Элизабет Гаскелл - Север и Юг
— Вы порядочная девушка и не торжествуете победу надо мной, — сказал мистер Белл.
— Почему? Что вы имеете в виду?
— Меня самого. Я ошибался насчет обучения. Любое обучение лучше, чем воспитывать ребенка в таком грубом язычестве.
— О, я помню. Бедная маленькая Сьюзан! Я должна навестить ее. Вы не против, если мы зайдем в школу?
— Ничуть. Мне любопытно посмотреть, чему ее учат в школе.
Они не слишком много разговаривали, но продолжили свой путь через лощину, поросшую лесом; даже под его мягкой зеленой сенью Маргарет не могла избавиться от шока и боли, вызванных рассказом о такой жестокости. В то же время сама манера изложения выдавала полное отсутствие воображения и сострадания к бедному животному.
Гул голосов, напоминавший жужжание роя пчел, стал громче, как только они вышли из леса на открытую зеленую лужайку, на которой находилась школа. Дверь была широко распахнута, и они вошли. Проворная дама в черном, заметив гостей, приветливо их встретила, ведя себя как хозяйка. Так же по-хозяйски, как Маргарет помнила, ее мать обыкновенно встречала гостей, когда кто-то из редких посетителей, заблудившись, заходил посмотреть школу, только манеры у матери были более кроткими и мягкими. Маргарет сразу же догадалась, что это была жена нынешнего викария — преемница ее матери, и, будь это возможно, избежала бы разговора. Но через минуту она подавила это чувство и скромно вышла вперед, почувствовав на себе знакомые взгляды и услышав приглушенный шепот: «Это мисс Хейл». Жена викария услышала имя, и ее поведение стало более дружелюбным. Маргарет постаралась убедить себя, что в поведении жены викария не чувствовалось снисходительности. Женщина протянула руку мистеру Беллу и сказала:
— Надо думать, это ваш отец, мисс Хейл. Я заметила сходство. Я очень рада вас видеть, сэр, и викарий тоже будет рад.
Маргарет объяснила, что это не ее отец, и, запинаясь, поведала о смерти мистера Хейла, размышляя, как бы отец перенес поездку в Хелстон, если бы таковая произошла. Она не слышала, что говорила миссис Хепворт, предоставив мистеру Беллу отвечать на вопросы, а сама тем временем искала взглядом старых знакомых.
— А! Я вижу, вам хотелось бы провести занятие, мисс Хейл. Я знаю это по себе. Первый класс, встаньте для урока по грамматике с мисс Хейл.
Бедная Маргарет, чей визит был воспоминанием и ни в коей мере не проверкой, чувствовала себя так, будто ее поймали в ловушку. Но на нее смотрели в радостном ожидании когда-то хорошо знакомые ей личики малышей, которых некогда торжественно крестил ее отец, и она села, почти растерянно всматриваясь в повзрослевшие лица девочек, незаметно от всех подержала Сьюзан за руку, пока первый класс искал свои книги, а жена викария подошла так близко к мистеру Беллу, насколько леди может себе позволить, и, держа его за пуговицу, объясняла ему фонетическую систему, а потом пересказывала разговор, который у нее состоялся по этому поводу с инспектором.
Маргарет склонилась над книгой и ничего не видела, только слышала гул детских голосов, «как в прежние времена», подумала она, и на ее глаза навернулись слезы, как вдруг повисла пауза — одна из девочек запнулась, не зная, как назвать слово «а».
— «А» — неопределенный артикль, — тихо сказала Маргарет.
— Прошу прощения, — сказала жена викария, вся внимание, — но мы преподаем по Милсому, который называет «а»… кто помнит?
— Абсолютное прилагательное, — ответило полдюжины голосов одновременно. И Маргарет села сконфуженная. Дети знали больше, чем она.
Мистер Белл отвернулся и улыбнулся.
За весь урок Маргарет больше не произнесла ни слова. Но как только он закончился, она тихо подошла к своим любимицам и немного поговорила с ними. Из девочек они уже превращались в девушек, что казалось внезапным, потому что ее память не сохранила воспоминаний об их постепенном взрослении, так же как они успели забыть ее за три года отсутствия. Все же Маргарет была рада снова увидеть их всех, хотя к удовольствию примешивалась печаль. Когда занятия в школе закончились, был еще ранний летний вечер. И миссис Хепворт предложила Маргарет и мистеру Беллу проводить ее до пастората и посмотреть на… слово «улучшения» почти слетело у нее с языка, но она заменила его более осторожным словом «новшества», которые вносил в хозяйство нынешний викарий. Маргарет эти новшества, которые вмешались в ее теплые воспоминания о прежнем доме, нимало не занимали. Но ей захотелось еще раз увидеть старый дом, несмотря на боль, которую она наверняка испытает при этом свидании.
