Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
– Так кто это в гробу? – спросил Кнур.
– Я думал, альв. Но что-то морда эта на альва непохожа.
– Ты думал, кто?
– Альв. Говорят, они жили задолго до Фимбулвинтера. У них была своя страна, Альвхейм. Некоторые считают, что острова Ут-Рёст, Сандфлёс, и Гьофавагр – остатки Альвхейма. Путают, наверное. С Ут-Рёста пришел первый конунг Вёрдрагнефы, а тот точно был не альв, хоть позже их род с альвами породнился. Так ли, не так ли, все альвы были высоки, все хороши собой, долго жили, не старели, великие искусники, чародеи, и так далее. В нескольких семьях ярлов побогаче передают из поколения в поколение вещи вроде как их работы. В совсем давние времена, с альвами даже и торговали, а потом они как-то сошли на нет. Говорят, ушли в полые холмы, и там спят вечным сном.
– А, у нас их китежанами зовут. Так что ж тебе тут не так? Полый холм, вечный сон.
– Посмотри на эту морду! Клыки, уши, как у рыси, нос тоже какой-то не такой, хрень эта в него вставлена, и почему он весь зеленый?
– Потому что дохлый? И не зеленый, а более бурый в зеленых пятнах. Это у него руки нет, и такая штуковина приделана, или просто перчатка?
– Далась тебе перчатка, меня больше клыки беспокоят. Может, это альвский драугр… Тогда идти бы нам отсюда, пока Суннина колесница за окоём не завернула. Дай только глянем, что тут за двери…
Первая дверь была скорее проемом в стене, закрытым куском того же белого металла. Вторая дверь открылась, после того, как Горм и Кнур вместе на нее налегли. За ней было маленькое помещение, большую часть которого занимало не совсем понятное, но замечательной работы изделие, украшенное несколькими круглыми табличками со знаками, вроде часовых досок или роз ветров, и стрелками или рычажками. В стене рядом с изделием виднелась прорезь с надписью над ней, а в прорези рычаг.
– Что за круглые руны такие? – не смог разобрать Кнур.
– Дай-ка гляну… О, я тут про Вёрдрагнефу не говорил?
– Говорил, поди.
– Похоже на их письмена! Мне Виги показывал, хоть и не руны, а мысль та же. Посвети справа… «Аварйгенратр?»
– Что это значит?
– Не уверен, но кажется, это что-то, что дает силы в беде. Дернем?
– Силы, говоришь… Вот только кому – нам или тому буро-зеленому? А, беда идет, беду везет, третья погоняет, ото всех не уйти. Дергай!
Горм нажал на рычаг. Тот не сдвинулся.
– Сильнее дергай!
Горм нажал сильнее, тоже без особого успеха.
– Еще сильнее!
Горм со всей дури потянул за рычаг обеими руками, тот двинулся… и остался у него в руках. Чтобы не упасть, Горм сделал шаг назад, к изделию с круглыми табличками, и задел одну из них, локтем двинув стрелку. В стене что-то клацнуло и зашипело, по верхней части странного изделия запрыгали искры, внутри кашлянуло, заквохтало, и заурчало. Одновременно вокруг Горма и Кнура стало сильно светлее.
– Чудеса, – сказал Кнур в восхищении.
– Полый холм, чудеса в порядке вещей? – осведомился Горм.
– Нет, тут не просто чудеса. Это машина, вроде башенных часов или парового насоса, но она свет дает. Тут тебе и чудо, и не чудо. Знать, как она работает, значит, можно еще такую построить.
– Вправду? – Горм посмотрел на Кнура с уважением.
– Почему нет? Лет двести назад, покажи кому паровой насос – поди, дивились бы. Дымом пышет, огнем горит, воду качает. Вот только сил у меня от этой машины не прибавилось. А у тебя?
– Погоди с силами! Тут гробы с покойниками взлетают! – Горм вытащил из ножен меч.
– Говорил я тебе… Сейчас еще мертвые с косами встанут – и тишина,[30] – Кнур встал рядом с ним, бросив факел и схватив в одну руку топор, в другую молоток.
Гробы, правда, не взлетели, но один из них, с волком или собакой, поднялся на возвышении. Из открывшихся щелей пошел пар. Завоняло псиной. Некоторое время, ничего больше не происходило.
– Кроме рычага, ты больше ничего не трогал? – спросил Кнур.
– Может, задел что на… аварйгенратре… Почему?
– Похоже, машина будит зеленого драугра с ушами.
– Не его, а собаку?
– В том-то и дело, что его. А собаку варит на пару!
– Чтоб ему захавать спросонья?
– Собаку перво-наперво, а нас напосле?
