Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
– Бой в шесть раундов, – возгласил падре. – Боевой Билсон (Бермундси) против Альфа Тодда (Мэрилбоун). Джентльмены любезно воздержатся от курения.
Прихожане заново раскурили свои сигары, и бой начался.
Памятуя, насколько материальное благополучие Укриджа зависит от успеха его протеже в этот вечер, я с облегчением увидел, что мистер Тодд сразу же повел себя в манере, которая, казалось, никак не могла пробудить в Боевом Билсоне его роковую добросердечность. Я не забыл, как в «Стране Чудес» наш Боевой в самый момент победы допустил, чтобы ее у него отняли, и все из чистейшей сентиментальности. Он постеснялся обойтись грубо с парнем, у которого и так было полно неприятностей, каковые растрогали сердце мистера Билсона. Но в этот вечер подобная катастрофа выглядела весьма маловероятной. Представлялось немыслимым, чтобы Альф Тодд был способен растрогать того, кто находился на одном ринге с ним. Его поведение там никак не могло пробудить в сердце противника нежное сочувствие. Едва раздался гонг, как он упрятал под челкой ту полосочку лба, какой его наделила Мать-Природа, громко задышал через нос и ринулся в сечу. Видимо, он был свободен от ханжеских предрассудков в вопросе, какой рукой действовать. Правая или левая – Альфу было все равно. А если у него не получалось достать мистера Билсона рукой, он был в любую минуту готов – если надзирающий над ними падре на миг утрачивал бдительность – хорошенько боднуть его головой. Узкий догматизм был чужд Альфу Тодду.
Уилберфорс Билсон, ветеран сотни драк в сотнях портов, не замедлил принять участие в веселье. В нем мистер Тодд нашел достойного и рьяного участника их общей игры. Как хриплым шепотом сообщил мне Укридж, пока священник укорял Альфа за неуместное использование локтя, для Уилберфорса это было самое оно. В течение его жизни именно такое военное искусство стало для него наиболее привычным, и именно оно поспособствует тому, чтобы он показал себя с наилучшей стороны. Это предсказание поразительно подтвердилось секунду спустя: разгоряченный энергичным обменом ударами, в течение которого он при всей своей щедрости получал больше, чем дарил, мистер Тодд был вынужден попятиться и проделать несколько изысканно увертывающихся па. Когда раунд кончился, Боевой уверенно вел по очкам, и зал исполнился такого воодушевления, что в разных местах собора раздались горячие аплодисменты.
Второй раунд проходил почти как первый. Тот факт, что пока ему еще не удалось разложить Боевого Билсона на составные компоненты, нисколько не умерил пыл Альфа Тодда. Он сохранял свой активный, энергичный дух и не жалел никаких усилий, чтобы вечер удался на славу. Самозабвенность его наскоков приводила на память вспыльчивую гориллу, когда она пытается достать своего сторожа. Порой противник добавлял жару, заставляя его входить в клинч, но всякий раз он выходил из него, готовый сейчас же возобновить спор. Тем не менее под конец второго раунда он все еще немного отставал. Третий раунд прибавил очки к счету Боевого, а при завершении четвертого раунда Альф Тодд настолько отстал, что лишь наивыгоднейшие условия соблазняли спекулянтов ставить на него свои кровные.
Затем начался пятый раунд, и те, кто минуту назад ставили три против одного на Боевого и без лишней скромности утверждали, что эти деньги уже у них в кармане, окаменели на своих сиденьях или вытягивали шеи, и тревога искажала их побледневшие лица. Лишь несколько секунд назад они ни за что не поверили бы, что такой верняк может разладиться: мистер Билсон настолько ушел вперед по очкам, что лишить его победы могла лишь досадная случайность в виде нокаута. А стоило хотя бы мельком взглянуть на Уилберфорса Билсона, чтобы понять, насколько абсурдна мысль, что кто-то способен послать его в нокаут. Даже я, тот, кто видел, как он был послан туда в «Стране Чудес», решительно отверг самое мысль о такой возможности. Если когда-либо мир видел человека в беспроигрышном положении, то видел он Уилберфорса Билсона.
Но в боксе всегда существует одна тысячная шанса. И когда наш человек вышел из своего угла в пятом раунде, сразу стало ясно, что ему очень и очень не по себе. Очевидно, какой-то случайный удар в вихре четвертого раунда угодил в какое-то уязвимое место, так как он явно еле держался на ногах. Хотя это и казалось невероятным, но Боевой Билсон был в состоянии грогги. Он не пружинисто приплясывал, а еле волочил ноги, он все время моргал, ввергая своих поклонников в шок, и со все большим трудом давал отпор назойливым посягательствам мистера Тодда. Послышались свистящие шепотки. Укридж стиснул мое плечо, как в предсмертной агонии. Раздались предложения ставить на Альфа, и в углу Боевого скромные члены причта, на коих были возложены обязанности секундантов нашего человека, почти просовывали головы между канатами в тисках зловещих предчувствий.
