Мария Чепурина - Гечевара
Обзор книги Мария Чепурина - Гечевара
Мария ЧЕПУРИНА
ГЕЧЕВАРА
1.
Пиво рвалось наружу. Алёше Двуколкину снился несносный сон о том, как он всё ищёт, ищёт и не может найти подходящий куст, чтоб справить там свою нужду. Наконец, всё рассеялось. Студент, так неразумно подошедший вечером к проблеме выбора между весёлой пьянкой и спокойным сном, нашёл себя лежащим в полной темноте на собственной кровати в общежитии.
Сперва Двуколкин думал, что посреди ночи разбудил его зов туалета – и не более. Но спустя мгновение стало ясно, что это не так. Подозрительный шум, наполнявший всю комнату, не был похож ни на привычную возню мышей, ни на уютное бульканье внутри водопроводных труб, ни даже на какое-либо из стихийных бедствий. Скорее, он напоминал одно кино, посмотренное в школьные годы…
К ужасу Алёши, сходство оказалось неслучайным. Затаившись, вопреки сильнейшему желанию поскорее облегчиться, он сначала понял, что загадочные звуки идут свыше: именно оттуда, где, на верхнем этаже их общей койки, должен спать сосед по комнате Аркадий. По прошествии секунды или двух Двуколкин различил в потоке смешанного, непонятного сопения, кряхтения, пыхтения и барахтанья вздох. Да, женский. А потом ещё один. Потом взвизг.
Повинуясь юношескому интересу, усугубленному тем, что сам Алёша пока что ни разу не лежал в одной кровати с девушкой, он продолжал слушать. В поток вплетался иногда голос Аркадия, знакомый прежде только по умным словам и лозунгам, но не по мяуканью и урчанию. Он задыхался, бормотал чего-то неясное, а девушка негромко, но решительно шептала: «Так! Давай! Давай!». Испуганному и взволнованному Лёше показалось, что сейчас они сломают верхнюю кровать и оба, как есть, грохнутся к нему, на первый ярус.
Между тем, в туалет хотелось нестерпимо.
Вставать и отправляться в общую уборную прямо сейчас значило бы признаться в слушании того, что слушать вовсе не положено. Из книг Алексей знал, что наблюдаемое им в данный момент действие обычно длится минут пять-десять, потом же у обоих наступает чрезвычайная усталость, и они, конечно, засыпают. Алексей решил немного подождать до этого момента.
О том, что момент наступил, Лёша понял по протяжному, почти что в полный голос, стону девушки.
На полминуты звуки прекратились.
– Ты потише, – прошептал Аркадий сверху. – Как бы Лёха не проснулся.
– Какой Лёха? – услыхал Двуколкин женский голос.
– Да сосед мой… Там, внизу спит.
– Спит? То есть, тут ещё кто-то, кроме нас? – почти что в шоке прошептала дама, раздувая без того немалый стыд и замешательство в Двуколкине.
Аркадий виновато крякнул.
– А, ну ладно, ничего! – подбодрила его любовница. – Я так давно планировала экстремальный секс! И потом, раз уж он не проснулся полчаса назад, когда мы делали это первый раз…
Внутри Двуколкина бывшее пиво всё настойчивее колотилось в двери организма, чтобы выйти.
–…я надеюсь, третий тоже будет? – завершила девушка игриво.
– Ы-ы-ы, – отвечал Аркадий, и это нельзя было расценивать как несогласие.
Тут Алёша понял, что, жди он и дальше, когда парочка уснёт, детский конфуз и позор на всю общагу вплоть до пятого курса – неизбежны. Надо было действовать активно. Поразмыслив, начал он с того, что не без шума повернулся на живот.
– Ты слышала? – донеслось сверху.
– Не бойся, дорогой, наверно, это мышь, – игриво отвечал девичий голос. – Лучше поцелуй меня… сюда…
Двуколкин ещё раз совершил оборот на сто восемьдесят градусов.
– Тсс! Это Лёха!
– Он во сне ворочается. Ну, целуй же!
В отчаянии Алёша задёргал ногами, замычал, начал сопеть и издавать все звуки, которые только может производить более-менее спящий человек.
– Сейчас проснётся! – прошипел Аркадий.
Наверху затихли.
– Может, притаимся, подождём, чтобы он опять уснул, тогда продолжим? – предложила искусительница, повторяя Лёшину стратегию.
– Давай.
Последующие полторы минуты исстрадавшийся Двуколкин из последних сил изображал последовательное пробуждение. Наконец, решив, что он сделал достаточно для сохранения своего лица и спокойствия совести товарищей, встал, торопливо и не без труда отыскал тапочки и вылетел в коридор.
В туалете пахло анашой. На подоконнике, перед рядком кабинок, восседала пара красноглазых сонных третьекурсников с химфака. Они задумчиво глядели на большую лужу, вытекшую из-под дверцы одной из комнаток уединения, и говорили о внешней политике США.
