Ирвин Уэлш - Преступление
Билли Лумсден, школьный сторож, обыкновенно беседовавший с Бритни (впрочем, он почти со всеми детьми любил поговорить), в день похищения опоздал на работу и был доставлен в участок для помощи следствию. Ты выяснил, что год назад семейная жизнь Билли пошла прахом, он оставил жену и троих детей. Лумсдена уже ловили с поличным — он выпивал на работе. Он признался тебе, что его гнетет одиночество. Глубина сострадания, которое ты почувствовал к этому человеку, шокировала тебя. Вдруг Лумсден и есть насильник? Но он же раздавлен, у него едва ли не тихое помешательство. Позднее выяснилось, что мать Лумсдена в то утро упала у себя в квартире и жестоко расшиблась. Соседи и хозяин местного магазинчика подтвердили присутствие Лумсдена за четыре мили от места похищения девочки.
Дело Бритни мучило тебя почти физически. Время шло. Исчезновение само по себе было ужасно. Но оно также показывало, что на закланье системе правосудия всегда уготованы самые уязвимые. Вероятность судебной ошибки огромна. Эта мысль посеяла в тебе болезненный нравственный релятивизм, твою душу обметало сомнениями и неуверенностью. Ты распалял себя мыслью, что Бритни похитили. Не могла она просто растаять в тумане за три минуты, что отделили ее от Стеллы и Андреа, а их — от поворота на шоссе Карр. Зло имело лицо, имя юфамилию. И ты поклялся их выяснить.
Для начала ты решил проверить всех мужчин, контактировавших с Бритни в школе, дома или через Анджелу. Список подозреваемых медленно сокращался. Отец Бритни отпал сразу: он давно бросил семью и сейчас работал на нефтяной платформе в Северном море. Под вопросом оставался один мужчина; ты похолодел при мысли, что он исчез примерно в одно время с девочкой. До сих пор не нашли Ронни Хэмила, деда Бритни - его квартира в Дэлри пустовала. Соседи сказали, это дело обычное — Ронни исчезает на несколько суток, когда счета приносят. Первым деда заподозрил Гиллман.
— А у сукина-то сына рыльце в пушку, — хмыкнул он, взглянув на фото Ронни с Анджелой и девочками. — Старый Гари Глиттер.
На поиски Ронни Хэмила ты бросил всю группу. Патрульные получили инструкции и фото. Квартиру Хэмила поставили под круглосуточное наблюдение. Группа многие часы потратила на проверку заведений, завсегдатаем которых был Хэмил — букмекерских контор, пивных и забегаловок в Дэлри и Джорджи-роудс. Но сам ты не принимал участия в охоте. Ты разрабатывал другую версию, ты не мог от нее отказаться.
— У меня свои соображения, — сообщил ты Бобу Тоулу.
Тоул, по своему обыкновению, в ответ скривился, будто лимонного соку хватанул. Он понял: ты напал на след. Ты заподозрил, что речь не о типичном случае изнасилования ребенка. Внутренний голос подсказывал: извращенец, к которому приведет след, — не из тех, что нередки на Британских островах. Ты часами смотрел на фото педофилов в базе данных: священники, школьные учителя и вожатые скаутов; дядюшки с нездоровым влечением к племянницам, воспользовавшиеся случаем отчимы и родные отцы, отлично умеющие подвести под патологию объяснение, самонадеянное и створаживающее кровь своей рациональностью. Не то, все не то. Тебе казалось, преступление это в американском духе, точнее, в духе американских триллеров, поскольку ты полагал, что реальные преступления в Америке ничем не отличаются от преступлений в Британии. Нет, данное преступление — американское по духу: охотник-одиночка, хищник; такие не разъезжают по бесконечным и пустынным внутриштатным автострадам обширного континента — такие еле пилят в белых фургонах по перенаселенной, подозрительной Британии.
И вот что ты сделал: ты тайно поехал в аэропорт, успел на дневной рейс до Гэтвика, там запрыгнул в поезд до Истбурна, где теперь поселился Джордж Марсден. После дела Ньюлы Эндрюс он вышел в отставку и жил тем, что устанавливал охранные системы и давал советы нервным пенсионерам. Биография Джорджа Марсдена не отличалась оригинальностью. Служил в морской пехоте, участвовал в первой войне в Персидском заливе. Давно развелся и принципиально снова не женился. Плечи игрока в рэгби, буйная грива седых волос и обаятельная улыбка как подтверждение: по ночам Марсден редко мается в одиночестве. Неизменно отутюженные брюки, свежая рубашка и прочее предполагали такой же педантизм при ведении расследования. Кроме случаев, когда очевидный ему расклад не сходился с ответом — тогда Марсден впадал в отчаяние.
