Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...
Бацке и Куфальт брели рука об руку по Юнгфернштигу, останавливаясь то перед одним, то перед другим магазином, не спеша разглядывали витрины и наконец оказались перед витриной ювелирного магазина, где вчера вечером молодая парочка любовалась кольцом с аквамарином.
Но Куфальт не разбирался в аквамаринах. Он разбирался в ценах.
— Я имею в виду вот этот лоток, — сказал он.
Это был довольно большой поднос, покрытый синим бархатом и стоявший в центре витрины вплотную к стеклу. На нем сверкали, искрились и сияли бриллиантовые кольца.
Бацке свистнул сквозь зубы.
— Н-да, — произнес он, — прелестные камешки.
— Уже пора, — сказал Куфальт. — Пошли.
Они дошли до Резендамм, повернули назад и прошли немного по другой стороне Юнгфернштига. Потом остановились наискосок от магазина, прислонившись к ограждению Биненальстера.
— Половина двенадцатого, — сказал Куфальт. — Сейчас повалят.
Вдруг он осекся и торопливо произнес:
— Смотри, это сторож.
Полный мужчина в штатском с отвислыми усами появился из Альстерских аркад, прошел мимо магазина, внимательно осматривая витрину, повернулся, опять прошелся вдоль магазина и снова исчез в Альстерских аркадах.
— Глаз не спускает с магазина, — сказал Куфальт.
— Не очень-то силен, — оценил Бацке. — Думаю, если вмазать под дых, загнется.
— Нет, нет, — возразил Куфальт, — ты увидишь, будет кое-что поинтереснее.
Улица оживилась. Из кино и театров выходили зрители в вечерних манто, медленно или торопливо шли по улице, заглядывая в витрины, а затем быстро исчезали в Альстерском павильоне или направлялись к отелю «Эспланада» или «Четыре времени года».
Погода была очень плохой. Все разошлись как и вчера очень быстро, и через десять минут улица стала почти безлюдной.
— Теперь смотри, — сказал Куфальт. Он вынул часы: — Одиннадцать часов сорок две минуты. Вот он идет!
Из-под арки появился толстый сторож, оглядел улицу, неторопливо достал из кармана связку ключей, открыл магазин, вошел и запер дверь изнутри.
Куфальт все еще стоял с часами в руках почти в полной темноте.
— Сейчас он в магазине, — сказал он. — Одиннадцать часов сорок пять минут — подожди, у нас еще есть время, одиннадцать часов сорок шесть минут — десять секунд, двадцать секунд — тридцать секунд — сейчас — сорок секунд — черт подери — пятьдесят секунд — все! Сейчас решетка опустится. Идем, Бацке!
Он взял Бацке под руку и быстро повел в направлении своей квартиры.
— Ты понял? — спросил он настойчиво. — Они, конечно, день и ночь охраняют магазин с этой потрясающей витриной. Но об одном они не подумали. Об этих двух с половиной минутах, на которые сторож уходит в магазин, чтобы опустить решетку, и витрина остается без надзора. А за две с половиной минуты можно разбить стекло, взять лоток и смыться. Разве не так, разве это не блестящая идея?!
— Ну да, — сказал Бацке. — А где ближайший полицейский пост?
— Все учел, — похвастался Куфальт. — Один у Альстерского павильона, другой в начале Бергштрассе. Но это пост дорожной полиции.
— Хорошо, — сказал Бацке. — Это дело надо обсудить.
— Как это обсудить, — возмутился Куфальт. — Что здесь обсуждать? На этом лотке колец минимум на сто двадцать тысяч марок.
— Пока об этом лучше не думать, — сказал Бацке. — Пока они еще в витрине. И надо много потрудиться, чтобы их оттуда добыть.
8В эту ночь Бацке и Куфальт долго сидели вместе на Фулентвите.
Бацке был снова на коне, а Куфальт должен был согласиться, что ничего не смыслит. Вначале он вообразил, будто сделал великое открытие. Эти две с половиной минуты казались ему блестящей идеей. А теперь Бацке сидел и смеялся над ним.
— Да, ты себе это так представляешь: подбежал, разбил витрину кирпичом, взял лоток, сразу за угол и поминай как звали! Будто все это так просто.
— А что же в этом трудного? — спросил Куфальт раздраженно. — Конечно, нам придется бежать во все лопатки, но за сто двадцать тысяч марок можно и побегать.
— Скажи-ка, Куфальт, — глубокомысленно произнес Бацке. — Ты здесь как сыр в масле катаешься, наверное, все за счет какой-нибудь разбитой витрины?
— Нет, как раз нет, — огрызнулся Куфальт.
— Так. Дыра должна быть довольно большой, — сказал Бацке задумчиво, — чтобы быстро и без помех вытащить лоток. А эти дурацкие стекла, — кто знает, может быть, от удара кирпичом получится всего лишь маленькая дырка, размером с кирпич, в которую пролезет только рука и больше двадцати, тридцати колец не захватишь. Нет, сначала нужно разок попробовать.
