Ба Цзинь - Осень
В лодке Цзюе-ина находились также Цзюе-цюнь и Цзюе-ши; все трое, сняв халаты, остались в нижних рубашках. Когда Цзюе-ин окликнул сестру, братья поддержали его предложение, захлопав в ладоши.
— Уже отпустили с уроков, барин? — крикнула Цуй-хуань.
— А ты бы поменьше рот разевала, Цуй-хуань. Не твое дело — обо мне заботиться. Я сам себя отпустил. Тебе — не все равно? — залился наглым смехом Цзюе-ин, поворачиваясь к ней.
— Может, ты скажешь, Цзюе-ин, зачем в таком случае пригласили преподавателя? — не выдержала Шу-хуа, начав злиться.
— А я его и не приглашал, чего ты меня-то спрашиваешь? Иди у отца спроси, раз ты старшая сестра, — грубо ответил Цзюе-ин.
— Преподавателя пригласили, чтобы он учил вас. На это тратят больше десяти юаней серебром каждый месяц, а вы не занимаетесь. Только деньги бросают на ветер! — Ответы Цзюе-ина вывели Шу-хуа из себя и она покраснела.
Лодка Цзюе-ина подошла к их лодке. Цзюе-ин перестал грести, состроил гримасу и, вращая головой, заскрипел зубами. Довольный произведенным эффектом, он расхохотался.
— Подумаешь, восемь — десять юаней. Разве это деньги? У нас денег хватит. Не беспокойся, если и выбросим немного на ветер. Во всяком случае, твое приданое не убудет!
— Попридержи язычок, Цзюе-ин! — пригрозила рассвирепевшая Шу-хуа.
Но Цзюе-ин только заливался довольным смехом и, желая еще больше раздразнить сестру, выкрикивал:
— Ага! Опять в краску бросило? Не можешь меня переговорить, так не берись! Зачем же зря нервы расстраивать? А то еще заболеешь от злости, придется на врачей тратиться.
— Замолчи! Не хочу говорить с тобой! Разве из этой собачьей пасти можно услышать что-нибудь дельное? — выругалась взбешенная Шу-хуа и приказала Цуй-хуань: — Греби быстрее! Не будем обращать на него внимания. — И, сделав усилие, они несколько отплыли в сторону.
Но Цзюе-ин не отставал, упиваясь своей победой:
— Чего же ты удираешь, сестра? И вообще, как старшая сестра, ты должна подбирать выражения. Я, значит, собака? А ты кто? Разве не такое же «четвероногое»? Во всяком случае, пес не хуже, чем сука.
Капля дождя упала Шу-чжэнь на лоб. Шу-хуа хотела еще продолжать перебранку, но Шу-чжэнь умоляюще обратилась к ней:
— Шу-хуа, дождь пошел. — И дернула Цинь за рукав: — Уговори ее, пожалуйста.
На остальных тоже упало по одной-две капли дождя.
— Хватит разговаривать, Шу-хуа, ты и так на него слишком много времени потратила, — добродушно пожурила сестру Цинь.
Звук падающих капель нарушил покой окружавшей их природы; все вокруг ожило; поверхность воды покрылась блестящими бусинами пузырей.
До боли закусив губу и не отвечая, Шу-хуа гребла с таким усердием, что на лбу у ней выступил пот. Вытирать его было некогда. Смех трех младших братьев заставил ее еще сильнее закусить губу, но боли она не чувствовала.
Лодка развернулась и пристала к «веранде дождя». Девушки быстро взбежали по ступенькам, но усилившийся дождь уже успел оставить свои следы на их платьях. Они почти бегом прошли через арочную дверь и остановились у покрытых красным лаком перил галереи, где принялись вытирать платками мокрые волосы. Дождь неумолчно стучал по листьям банановых деревьев; его отдельные капли уже превратились в сплошные нити, свисавшие откуда-то с вышины, и весь воздух был затянут этой непроницаемой пеленой.
— А мы сегодня действительно на «веранде дождя», — улыбнулась Юнь и, повернувшись к Шу-хуа, неожиданно вскрикнула: — Что это? Почему у тебя губы в крови?
— Да она прикусила губу! — встревожилась Цинь и ласково упрекнула сестру: — Ну, зачем так, Шу-хуа? Что пользы спорить с Цзюе-ином?
X — Каждый раз, когда она с ним связывается, она прямо выходит из себя, — шепнула Шу-чжэнь, обращаясь к Цинь.
Шу-хуа неожиданно нахмурилась и с сердцем произнесла:
— Я тоже больше не могу здесь жить. Когда-нибудь и я уйду.
— Уйдешь? А куда? — полюбопытствовала Юнь.
— Куда-нибудь — все равно. Лишь бы уйти. Не могу я видеть все это, не могу видеть этих людей! — гневно вырвалось у Шу-хуа; в глазах ее сверкали презрение и ненависть.
— Уйти, конечно, хорошо. Но не так это легко, — задумчиво произнесла Цинь, сочувственно глядя на Шу-хуа.
— Уйду к Цзюе-хою, к Шу-ин! — Голос Шу-хуа звучал резко: казалось, она сердится на них за то, что они мешают ей уйти.
