Мор Йокаи - Черные алмазы
Для этой работы ему необходим был еще один человек.
Он кликнул старого Пала.
— Сколько лет тебе, Пал?
— Шестьдесят девять, сударь.
— Хотелось бы дожить до семидесяти, верно?
— Только чтоб отпраздновать золотую свадьбу с нашей шахтой. Сравняется как раз полсотни лет, как ее открыли. Я был на ней первым рабочим.
— А если придется умереть раньше?
— Я скажу: «На то воля господня!»
— Сыновья у тебя уже взрослые?
— Да уж и внуки все сами себе хлеб зарабатывают.
— Пошел бы ты со мной в такое место, где, не ровен час, можно погибнуть?
— Гм! А то разве я не бывал уже с вами в таких местах?
— Ты вникни как следует, куда я тебя зову! Необходимо отыскать воду исчезнувшего озера. Для нас и для многих других людей — пожалуй, для всего нашего края — это вопрос жизни и смерти. Я уповаю на помощь божию. Ну, а если не будет нам этой помощи? Если господь бог скажет: «Вы, жалкие черви, пытаетесь избежать суровой кары, что я наслал на весь край? Я не внял даже мольбам Лота, и ныне затонувшие города покрывает Мертвое море! А вы разве менее грешны?» Пойми хорошенько, что нам предстоит! Пытаясь разгадать, куда уходят воды исчезающего озера, я часто бродил по темным, запутанным катакомбам, которые местами настолько узки, что, только выдохнув воздух, мне удавалось протиснуться; в иных местах приходилось пробираться на животе по низким пещерным лазам; глубокие темные пропасти разверзаются под ногами, и над ними надо ползти, цепляясь за выступы, забиваясь все глубже в узкие норы, поднимая колени и локти. Все эти щели, трещины в скалах образовало давнее землетрясение; оно же вызвало смещение целого угольного пласта. Теперь, после сильного взрыва в шахте, возможно, некоторые из этих щелей сомкнулись или образовались новые. Если ход между пещерой под нами и той, что лежит наверху, закрылся, это значит, что вся вода скопилась над нами. И если во время поисков мы натолкнемся на этот заваленный ход, если проделаем в нем хоть небольшое отверстие, какое способно пробить острие кайла, то вся вода из верхней пещеры в мгновение ока обрушится нам на голову. Когда мы услышим ее шум, нам уже не спастись. Если же трещина в верхней скале после взрыва осталась открытой, значит, озеро над нами исчезло и теперь образовалось где-то внизу. И нам, живым или мертвым, во что бы то ни стало надо его найти.
— Невдомек мне, зачем все это, сударь. Ну, да про то ты сам знаешь, а я пойду за тобой.
— Тогда ступай домой и попрощайся с родными, будто перед дорогой. Зайди к священнику и причастись! Потом возвращайся, да смотри никому не проговорись, куда мы собираемся!
Иван тоже готовился к путешествию, откуда, быть может, нет возврата.
Он написал завещание. Шахту свою он оставлял рабочим, а деньги — семье Пала, который в случае смерти Ивана погиб бы вместе с ним.
Покончив с делами, он в последний раз, прежде чем сойти в страну вечной ночи, окинул взглядом окрестности.
Все же здесь, на земле, благодатная красота!
Как далеко синеет небо! Как близко зеленеет трава!
В эту минуту Ивану принесли с почты письмо.
Письмо было от Арпада Белени. Он подробно рассказывал о событиях в Париже. О судьбе Каульмана, об исчезновении красавицы. Все склонны были думать, что она ушла из жизни.
Иван вздохнул. Он почувствовал, как от этой вести сердце его словно окаменело и стало неподвластно чувствам.
Небо уже не казалось ему таким синим, и зелень травы поблекла.
Прими же меня, вечный мрак угольных рудников!
Полученное известие оказалось ему хорошим напутствием. Он больше не ведал страха.
Иван сложил в кожаную сумку все необходимые инструменты: водомер, лот, угломер, чертежные принадлежности. Сумку он повесил на шею. Старый Пал нес следом за ним кайло, железный лом и веревку. Один за другим они спустились в озерную впадину и исчезли в промытом водой лабиринте.
Через шесть часов они возвратились.
И так продолжалось изо дня в день.
Иван точно наносил на план место каждого углубления, каждого хода в лабиринте, после чего дома его ждала еще более кропотливая работа: инженерные расчеты на основании собранных данных. Он просиживал за ними по многу часов подряд.
А по ночам он уединялся в своей ученой келье, разжигал огонь в тиглях и нагревал в колбах смертоносные газы, понуждая элементы, образующие мир, выдать ему свою заветную тайну. Он сражался с непокорными демонами, допытываясь, который же из них сильнее огня!
