Леон Юрис - Исход
Генерал Арнольд Хэвн-Херст»
Четем-Хауз, Институт международных отношений, Лондон
Сесиль Бредшоу был бледен, когда генерал Тевор-Браун вошел в его кабинет.
— Что ж, Бредшоу, вы сами попросили Хэвн-Херста изложить вам его идеи. Теперь вы их знаете.
— Да он там с ума сошел. Господи Боже мой, этот рапорт звучит не лучше окончательного решения Адольфа Гитлера!
Бредшоу взял со стола доклад Хэвн-Херста и покачал головой.
— Одному Богу известно, как нам хочется удержать Палестину. Но убийства, горящие деревни, виселицы, голодная смерть? Нет, согласия на такую мерзость я дать не могу. А если бы даже дал, не знаю, хватит ли во всей британской армии солдат, чтобы провести это в жизнь. Всю жизнь я стоял за империю, сэр Кларенс, и не раз нам приходилось прибегать к хитростям и жестокостям, чтобы ее сохранить. Но я все-таки верую в Бога. Такими методами Палестину не удержишь. Я умываю руки. Пускай кто-нибудь другой дает полномочия Хэвн-Херсту. Я этого делать не стану.
Сесиль Бредшоу смял доклад Хэвн-Херста, положил его в пепельницу и поднес зажженную спичку.
— Возблагодарим Всемогущего, что у нас хватает мужества отвечать за свои прегрешения, — прошептал он.
Палестинский вопрос был отдан на рассмотрение Организации Объединенных Наций.
ГЛАВА 7
После поездки на Табор Ари исчез из жизни Китти. Она не получала о нем никаких вестей. Возможно, он что-нибудь передавал через Иордану, но та молчала. Обе женщины почти не разговаривали друг с другом. Китти старалась быть терпимой, но Иордана по-прежнему сохраняла неприязнь.
Тем временем ООН сделала попытку решить проблему палестинского мандата и приступила к созданию специального комитета из представителей малых и нейтральных государств, который должен был изучить проблему и представить рекомендации Генеральной Ассамблее. Национальный совет и Всемирная сионистская организация дали согласие на посредничество ООН. С другой стороны, арабы продолжали угрозы, бойкот, шантаж — только бы не допустить беспристрастного решения вопроса. В Ган-Дафне вовсю шло военное обучение. Деревню превратили в склад оружия. Дети чистили винтовки, которые затем переправляли на грузовиках в села Хулы, в подразделения Пальмаха. Карен часто участвовала в переправке оружия. У Китти каждый раз замирало сердце, но приходилось молчать.
Карен упорно, но тщетно продолжала поиски отца. Надежда, казавшаяся в лагере Ля Сиотат столь реальной, сильно поблекла. Она каждую неделю писала Хансенам и каждую неделю получала ответные письма, а то и посылочку из Копенгагена. Мета и Ааге Хансен уже оставили надежду на ее возвращение. В письмах Карен появилось нечто новое, ясно говорившее им, что она для них потеряна навсегда. Прирастание Карен к Палестине становилось очевидно для всех, кроме Китти Фремонт.
Дов Ландау по-прежнему вел себя странно. Иногда он выходил из своего уединения, и в эти минуты его дружба с Карен становилась искренней и глубокой. Но тут же, словно испугавшись собственной отваги и белого света, он снова забирался в свою скорлупу. В те минуты, когда ему удавалось трезво смотреть на вещи, Дов ненавидел себя за огорчения, которые доставлял Карен. Но тут же приходила жалость к себе, и потому он одновременно ненавидел и любил эту девушку. Дов боролся со своим чувством к Карен, но, с другой стороны, не мог решиться оборвать свою единственную связь с внешним миром. В тоске он часами сидел и смотрел на синий номер, наколотый на руке. Затем с остервенением брался за книги и чертежи и не замечал ничего, что творится вокруг, словно опускался на морское дно. Но всякий раз Карен удавалось вытащить его на поверхность, и озлобленность Дова отступала перед девушкой.
