряжённого молчания, которое вспыхивало жестокой руганью, от нытья, от её мечтаний переселиться в пригородный домик, где ребёнок мог бы играть в саду, а не на улице, как Терри. Ох, как он будет смаковать свободу, стряхнув с себя эту гнусную ложь. Да, когда дверь захлопнулась, он поразмышлял о своей потере, даже позволил себе всхлипнуть пару раз, после чего собрал вещички и переселился обратно к своей маме, к её вящему безмолвному ужасу.
От этих мыслей его отвлёк стон Джонни. Да, легковес грёбаный, уже надорвался.
– Не понимаю, почему ты просто не сняла другой номер в «Балморале», – угрюмо спрашивал он Катрин.
– Не хочу даже рядом с этой мразью Франклином находиться, – выругалась Катрин.
Чтобый найти номер в одной из центральных гостиниц, даже Катрин Джойнер пришлось потратить полдня. И вот теперь они шли по Принцесс-стрит в Хей-маркет на постой в отель попроще.
Когда Катрин заселилась, Терри между прочим заметил:
– Совершенно спокойно могла бы остановиться у меня, без всяких яких.
– Терри, ты же мужик. Не может быть, чтоб без всяких.
А эта американка не такая глупая, как кажется.
– Да я так просто сказал, – увернулся Терри, – мой дом совсем близко от «Доспеха», куда мы на караоке собрались, помнишь?
– Мне нужно поехать в «Инглистон», отработать концерт, – сказала Катрин.
– Но ведь ты его отшила… – заблеял Терри.
– Я просто должна это сделать, – отрезала она.
Портье выдал Катрин ключ, и Рэб Биррелл потащил чемодан наверх.
– Сказано тебе, Терри, пусть Катрин сама решает, – добавил он.
– Да мы и после концерта успеем в «Доспех» за пару кружек до закрытия, – сказал Джонни и подивился, с чего он это попугайничает за Терри, когда он в полнейшем объебосе и всё, что ему нужно, – это голову приклонить.
Они послонялись немного, пока Катрин переодевалась, после чего загрузились в лимузин, который Рэб предусмотрительно переадресовал из «Балморала», и отправились в «Инглистон». Джонни растянулся на сиденье и заклевал носом. Он всегда мечтал прокатиться на такой тачке, и вот теперь всё удовольствие проплывало мимо, как и шумный город за окнами.