Явись, явись!
Не знаками альфы и омеги, не пентаграммой,[175] не силой абраксаса и мейтраса,[176] а властью всепобеждающей науки заклинаю тебя.
Явись!
Но напрасно, дух не являлся.
И это сражение с двумя противниками: внизу — с твердью земной, наверху — с непокорными газами, двумя великими демонами, образующими мир, — шло непрерывно день за днем и за ночью ночь.
Иван не знал отдыха.
Однажды утром ему принесли весть, что вода в колодце замка стала теплой и у нее появился привкус серы.
Он пришел в отчаяние.
Значит, подземный пожар распространяется быстрее, чем он полагал.
Долина обречена на неминуемую гибель. Достаточно одного десятилетия, чтобы все было уничтожено.
Господин Ронэ, узнав об этом, бросил свою должность и переметнулся к князю Вальдемару. По его поручению он выступил как самый надежный свидетель всей катастрофы и расписал ее историю в венских газетах.
Иван же прилагал отчаянные усилия, пытаясь найти средство спасения.
Он проникал все глубже в подземный лабиринт. Его старому спутнику от всех ужасов, через которые, что ни день, проводил его хозяин, стали чудиться привидения.
Однажды, затерявшись в лабиринте скалистых пещер, они попали в грот, откуда все пути казались отрезанными.
Но в одном месте камень гулко отозвался на стук, словно за ним была пустота.
Свежий сдвиг пластов породы свидетельствовал о том, что обвал произошел недавно.
— Надо пробить в этом месте! — воскликнул Иван и схватил кайло.
Старый Пал в ужасе прижался к скале, вздрагивая при каждом ударе.
Так стучат во врата ада, вызывая на единоборство самого сатану!
Кайло пробило щель. Просунув в нее лом, Иван приподнял пласт.
Сейчас, если озеро наверху, им на головы обрушится водопад!
Старик осенил себя крестным знамением, вверяя душу господу.
А Иван с восторгом первооткрывателя воскликнул:
— Ты слышишь? Всплеск! По ту сторону куски угля падают в воду: значит, нижний бассейн здесь, под нами.
— Да, а вдруг верхний тоже полон?
Но тут уж ждать недолго: пока «жила ударит сто раз».
Более тягостных ударов пульса они не отсчитывали за всю свою жизнь, даже когда Иван спускался в шахтный завал.
Ниоткуда не доносилось ни звука. В недрах земли было тихо.
— Нашли! — закричал Иван, охваченный счастливой дрожью. — Теперь обвяжи меня вокруг пояса веревкой и спускай в колодец.
— Как, и туда еще?!
Опуская веревку вместе с Иваном, старый шахтер не переставал читать про себя «Богородицу». Пусть богородица не думает, что Иван еретик!
Свет лампы мерцал все слабее. Вдруг послышался голос Ивана: «Тащи!»
Верный напарник принялся осторожно поднимать его из глубокой пропасти.
Когда он протянул руку, чтобы помочь Ивану встать на ноги, тот обнял старика:
— Мы у цели! Лот показал огромные запасы воды.
В мозгу Пала начала чуть проясняться цель их поисков.
— А теперь скорее на волю!
Как только Иван выбрался из шахты, он тотчас же бросился домой. Он проверил данные своих замеров и остался доволен результатами.
Вечером, все еще в приподнятом настроении, он уединился в химической лаборатории. Иван подступил к осаждаемым им демонам с той гордостью, с какой победоносный полководец предлагает сдаться последней крепости противника.
«Те уже повержены, теперь ваш черед сдаваться!»
Бывают в жизни творческой личности столь возвышенные мгновения, когда кажется, будто сам господь бог вдохнул в нее свою созидательную силу.
Мгновения, когда рождается новое, когда мудрец в экстазе выбегает на улицу, восторженно возвещая людям: «Эврика!»
Несколько капель найденной им жидкости — ровно столько, сколько можно стряхнуть с конца пера, — и вся лаборатория сразу же погрузится во тьму; разом потухнут и станут черными все горящие печи с добела раскаленным углем.
Эта кромешная тьма и была тем притягательным светом, что так упорно искал Иван.
Абсолютный мрак, куда он направил лучи всех своих знаний. Черный фокус.
— Нашел! — закричал он самому себе.
— Нашел! — закричал он своим рабочим, выскочив к ним, как помешанный, с непокрытой головой и в одной рубашке.
Рабочие не знали, что он нашел. Но они знали: то, что так радует этого человека, должно быть очень ценной находкой.