Крышка собачьего гроба поднялась. Шерсть животного внутри была полностью мокрой, но оно выглядело сильно недоваренным – нос и ресницы дрожали. Пес (это точно был не волк, а пес, с вислыми ушами) судорожно дернул мордой, поджал лапы, попытался встать, скатился почти к ногам Горма, перевернулся на живот, полуприподнялся, несколько раз открыл пасть, показывая мощные зубы и издавая исполненные собачьим неудобством звуки – что-то посередине между скулежом и кашлем – и блеванул на Гормовы сапоги.
Горм, может быть, не очень уверенно себя чувствовал, разбираясь с альвскими драуграми и аварйгенратрами, но собака, которой нехорошо – дело гораздо более понятное. Он потряс левой ногой, потом правой, посмотрел на слизистую неприятность, пошлепавшуюся на гладкий пол из мраморных плит с металлическими швами, выбрал место понезаблеваннее, встал на колени, положил меч на пол, опустил одну руку псу на загривок, а другой пощупал ему брюхо. Брюхо не было вспученным – напротив, в нем прощупывалась горестная пустота. Мурлыкая детскую песенку: «Внутри собаки, внутри собаки жуть и мрак[31],» – и успокоительно поглаживая пса, Горм приподнял ему верхнюю губу, и надавил пальцем на десну. Цвет ушел и вернулся не сразу.
– Я принесу ему попить. Ему нужна вода.
– А драугр?
– А драугру вода не нужна, если только ты не собираешься его варить, чтоб дать собаке захавать спросонья…
Кнур пожал плечами и повернулся к урчащему устройству, разглядывая странное сплетение трубок в верхней его части. Горм погладил пса, подобрал и сунул в ножны меч, и пошел к подземному ходу, на ходу расстегивая под подбородком ремешок шлема. Тем временем животное попыталось встать, упало, шатаясь, снова поднялось, сделало несколько шагов, споткнулось, ткнулось мордой в стену рядом с закрытым металлом проемом, и снова упало. Странная вещь произошла тут с проемом. Что-то в стене зажужжало, и металл сдвинулся вбок. Снаружи посыпался песок, шмякнулись несколько комков земли, и проблеснуло небо. Горм глянул в открывшуюся дыру, почти ожидая увидеть холмы и башни Альвхейма, но вместо этого обнаружил траву в две сажени[32] высотой, и слона, хоботом пытавшегося вытащить стрелу из рогового щита над правым передним коленом.
Урчание изделия с табличками неуловимо ухудшилось. Странные лучи, исходившие как будто прямо из потолка, заморгали и погасли. Аварйгенератр квохнул, пискнул, и замолк. Выражение благости на лице Кнура сменилось недоумением и печалью. Зал полого холма был теперь освещен теперь только дневным светом, пробивавшимся из частично заваленного землей проема в стене. Горм перешагнул порог двустворчатой двери, и спустился по ступеням вниз.
Когда он вернулся с шлемом, наполовину полным воды, Кнур возился с отломанным рычагом, пытаясь сдвинуть им часть, все еще торчавшую из прорези в стене. Почуяв воду, пес поднял голову, и Горму не составило большого усилия его напоить. Животное несомненно хотело пить еще, но Горм сказал:
– Теперь не опиться бы тебе, пёса. Кнур, ты не знаешь, что произошло с машиной?
– Не могу уверенно сказать, но знаешь, башенные часы надо заводить, гири вверх таскать? У нее, поди, завод тоже кончился…
– А как ее снова завести?
– Не тямлю, – грустно ответил Кнур.
Пес снова встал, подошел к гробу с покойником в доспехах, ткнулся носом в хрустальную крышку, и заскулил. Тонкий и жалобный звук мало соответствовал огромному размеру животного.
– Видно, хозяин его был. У вас еще хоронят покойников с лошадьми, собаками, рабами, и так далее? – спросил Горм.
– Кое-где хоронят.
– Я думаю, может и здесь такое вышло. С одной разницей. Мой меч одолжен у предка. Дохлую лошадь так не одолжишь. То есть, можно, конечно, одолжить, но не очень понятно, зачем – она отправилась в мир мертвых. А пёсик был, как этот меч – и там, и тут, можно его позаимствовать, если сказать правильные слова. Пошли пока, разгребем эту землю, чтоб снова по ремню не лазить, и попробуем лук сделать, пока свет есть…
Когда Горм и Кнур вернулись с будто бы луком – несмотря на непотребный вид, стрела, выпущенная из него, летела саженей на сорок, – пес лежал в изножье гроба, положив голову на лапы, и всем своим видом выражал намерение на этом месте и умереть. Он попил еще воды, но попытки Горма выманить его наружу, даже с использованием драгоценного кусочка сушеной утятины, были безуспешны.
– Ну, в крайнем случае, мы можем его съесть, пока слон поправляется, – прикинул Кнур.
Горм сокрушенно вздохнул.
– Слонов ты уже ел, теперь за собак принялся, чую, я следующий…
– Ты думаешь, я как тот моряк с Энгульсея?
