Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвёртого)
98. Оперативные документы
ШИФРОТЕЛЕГРАММА«Весьма срочно!
Егорову
Механик 294-го ОРВБ старшина Гурченко Николай Тарасович по прозвищу «Коляныч» подтвердил, что прошлой зимой, когда его часть и батальон, где служил сержант Гусев, располагались по соседству под Гомелем, в феврале или начале марта месяца Гусевым у него действительно был приобретен за бутылку водки точно такой портсигар, как предъявленный ему нами для опознания.
Однако за прошедшую зиму Гурченко изготовил десятки одинаковых по форме, размеру и рисунку портсигаров со стандартной надписью «Смерть немецким захватчикам!», и ввиду отсутствия у них каких-либо индивидуальных особенностей и примет он не может утверждать достоверно, что именно этот портсигар был им передан Гусеву.
Бондаревский». ШИФРОТЕЛЕГРАММАКолыбанову
На No............. от 19.08.44 г.
Надо смотреть правде в глаза. Все без исключения возможное нами предпринято и делается. Однако никаких гарантий, что разыскиваемых удастся взять сегодня или даже завтра, нет и быть не может.
Егоров». ЗАПИСКА ПО «ВЧ»«Срочно!
Егорову
В действиях и поведении Чеслава и Винцента Комарницких за время наблюдения ничего подозрительного обнаружить не удалось.
Логинов». ЗАПИСКА ПО «ВЧ»«Весьма срочно!
Колыбанову
На No....... от 19.08.44 г.
Малая саперная лопатка, обнаруженная в хате Юлии Антонюк и принесенная, как установлено, Павловским, имеет выдавленное заводское клеймо «Ч-к 44» и по справке Главного инженерного управления КА изготовлена в Челябинске в 1944 году.
Лопатка же, находившаяся в машине у Гусева, как нами точно установлено, имела заводское клеймо «К-в 43» и была изготовлена в Коврове в 1943 году.
Произведенной нами с целью идентификации тщательной проверкой получить доказательства того, что портсигар, обнаруженный у Павловского, является портсигаром Гусева, не удалось.
Таким образом, никакими данными о принадлежности Павловского к группе «Неман» мы пока не располагаем.
Поляков». ЗАПИСКА ПО «ВЧ»«Весьма срочно!
Гродно, Логинову
С соблюдением всех мер предосторожности без промедления негласно арестуйте Чеслава и Винцента Комарницких и самолетом с надежной охраной доставьте их в Лиду. За остальными продолжайте наблюдение.
Поляков». ШИФРОТЕЛЕГРАММА«Воздух!!!
Егорову
Ввиду отсутствия результата по делу «Неман» согласно отданных ранее подготовительных распоряжений под Вашу личную ответственность надлежит сегодня с 18.00 задействовать глухое блокирование районов Вильнюса, Гродно и Лиды по варианту «Западня».
Проведение «Западни» санкционировано Ставкой ВГК. Выполнение проконтролируйте и немедленно доложите. ГУКР категорически требует ни на минуту не ослаблять усилий по подготовке вариантов «Большой слон» и «Прибалтийское танго», которые в случае необходимости будут задействованы в указанные Вами сроки.
Колыбанов».99. «Бабушка приехала»!
Таманцев стремительно подтащил безжизненно-тяжёлое тело амбала к месту засады, где, по-прежнему не двигаясь, лежали в траве бритоголовый «капитан» и помощник коменданта, стояли на неторной дороге два вещевых мешка и возле них с залитым кровью лицом, зажав ватно-марлевым тампоном из индивидуального пакета рану на голове и уперев локоть этой руки в подставленное колено, беспомощно сидел Алёхин.
– Порядок! – громко сообщил ему Таманцев. – Двое наверняка тёплые!
– Ты не ранен?
– Ни царапинки! И Малыш цел!.. А у вас… немного разбита голова… Ничего страшного! – оглядев Алёхина и определив, что ранение всего одно, с нарочитой бодростью крикнул Таманцев, хотя не знал и весьма сомневался: разбита поверхностно или пробита? – Как самочувствие?
– Нормально, – тихо сказал Алёхин. – Не отвлекайся…
Даже в этом состоянии его более всего занимал «момент истины», и Таманцев отлично его понимал.
Не теряя даром и секунды, Таманцев в темпе делал всё необходимое, завершающее силовое задержание. Вытащив вязки, он намертво приторочил кисть правой неповреждённой руки амбала к щиколотке его левой, подогнутой к ягодице ноги. Подведённого Блиновым и старшиной «лейтенанта» он мигом положил лицом вниз, задрав на спине гимнастёрку, сунул ему за оттянутый пояс нож и, рванув к себе, разрезал сзади брюки вместе с трусами чуть наискось до самого колена. Такую же процедуру в следующее мгновение он проделал и с амбалом, потом уложил их обоих, как полагалось, спинами друг к другу – «лейтенанта» так, чтобы у него перед глазами были помощник коменданта и вещевые мешки, амбала же на здоровый бок, затылком к месту засады, и, указывая на него Блинову и старшине, скомандовал:
– Перевяжите ему плечо и ногу! Двумя пакетами! Остальные давайте сюда! Быстро!
