М. Пришвин - Дневники 1914-1917
В последнее время я вздумал писать для крестьян в местной газете и неожиданно для себя имел успех в своей Соловьевской республике. Очень хорошо помогает от пессимизма и черная работа в стойле и на полях, которой занялся я по необходимости, потому что остался на своем хуторе без рабочего и прислуги. Оба средства — писание (только нужно попроще) и работу черную — я очень рекомендую всем пессимистам не по толстовству, а так себе, по здоровью.
Позвольте здесь мне привести кое-что написанное для граждан Соловьевской республики во время периода дележки земли.
Земля не дает радости людям, согласие дает радость.
3 Июля. Дьякон рыжий, учитель (80 десят.) — работники под контролем.
Председатель, сбоку рыжий, сзади у грифельной доски человек с голосом совещательным.
На детских скамейках мужики.
Комитет и Совет.
Назначено в 10 утра, соберутся в 12. Кучки сидящих, лежащих, стоящих. Политики стоят, среди них Иван Иванович — уголовный, прижатый толпой, оправдывается:
— Я говорил в расчете на то, что они свергнут Вильгельма, как мы свергли, а потому как они не свергают, то я наступление поддерживаю, только опять-таки без аннексий и контрибуций и на самоопределение.
Выборы избирательной комиссии: комитет и совет. Ко митет посещается, совет слабо — почему? Потому что в комитете дела хозяйственные и ясные.
Комиссия комитета. «Товарищи, поверните столы ли цом к председателю». За председателем у грифельной доски Мешков. Виски сжаты, лоб утюжком, глаза блуждают. Кто он такой? Да такой — вот он весь тут: ни сохи, ни бороны, ни земли. Соловьевские давно ведут из-за него борьбу с танеевскими: выбрали было в волостной комитет, но, уголовный, вызвал он солдата-брата, и тот выгнал комиссара (смыл). Теперь загорается новый бой: собрание, когда каждый кричит во весь дух в расчете, что его правда возьмет (тип глота Артем: молчит, молчит — так без крайнего подъема ничего не может сказать, а то вдруг покраснеет, надуется и орет!). Покупной глот шел по призванию — человек насиделся, налгался и вдруг стал за правду не говорить, а брехать, реветь: «Моя сильней, больше». Рыжий дьякон осторожно по тихому разуму, и так, что большинству подходит, дьякон ладит и <жизнью> очень доволен. Успокоил словами:
— Его грех, товарищи, явный, а явный грех мучит больше тайного, все мы грешники!
И дал слово оправдаться самому Мешкову. Он сказал:
— Товарищи, я девять лет назад был судим, а те перь я оправдал себя политикой. По новому закону все прощается!
— Верно! — сказали в толпе. И кто-то сказал спокойно:
— Ежели нам не избирать Мешкова, то кого нам из бирать. Мешков человек весь тут: и штаны его, и рубашка, и стоптанные сапоги — все тут! Одно слово, человек-оратор, и нет у него ни лошади, ни коровы, ни сохи, ни бороны, и живет он из милости у дяди на загуменье, а жена побирается. Не выбирайте высокого, у высокого много скота, земля, хозяйство, ему некогда, он — буржуаз. Выбирайте маленького. А Мешков у нас — самый маленький.
— Благодарю вас, товарищи, — ответил Мешков, — те перь я посвящу вас, что есть избирательная урна. Это есть секретный вопрос и совпадает с какой-нибудь тайной, эту самую тайну нужно вам нести очень тщательно и очень вежливо и даже под строгим караулом!
И призвал к выборам:
— Выбирайте, однако, только социалистов-революционеров, а которого если выберете из партии народной свободы, из буржуазов, то мы все равно все смешаем и все сметем!
Выбираются кандидаты на 8 человек. Выкрикиваются имена одной Соловьевской группы, спевшихся людей, в другом краю волости неизвестных.
— Нельзя ли выбрать из невидимых? — спрашивают.
— Каких таких?
— Или только из тех, которые между нами?
— Из видимых и невидимых! — понял учитель.
— Из невидимых можно! Пиши Харитона, пиши нашего Миколая!
И записали еще человек десять. И вот мы баллотируем с утра и до темной ночи: учитель подает шары, диакон выкрикивает имена списка, вторую половину веду я, и так вся работа выборов ляжет на нас, интеллигентов. И мы стоим с охрипшими голосами, выкрикивая десять раз Иванова, и десять раз отвечают: «Чай пьет!» И какая-то досада в душе, я свой шар кладу незаметно налево, потому что никого не знаю из спевшихся и только чувствую, что им ничего не сделать справедливого. Охранник <тихо говорит> дьякону, хочу отдохнуть, и вот какой-то человечек в поддевке подходит ко мне:
— Вас извещали о собрании собственников?