Цинь виновато улыбнулась; в глазах ее вдруг засветилась надежда. Она принялась мягко убеждать сестру:
— Конечно, решимость твоя похвальна, Шу-хуа, только от пустых разговоров проку мало. Почему бы тебе сначала не поступить в колледж позаниматься? По-моему, твоя мать должна согласиться. Цзюе-синь и Цзюе-минь помогут тебе. Поступай в Первое женское училище — я могу устроить это.
Казалось, все раздражение и весь гнев с лица Шу-хуа унесло каким-то ветром — так оно изменилось.
— Правда, можешь устроить, Цинь? — недоверчиво радостно спросила она. — Я боюсь, что не выдержу экзаменов. Ты же знаешь, что я — лентяйка и никогда как следует не училась. — На ее непосредственном, веселом лице появилось выражение раскаяния. Умоляюще глядя на Цинь, она ждала ее ответа.
— Лишь бы ты сама решилась — остальное не так важно, — заверила ее Цинь, довольная тем, что ее слова произвели впечатление на Шу-хуа. — Если боишься не сдать, не спеши идти сдавать. Подожди, пока я замолвлю словечко директору, пойдешь сдавать одна, после всех. Обязательно примут.
— Я не знаю, что сдавать. Боюсь, что и одна не выдержу экзамена, — все еще сомневалась Шу-хуа, но глаза загорелись надеждой.
— Неважно, я помогу тебе готовиться. Английский ты когда-то учила, а остальные предметы ты сама за эти полгода проходила. Можешь полностью положиться на меня, — ободряла ее Цинь, — только сначала договорись с матерью.
Дождь стихал, слышалось только шлепанье одиноких капель, падающих с навеса. Тоненькие паутинки дождя разорвались, не дотянувшись до земли, и растаяли в воздухе. Мох и тигровые ушки, покрывавшие груды камней на искусственной горке, от капель дождя засверкали бирюзой, мясистые листья бананов блестели, чисто умытые дождем. С камней и листьев бананов то и дело падали прозрачные жемчужины. После дождя, казалось, не только глаза девушек блестели радостнее, но и сердца их были омыты какой-то чудесной очищающей влагой.
Но неожиданно снаружи донеслись грубые крики и смех:
— Эй, Шу-хуа! Боишься со мной состязаться? Разве это дождь? Чего же спряталась?
— Опять лезет. Ничего не боится, даже битья, — пробормотала Цуй-хуань.
Шу-чжэнь потянула Шу-хуа за рукав.
— Не связывайся с ним, Шу-хуа, — тихо попросила она.
На лице Шу-хуа блуждала светлая улыбка. Словно не слыша Цзюе-ина, она звонким голосом обратилась к Цинь:
— Я решилась, Цинь. Ты мне поможешь. Я не раздумаю.
— Я знаю, что ты не раздумаешь, — похвалила Шу-хуа обрадованная Цинь. — Значит, через месяц можешь поступать в колледж. Цзюе-миню будет очень приятно услышать эту новость.
Шу-хуа улыбнулась довольной улыбкой, Цзюе-ин кричал что-то еще, но, не получив ответа, по-видимому, уплыл.
— Как я завидую вам, Шу-хуа! У вас у самих есть свои планы, — с некоторой грустью похвалила ее Юнь, но горечи в ее голосе не слышалось: она не испытывала особенного отвращения к своей серой жизни.
— Вы все — молодцы, Шу-хуа, — с завистью в голосе начала Шу-чжэнь; но глаза ее вдруг покраснели, она отвернулась и, опустив голову, замолчала.
Цинь, Юнь и Шу-хуа понимающе переглянулись. Цинь подошла к Шу-чжэнь, взяла ее за руку и нежно проговорила:
— Ты устала сегодня, Шу-чжэнь. Пойдем посидим.
И все вошли в застекленную со всех сторон веранду.
Вечером и гости и хозяева тесным кружком сидели в беседке за большим круглым столом. Только что подали утку под соусом, и госпожа Чжоу уже собиралась приказать стоящим рядом слугам и служанкам «обносить гостей», как вдруг появились перепуганные Юань-чэн и Чжоу-гуй. Чжоу-гуй, робея, обратился к старой госпоже Чжоу:
— Старая госпожа! Барин просит вас и барыню немедленно прийти домой. У молодого барина от кашля пошла горлом кровь.
Сообщение свалилось словно удар грома; все остолбенели.
— Почему вдруг? Говори скорее! Ведь он же должен сейчас быть в доме Фэнов! — Старая госпожа Чжоу вся дрожала.
— Да я сам не очень знаю, — отвечал еще не пришедший в себя Чжоу-гуй. — Он там ужинал, развеселился, выпил много вина — не знаю уж сколько. Только вышел из-за стола, а его как начнет рвать! Да все кровью. Рвет, рвет, и никак не остановится. Там суматоха поднялась. Сожгли покрывало со святых, дали ему пеплу поесть — не помогает. Потом полегчало, жена его домой отвела. А в комнате опять кровь пошла. Он без сознания. Барин… что делать — не знает. Послал меня за вами да за барыней. Паланкин уже здесь. Будете садиться, госпожа?
— Врача позвали, Чжоу-гуй? — вмешался Цзюе-синь.