За чашкой эспрессо в кафе вы с Джорджем глазели на его потенциальных клиентов, фланировавших по набережной. Джордж рассказывал про Эллиса. Эллис в свое время был грозой родного Уэлвина. Прирожденный манипулятор, сам он в юности не совершал особо тяжких, хотя под его дудку плясали многие. Эллис привлекался неоднократно, главным образом за кражи со взломом, однако имелось и обвинение в изнасиловании, снятое за недостатком улик. Несмотря на то что Эллис не трогал несовершеннолетних, презирали его все без исключения: он являл собой образчик отщепенца, от появления которого ни один слой общества не застрахован. Ни полиция, ни обыватели не стали бы оспаривать изрядный срок, назначенный Эллису обвинением. Совсем иное впечатление производила Ньюла Эндрюс — маленькая, хрупкая, личико полупрозрачное, как у эльфа, невинная жертва, вдобавок и близко не тянувшая на свои двенадцать лет. Тебе вспомнилась фотография в рубрике «Объявлены в розыск»: сияющие, кроткие, как у лани, глаза ни одного британца не оставили равнодушным. Ньюла шла к тетке, чтобы помочь по хозяйству — ни дать ни взять Красная Шапочка, а Эллис, соответственно, злой и страшный Серый Волк. Роберт Эллис стал самым ненавидимым человеком в Британии, подобно Хантли или Брейди. И в извращенной погоне за славой он по собственной инициативе сделал своего рода признание.
Однако, кем бы ни был Эллис, данное преступление не следовало записывать на его счет. Джордж Марсден и слушать не хотел о виновности Эллиса; уйти в отставку и завершить карьеру столь бесславно его вынудила честь. Джордж верил в добро и зло; вера эта сильно мешала жить. Можно назвать ее религией, с оговоркой, что к перестраховке, ради которой большинство людей по воскресным дням заглядывают в церковь, вера Джорджа не имела никакого отношения. Итак, Джордж обсуждал с тобой убийство Ньюлы Эндрюс, перечислял схожие моменты и отличия от убийства Бритни. Потом вы говорили о Стейси Эрншоу, убитой возле торгового центра в Сэлфорде.
— Эллис тут ни при чем, — горячился Джордж. Ни один город не обходится без своего Эллиса. Боб Тоул каждого эдинбуржца примерял к делу Бритни. Сам он уже несколько лет грозился уйти в отставку и теперь, когда срок замаячил на горизонте, хотел запомниться успешным раскрытием громкого дела. Газеты, первоначально распявшие Эллиса, теперь, в свете дела Бритни, принялись намекать на фатальную судебную ошибку. Общественность тем временем занималась обычным для таких случаев делом — жаждала мести.
Ты ни одной живой душе не сказал о поездке в Истбурн, ты страшился телефонного звонка, могущего тебя выдать, но получил только сообщение о том, что дедуля Ронни пока не обнаружен. Чувство вины не отпускало тебя; тебе казалось, надо колотить в каждую дверь и вместе со следственной группой сутками сидеть в засадах. По пути в Эдинбург, в самолете, ты отключился и окончательно очнулся не ранее, чем взгляд твой, уже в аэропорту, упал на газетный стенд: с фотографии открыто и весело, и прямо на тебя, смотрела Бритни. Завтра ее причислят к лику святых. Ты взял такси до своего дома в Лите, новом районе возле доков. Ты планировал поговорить с Тоулом о деле Эллиса. Потом до тебя дошло, что, усталый, ты забыл по выходе из самолета включить мобильник. Обнаружилось одно звуковое сообщение от Труди и два — от босса. Во втором из них Тоул чуть ли не визжал.
— Рэй, кажется, мы его сцапали! Ты не сомневался, что знаешь, кто похититель; тем более ты был удивлен, когда по приезде в участок обнаружил, что Ронни Хэмила до сих пор не нашли, а под следствием находится юнец по имени Гари Форбс. Форбс признался, что похитил Бритни, убил ее и спрятал тело в Пертширском лесу. Ты бросил взгляд на Боба Тоула, теперь совершенно подавленного; за время, прошедшее между его звонком и твоим приездом, Тоулова уверенность в правомерности ареста полностью улетучилась. И неудивительно: Форбс был идиот, жаждущий внимания к своей персоне. Неуклюжий, дерганный интроверт, он помешался на убийствах и маньяках, собирал газетные вырезки на эту тему. Обделенный, заброшенный подросток упивался фальшивым статусом плохого парня. Форбс уже в открытую мечтал, как толпы сумасшедших женщин станут ему писать, а там и на тюремные свидания набегут. Хуже всего, однако, были неуклюжие попытки следственной группы подогнать Форбса под шаблон. Твои коллеги цеплялись за хрестоматийные истории — о соседе, заявлявшем, что замучил волнистого попугайчика, о двоюродном брате, по которому колония плачет.