— Нет, не извещали, да какой же я: у меня чуть-чуть.
— Все равно собственник, защищать будете?
— Не буду: дачу свою я отдам с удовольствием, она меня разоряет, но я не могу отдать: ее разграбят. А вы что же будете отстаивать?
— Старый режим.
— И царя?
— Конечно, царя.
Так за все время существования комитета я слышал голоса за царя, заговорщики твердят: «Видно, что землю свою он будет отстаивать до конца всеми средствами»:
— Это что пролетарии, у них все за старый режим, а у нас у всех довольно земли, а что нужно крестьянину: абы только земли, абы только удовольствие.
Я спросил потом о Пашинине, откуда у него земля.
— Контора заплыла в полую воду и села возле его из бы, эту контору он обобрал — и вдруг деньги пошли и землю купил.
Елецкий погром. 4-го июля уличная толпа разрозненными и вооруженными частями местного гарнизона, подстрекаемая лицами, которые называли себя «большевиками», избила до полусмерти воинского начальника, председателя продовольственной управы, многих крупных торговцев и потом произвела повальные обыски в частных квартирах с расхищением имущества частных лиц.
Всем избитым приписывается хранение избытков продовольственных запасов, которые, однако, в большинстве случаев были на учете в продовольственной Управе. Истинная причина беспорядков: 1) неравномерное, вследствии нехватки, наделение населения белой мукой со стороны продовольственной Управы, 2) привлечение оторванных от полевых работ белобилетников к исполнению воинской повинности, 3) агитация темных сил на почве потребностей желудка и сердца.
Расправа с лицами проскрипционного списка была со вершена с азиатской жестокостью, их вели по городу босыми, сзади и со стороны били, впереди плясали со свистом и диким пением. В истязании принимали участие многие слободские женщины с неистовым визгом.
Члены исполнительного комитета и милиция, за исклю чением отдельных лиц, отсутствовали, растерянные, потерявшие способность к решительным действиям, вероятно, вследствие исключительно трудной предшествующей деятельности. В день погрома, однако, был организован из представителей общественных организаций Временный Комитет по охране города, исполнительная власть которого вручена была коменданту, организованы были реквизиционная и следственная комиссии. К вечеру 4-го июля обыски стали принимать более правильный характер, 5-го проходили совершенно без похищения вещей.
В настоящее время все сбитые с мест власти мало-помалу организуются вновь. Арестован бывший председатель Союза Русского народа Д. Д. Руднев, ныне выступающий как большевик.
Беспорядки — замаскированная контрреволюция. Каждый раньше молчавший правый теперь указывает умеренному деятелю революции: «Вот ваша революция».
Характерно, что деревня, понявшая бюрократов как наказание купцов, хранящих тайные запасы, принимает эту дико-азиатскую расправу как акт должного возмездия.
Вот вкратце то, что я узнал о Елецких событиях из расспросов на другой день, и вот что я сам испытал.
В день событий я был в деревне, ко мне пришел один крестьянин и стал рассказывать все, что он видел и слышал в городе.
Работать у мужика? Богатый мужик объедает и сам на себя сердится, что много ест!
Узел
Узел имущественный: дача с садом и девятнадцатью распашными десятинами стала моей тюрьмой, я не могу сдать в аренду — запрещено, не могу нанять рабочего — нет рабочих, не могу передать земельному комитету, потому что земельный комитет предоставит хутор сельскому комитету, и наши соседи — крестьяне распашут клевера, переделят, испортят, парк вырубят, сад обломают, дом разберут.
Узел семейный: не могу дело предоставить Ефросиний Павловне, потому что нельзя ее оставить с малоумным Яковом, она завопит о деньгах, дети будут испорчены Яковом, все пропадет, Яков — помеха всему.
Узел хозяйственный: сухмень задержала обработку — выпал дождь, надо скородить, надо пахать. Дождь захватил в поле клеверное сено — как его просушить, как вывезти? А лошадей — увы. И рожь поспела.
Уехать на день — все расстраивается: напишешь что — нельзя отвезти, послать. Написать нельзя, не зная хода событий, — так выходит.
Узел писательский и денежный.
И все на фоне узла интернационального и национального: выставили лозунг мира всего мира, а у самих под носом выросли Украина и Финляндия. Не хотели воевать с немцами, а деремся друг с другом. Социалисты завлекли народ несбыточными объединениями.