— Как это попробовать, — возмутился Куфальт. — Ты собираешься ради пробы разбить стекло в витрине?
— Дурак! — сказал Бацке. — В пригородах полно новостроек, в которых магазины еще пустуют. Надо две-три ночи походить туда и немного поупражняться, чтобы дело не сорвалось.
— Ну, знаешь ли, — сказал Куфальт. — Это немалый риск. Мне не хотелось бы садиться в тюрьму из-за витрины пустого магазина.
— Куш в сто двадцать тысяч марок без риска не бывает, — сказал Бацке. — А теперь дальше. Откуда тебе, собственно говоря, известно, что лоток можно так просто вытащить? Может быть, он прикреплен снизу? — Куфальт недовольно молчал. Он думал провернуть дело уже завтра. А теперь Бацке выдумывал трудности за трудностями.
— Пойдем дальше, — сказал Бацке. — Без машины здесь не обойтись. И вообще, как ты себе это представляешь, — с огромным лотком, размером в полквадратных метра, бежать по улицам, ночью, в половине двенадцатого, когда еще на улице полно народу? А если за тобой погонятся легавые и начнут стрелять, то ты на ходу спокойно хватаешь кольца с лотка и рассовываешь по карманам? Ты себе это приблизительно так представляешь, да?
— Ну, если ты видишь только трудности… — начал Куфальт с возрастающим недовольством.
— Ладно, дружище, — сказал Бацке, — ты хочешь иметь кольца или нет? Так, как ты это себе представляешь, сделал бы какой-нибудь салага, а не старый вор. Может, конечно, и удастся, но скорее всего нет. Нет, у нас должна быть машина, и ее нужно увести в тот же вечер, чтобы не успели сообщить в полицию ее номер. Ты умеешь, по крайней мере, водить машину?
— Нет, — сказал Куфальт и показался себе еще более ничтожным со своей прекрасной идеей.
— Ну и потом наступает самое трудное, — сказал Бацке. — Как ты мыслишь реализацию товара?
— Ну, я думаю, — сказал Куфальт сердито, — на это существуют скупщики краденого.
— Существуют, — подтвердил Бацке. — Если ты позаботишься об этом, когда кольца будут у тебя, то тебе дадут за весь хлам не больше тысячи марок, потому что ты будешь у них в руках. Более того, скупщик тебе вообще ничего не даст, так как будет назначено вознаграждение не меньше десяти тысяч марок, и ему не скоро представится еще такой шанс выслужиться перед полицией.
— Ладно, оставим это дело, — разозлился Куфальт. — Я вижу, ты уже не хочешь.
— Почему это я не хочу? — запротестовал Бацке удивленно. — Две с половиной минуты — прекрасно, это нельзя просто так упустить. Такая идея приходит не каждый год. Нет, коньяка больше не надо. Я пойду немного прогуляюсь и обдумаю это дело. Завтра утром в десять буду у тебя.
9Было уже десять, одиннадцать, двенадцать часов — и никакого Бацке.
Куфальт завинтил дверцу печки, потом снова отвинтил, налил себе коньяку и вновь слил его в бутылку («Надо иметь ясную голову») — но Бацке все не было.
В конце концов он все-таки выпил рюмку коньяку, потом вторую, третью, он был взбешен.
«Этот тип смешал меня с дерьмом, удрал с моими четырьмястами марками, обвел вокруг пальца! Я же один не справлюсь. А впрочем?..» — На какое-то мгновение он почувствовал себя очень сильным. Он мог бы провернуть все один. Бацке, со всеми своими жалкими трудностями и разговорами про дилетантов, увидит, как Куфальт с этим справится.
Кольца переливались мягким искушающим блеском, Куфальт представил себе, как бежит с ними; темные и несколько расплывчатые всплывают отдаленные кабачки, где он перешептывается с сообщниками. Полиция преследует его по пятам. Он выскакивает через окно и скрывается в ночи.
«Ерунда все это, — подумал он. — Сам я этого никогда не сделаю. Даже в компании с Бацке я, возможно, не смог бы этого сделать. Я совсем не гожусь для этого, но…»
Вдруг ему взбрело в голову, нет, он был в этом твердо уверен, что Бацке осуществит его идею без него, что Бацке уйдет со ста двадцатью тысячами марок, а он останется без денег, без идеи, без надежды на сколько-нибудь стоящую жизнь у госпожи пасторши Флеге, надолго ли… Он выпил еще коньяку, бросился на кровать и задремал.
Сквозь дрему он видел, как в комнату вошел Бацке. Он возник неожиданно, мрачный и злой; не глядя по сторонам, сел в кресло, словно хозяин комнаты, схватил бутылку, выпил, затем взял ящичек с сигарами, вынул сигару, зло оглядел ее… сломал, закурил сигарету.