А мистер Тодд словно родился заново. По окончании предыдущего раунда он удалился в свой угол тяжелой походкой человека, предчувствующего неизбежную гибель. «Я всегда гонюсь за недостижимым, – казалось, говорил взгляд мистера Тодда, угрюмо вперясь в резиновое покрытие пола. – Еще одна мечта сокрушена!» Пятый раунд он начал с угрюмым переутомлением человека, который помогал развлекать детишек на детском празднике и пресытился этим.
Простая вежливость вынуждала его довести столь неприятное ему дело до конца, но он совершенно остыл к нему.
И вдруг вместо воина из стали и каучука, который только что сделал из него такую котлету, он увидел перед собой эту беспомощную развалину. На миг удивление сковало руки и ноги мистера Тодда, пока он приспособлялся к изменившимся условиям. Словно кто-то пересадил Альфу Тодду обезьяньи железы. Он прыгнул к Боевому Билсону, и рука Укриджа стиснула мое плечо еще болезненнее.
Внезапная тишина окутала зал. Напряженная, выжидательная тишина, ибо наступила кульминация. Боевой привалился к канатам возле своего угла, не слушая доброжелательных советов своих секундантов, а Альф Тодд, чья челка теперь почти занавешивала глаза, делал ложные выпады, выжидая, когда он откроется. Как верно заметил Брут у Шекспира, в делах людей прилив есть и отлив. С приливом они достигают успеха, и Альф Тодд, очевидно, это понял. Мгновение он покрутил руками, словно пытаясь загипнотизировать мистера Билсона, а затем ринулся вперед.
Раздался оглушительный рев. Прихожане словно забыли, в каких священных пределах пребывают. Они прыгали на своих сиденьях и, как ни прискорбно, вопили во всю мощь своих легких. Ибо кульминация не состоялась. Каким-то образом Уилберфорс Билсон умудрился выбраться из угла и теперь, спасенный, находился в центре ринга.
И тем не менее он как будто не радовался. Его обычно непроницаемое лицо было искажено страданием и неудовольствием. В первый раз за время боя он словно был по-настоящему выведен из равновесия. Внимательно следя за ним, я заметил, что его губы шевелятся, быть может произнося молитву. И когда мистер Тодд, отскочив от канатов, двинулся на него, он облизал эти самые губы. Он облизал их со зловещей многозначительностью, и его правая рука медленно опустилась ниже колена.
Альф Тодд атаковал. Он атаковал с веселой беззаботностью человека, предвкушающего пиршество или карнавал. Наступал конец чудесного дня, и он это знал. Он оглядывал Боевого Билсона, будто тот был кружкой пива. Если бы он не принадлежал к сдержанной расе, чурающейся проявления эмоций, то, конечно же, разразился бы забористой песней. Он выбросил вперед левую руку, и она вдарила в нос мистера Билсона. Ничего не произошло. Он отвел назад правую и почти любовно задержал ее на миг в исходной позиции. И вот в этот-то миг Боевой Билсон вдруг ожил.
Альф Тодд, наверное, воспринял это как воскрешение из мертвых. Ведь последние две минуты он всеми способами, известными науке, проверял свою теорию, что человек перед ним сдох, и складывалось впечатление, будто теория эта доказана неопровержимо. И вдруг этот покойник повел себя как взбесившийся смерч. Ощущение не из приятнейших. Канаты ударили Альфа Тодда пониже спины. Что-то еще ударило его в подбородок. Он попытался ретироваться, но пухлая перчатка вмазала в странное подобие гриба, которое он привык, смеясь, называть своим ухом. Другая перчатка обрушилась на его подбородок. И на этом для Альфа Тодда вопрос исчерпался.
– Боевой Билсон – победитель, – провозгласил священник.
– Ого-го-го! – грянула паства.
– Фу-у-у! – выдохнул мне в ухо Укридж.
Все висело на волоске, но старая фирма финишировала первой.
Укридж угалопировал в раздевалку даровать своему Билсону менеджерское благословение; а вскоре, поскольку следующий бой оказался вялой противоположностью своего предшественника, исполненного напряженным треволнением, я покинул храм бокса и отправился домой. И как раз докуривал последнюю трубочку, прежде чем лечь в постель, когда в мои раздумья ворвались отчаянные трели дверного звонка. Вслед за ними из прихожей донесся голос Укриджа.