Алёша был безмерно счастлив, наконец войдя в одну из этих комнаток. Пока бывшее пиво вытекало, а Алёшин взгляд бессмысленно скользил по бесконечной трещине на белой крышке, подозрительные звуки раздались снова, на это раз из соседней кабинки. Двуколкин, было, напугался: думал, и тут кто-то строит свою личную жизнь. Потом дошло: нет, в этот раз всё прозаичнее. Тот, кто был за перегородкой, как и Алексей, излишне бурно отмечал день рождения Агостиньо Нето и не рассчитал сил организма.
Завершив свои дела, Двуколкин думал, было, поскорее возвратиться в свою тёплую кровать, но вежливости ради счёл необходимым дать Аркашиной девушке время, чтоб уйти. В жестяном кармашке на двери кабинки он нашёл смятый журнал «Дом-6». Парочка обкуренных ушла, наверное, боясь, что кто-то донесёт на них. Окно было открыто настежь, чтобы запах нелегальности выветривался. Лёша прислонился к подоконнику и бросил взгляд на никогда не засыпающий индустриальный город. Освещённые окна домов намекали, что жители их бодрствуют, а, стало быть, с утра не думают идти к станку, наверняка предпочитая образ жизни вольно-бесполезных копирайтеров. Автомашины, скрипом и шуршанием колёс напоминавшие о нефтяном бизнесе и загрязнении окружающей среды, проскальзывали в соответствии со светофорным циклом. Вдалеке переливались чьи-то яркие вывески. Натруженные студенческие глаза не могли видеть, куда же именно они зовут, но Алексей решил, что в казино. Он ненавидел этот мир. Двуколкина пронизывало экзистенциальное одиночество.
– Буржуи! – неистово выкрикнул он в окно, поддавшись странному наплыву чувств.
Потом изорвал в клочья отвратительный журнал для жертв мозгопромывочной машины и метнул во тьму:
– Подавитесь вы!
За спиной скрипнула дверь кабинки.
– Это ты тут кричишь? – спросил зелёноликий Саша, вышедший оттуда. – Привет, кстати.
– Привет, – ответил Алексей, смутившись.
Он закрыл окно и отправился к себе в комнату.
В ней было по-невинному темно и тихо. Сделав вывод, что остаток ночи он сможет спокойно отдохнуть, Двуколкин влез в постель, расслабился и смежил свои очи.
Через пять минут, уже понявший, что уснуть после перенесённого волнения так просто не удастся, он опять услышал шёпот сверху:
– Милый…
– Тсс!
– Он уснул! Ты слышишь? Он сопит. Давай ещё раз! Только так, как я просила!..
Лёша вжался в матрац и, как мог, стойко принял сей новый этап истязания.
Через полчаса он думал, как бы снова выбраться в сортир: на этот раз снять напряжение в тех местах, которые благодаря Аркадию и его подруге отказались отдыхать. Но выйти было невозможно, и Алёша слушал, слушал, слушал…
А ведь утром, в восемь, уже следовало появиться на месте работы и начать эксплуатироваться!..
2.
И кто бы мог подумать, что лишь пару недель назад Алёша был таким же глупым обывателем, как пять миллиардов девятьсот тысяч землян?! Он знать не знал, кто такой Агостиньо Нето и, кажется – теперь уж трудно вспомнить, – верил в то, что Президент избран демократическим путём, а политические партии созданы специально для процветания избирателей. Тот, неполноценный Алёша, ныне вызывающий лишь отвращение, жевал жвачку, ел «сникерсы» и даже как-то умудрился поступить в тот институт, где сейчас учится. Но что хуже всего – он имел глупость вляпаться в ту гадость, что теперь является его работой.
Всё произошло как-то само собой. Сначала, разумеется, были привычные для всякого абитуриента вещи: потерянное лето, торжественное предъявление аттестата в приёмной комиссии, дрожь в руке, берущей один из билетов, нескрываемое ехидство глядящих с профессорского стола… Замученная мама, ожидающая его на лужайке перед институтом с банкой сока и заранее приготовленными справками о том, что Алексей страдает ярко выраженным плоскостопием, пиелонефритом и не позволяющими быть солдатом убеждениями. Занудная езда на электричке домой, в Верхний Игыз, после каждого экзамена. Торжественное зачисление со словесным поносом у декана, тянущего время, и почти что обмороком мамы. Поступление! И слова отца на праздновании этого важного события:
– Теперь, Алёша, ты покинешь дом. В областном центре всё дороже, чем у нас. Поэтому тебе нужно искать работу там, где ты будешь учиться.
– Угу, – отвечал Двуколкин.
Он провалялся дома перед телевизором до конца августа, а двадцать девятого числа снова поехал на место учёбы – обустраиваться. В общежитии сказали, что места будут в начале сентября, когда участковый выйдет из отпуска и выселит троих отчисленных хвостистов. Алёша вздохнул. Значит, придётся снова ездить каждый день в Игыз вместо того, чтобы с первых же дней наслаждаться вольной жизнью одинокого студента.