Пасторат так изменился и внутри и снаружи, что испытываемая боль оказалась слабее, чем она ожидала. Место уже не было прежним. Сад, газон, бывало так изящно подстриженный, что даже опавший розовый лепесток казался пятнышком, нарушающим порядок и гармонию, были усеяны детскими вещами. Сумка мраморных шариков — здесь, обруч — там, соломенная шляпа висела на розовом кусте, как на вешалке, сломав длинные красивые ветки, усыпанные цветами, за которыми в прежние времена так любовно ухаживали. Маленькая квадратная прихожая, застланная половиками, была заполнена атрибутами веселого, здорового, буйного детства.
— Ах, — сказала миссис Хепворт, — вы должны простить нас за беспорядок, мисс Хейл. Когда детскую закончат, я буду настаивать на порядке. По-моему, мы переделываем под детскую вашу комнату. Как вы обходились без детской, мисс Хейл?
— Нас было только двое, — ответила Маргарет. — Я так понимаю, у вас много детей?
— Семеро! Посмотрите! С этой стороны мы прорубили окно с видом на дорогу. Мистер Хепворт тратит неимоверное количество денег на этот дом. Но на самом деле он был едва ли пригоден для жилья, когда мы приехали… я имею в виду, для такой большой семьи, как наша, конечно.
Каждая комната в доме подверглась перестройке, кроме той, о которой говорила миссис Хепворт, — бывшего кабинета мистера Хейла. Зеленый полумрак и восхитительная тишина этого места располагали, как он говорил, к созерцанию, но, возможно, в некоторой степени формировали характер, более подходящий для размышлений, чем для действий. Новое окно выходило на дорогу и имело много преимуществ, на которые указала миссис Хепворт. Из него можно было видеть «заблудших овец» ее мужа, которые незаметно, как они, вероятно, надеялись, брели к притягательной пивной, в то время как на самом деле за ними наблюдали. Деятельный викарий следил за дорогой даже во время написания традиционных проповедей и всегда держал под рукой шляпу и трость, чтобы преследовать своих прихожан, которым приходилось бежать со всех ног, чтобы скрыться в «Веселом лесничем» прежде, чем викарий-трезвенник остановит их. Все члены семьи были энергичны, проворны, громкоголосы, добродушны и не слишком беспокоились о деликатности своих манер. Маргарет боялась, что миссис Хепворт поймет, что мистер Белл притворяется, выражая восхищение всем тем, что особенно раздражало его вкус. Но нет! Она восприняла все буквально и без малейшего сомнения, на что Маргарет не могла не указать ему, когда они медленным шагом возвращались из дома священника в гостиницу.
— Не ругайте меня, Маргарет. Это все из-за вас. Если бы она не показала вам все новшества с таким явным ликованием, не указала, какие улучшения будут тут или там, я мог бы вести себя хорошо. Но если вам хочется продолжить читать мне наставления, оставьте их на послеобеденное время, когда они навеют на меня сон и поспособствуют моему пищеварению.
Они оба устали, а Маргарет устала настолько, что не захотела выходить, как прежде собиралась, чтобы совершить еще одну пешую прогулку среди лесов и полей, расположенных рядом с домом ее детства. И вообще этот визит в Хелстон оказался не совсем… совсем не таким, как она ожидала. Всюду были перемены — незначительные, но все было пронизано ими. Семьи изменились — кто-то уехал, умер или женился, — а дни, месяцы и годы произвели те естественные перемены, которые незаметно переносят нас от детства к юности, а оттуда через зрелость к тому возрасту, откуда мы падаем, как спелые фрукты, в тихую матушку-землю. Места изменились: срубленное дерево или спиленная ветка пропускали длинные солнечные лучи там, куда раньше свет не проникал. Дорогу выровняли и сузили, а тропинку, бегущую в густой траве рядом с дорогой, отгородили и привели в порядок. И это называлось улучшениями. Но Маргарет тосковала по прежней живописности, полумраку и обочине, утопавшей в густой траве. Она сидела у окна на маленькой скамеечке, печально вглядываясь в сгущавшуюся ночную тень, которая так гармонировала с ее грустными мыслями. Мистер Белл крепко спал после непривычной для него дневной прогулки. Наконец его разбудила румяная деревенская девушка, которая принесла поднос с чаем. Однообразие ее повседневной жизни в качестве прислуги приятно нарушилось сегодняшним участием в сенокосе.