Всё, что в эти минуты делал Таманцев, он проделывал за три с лишним года войны несчётное число раз. Каждое его движение и в «качании маятника», и в силовом задержании было отработано не только боевой практикой, но и постоянными тренировками – с момента появления из кустов он, без преувеличения, действовал с чёткостью и быстротой автомата. Блинов и старшина-радист – оба они старались и теперь бросились выполнять его приказание – по сравнению с ним двигались, естественно, медленнее и своей неискусностью и, как ему казалось, неповоротливостью раздражали его.
Обиходив захваченных агентов, Таманцев ухватил запятнанный кровью вещмешок, перерезал ножом тесьму, стягивавшую верх, и крикнул Алёхину:
– Товарищ капитан, давайте перевяжу!
– Успеется!.. – строго сказал Алёхин. – Не отвлекайся! Он держался напряжением всех сил и был убеждён, что как только его начнут перевязывать или если даже просто отнять намокший тампон от раны и польёт кровь – в любом случае он сейчас же потеряет сознание. А до получения «момента истины», до осмысления и принятия им как старшим группы соответствующего решения он просто не имел права терять сознание.
– Посмотри, что с ними! – приказал он Таманцеву, стараясь разглядеть лежавших в нескольких метрах от него помощника коменданта и бритоголового «капитана».
С помощником коменданта всё было ясно: он лежал лицом вверх, и ещё раньше, только подбежав сюда, Таманцев увидел его уставленные в одну точку, прямо на солнце, остекленелые глаза.
Не выпуская из рук вещмешка, Таманцев подскочил к бритоголовому и, заметив у него за ухом крохотную ранку, ухватил его за плечо, повернул и, увидев вместо правого глаза зияющее выходное отверстие, из которого на траву вытекала чёрная кровь, вскинул голову.
– Холодные… Оба… – отпустив плечо «капитана», сказал он вполголоса, приложив при этом ладонь ко рту и оборотясь спиной к «лейтенанту» (чтобы тот не услышал), и посмотрел на Блинова.
– Как же так? – проговорил Алёхин.
Присев на корточки, Блинов поспешно бинтовал ногу амбалу. Он расслышал слова Таманцева и всё понял.
«Это я!.. Я его убил!.. Что я наделал!..» – с ужасом подумал Андрей, жар ударил ему в голову, оторопелый – стрелял-то ведь в плечо! – он покачнулся и, потеряв равновесие, нелепо упал.
– Что с вами? – удивлённо спросил старшина.
– Вот она!!! Телефункен! – точно сквозь сон услышал Андрей торжествующие возгласы и, уже поднимаясь, увидел в руках у Таманцева вытащенный из вещмешка, поблёскивающий никелем и эбонитом радиопередатчик.
– Посмотри поясницу… – говорил Алёхин, морщась от крика Таманцева. – Посмотри поясницу у капитана…
Поставив рацию на вещмешок, Таманцев взрезал ножом брюки на спине у бритоголового, отвернул края в стороны и, взглянув, сообщил:
– На пояснице… вправо от позвоночника два круглых шрамика… Вроде как от фурункулов.
– Женя, это Мищенко… – сказал Алёхин. – Запомните, это Мищенко…
Таманцева трудно было чем-либо удивить, но какие-то секунды он смотрел, лихорадочно осмысливая, и не верил. Вспомнив ориентировки и особые приметы, он живо перевернул «капитана» на спину, с силой разжал ему челюсти, заглянул в глубину рта, увидел на верхней короткий металлический мостик, потрогал зачем-то его пальцем и, вытирая руку о голенище своего сапога, подтвердил:
– Мищенко…
Малыш свалил Мищенко! Фантастика! Стажёр-несмышлёныш свалил легендарного Мищенко, который за двадцать лет более пятидесяти раз перебрасывался на советскую территорию, которого два десятилетия ловили на Дальнем Востоке и западных границах, ловили на всех фронтах, но даже во время чрезвычайного розыска не смогли поймать. Свалил одним выстрелом, разумеется, ничуть того не желая. И теперь страшно переживает. Хотя ему ничего не будет – да Эн Фэ пальцем его тронуть никому не даст! И не потому, что он стажёр. И не потому, что генерал сказал – взять живым хоть одного, а взяли двоих. Просто особый случай. Формально это даже его долг. Убить объявленного вне закона – право и обязанность каждого советского человека. Можно было бы его ободрить, пояснить, но ничего, пусть немного помучается. Пусть прочувствует, что лепить надо тёплыми, а убить – любой дурак в состоянии. Это тебе не на передовой и не в сорок первом году!