Китти Фремонт тем временем стала в селе незаменима. Доктор Либерман все больше доверял ей. Многие относились к Китти как к сочувствующему, но все-таки постороннему человеку, и поэтому она оказывала на окружающих особое благотворное влияние, которое свойственно только людям со стороны. Дружба с Либерманом радовала ее бесконечно. Она растворилась в жизни Ган-Дафны и творила чудеса, поднимая на ноги больных детей. Она сознавала, что причина невидимого барьера, отделяющего ее от окружающих, в ней самой, но отнюдь не пыталась его разрушить.
С Брюсом Сазерлендом Китти чувствовала себя гораздо свободней, чем с жителями Ган-Дафны, и с нетерпением ждала выходных дней, когда отправлялась с Карен к нему в гости. В обществе генерала она еще острее чувствовала разницу между собой и евреями.
Хариэт Зальцман дважды приезжала в Ган-Дафну, чтобы уговорить Китти принять руководство новым центром «Молодежной алии», созданным в районе Тель-Авива. Незаурядные организаторские способности и богатый опыт американки очень пригодились бы там. Хариэт Зальцман понимала, что именно человек со стороны крайне полезен в любом молодежном селении.
Китти отклонила предложение. Она прижилась в Ган-Дафне, а главное, именно здесь Карен чувствовала себя как дома. К тому же у Китти отсутствовало желание делать карьеру в Палестине. Она решительно не хотела занимать должность, которая требовала ответственности за военное обучение и нелегальную переправку оружия. Это превратило бы ее в соучастницу, а Китти старалась остаться нейтральной. Ее деятельность должна и впредь оставаться чисто профессиональной, а не политической.
К Карен Клемент она относилась как старшая сестра, заменившая мать, и сознательно стремилась стать для нее необходимой. Хансены блекли в памяти девушки, поиски отца не давали результатов. У нее оставался один Дов, но он только забирал тепло и ничего не давал взамен. Китти старалась, чтобы девушка нуждалась в ней и зависела от нее, — только так можно было пересилить Эрец Исраэль, ее главного врага.
Шли недели, один за другим приходили и уходили праздники.
Первым на исходе зимы наступил праздник деревьев Ту-бишват. По этому случаю евреи засеяли всю страну сотнями тысяч новых саженцев.
В конце марта отмечали день павших героев. Иордана Бен Канаан повела отряды Гадны к самой границе, в Тель-Хай, где когда-то Барак и Акива перешли из Ливана в Палестину. Теперь эта земля считалась священной. Бойцы Пальмаха и ребята из Гадны собрались у могилы Трумпельдора, чтобы воздать почести героям.
Затем наступил славный праздник Пурим. В Ган-Дафне царила атмосфера настоящего карнавала — носились ряженые, село утопало в гирляндах, венках и украшениях. Читалась вслух книга Эсфири, в которой рассказывается, как славная царица спасла от гибели евреев, живших в персидском царстве, Аман замыслил истребить евреев, но Эсфирь разоблачила его и спасла свой народ. Могила Эсфири находилась тут же, у Форт-Эстер, где и проходила часть празднеств. Рассказ о давних тревогах звучал для детей Ган-Дафны совершенно реально: они сами были жертвами современного Амана, которого звали Адольфом.
Затем праздновали исход из Египта — Пасху.
Праздник Лаг-баомер, которым отмечается второе восстание евреев против римлян, приходится на полнолуние в тридцатый день после Пасхи. В этот день воздается честь великим учителям, похороненным в Тивериаде, Сафеде и Мероне, — философу и врачу Моисею Маймониду, рабби Хие, Элиезару и Кагану, а также великому революционеру рабби Акиве. В Тивериаде находится также могила рабби Меира Чудотворца. Празднества начинаются в Тивериаде, затем переносятся в Сафед, а из Сафеда благочестивые евреи толпами идут в Мерон, где похоронены рабби Иоханн Гасандлар-Сапожник, Гилел и Шамай. В Мероне сохранилась часть древней синагоги с дверью, в которую при явлении своем войдет Мессия.
Наибольшие почести во время Лаг-баомера воздаются рабби Шимеону Бар Иохаи, который восстал против запретивших иудаизм римских эдиктов. Он скрылся в селение Пекиин и жил там в пещере. Господь дал ему для пропитания рожковое дерево и родник для питья. Так он прожил семнадцать лет, раз в год отправляясь на один день в Мерон, чтобы обучать своих питомцев Торе, запрещенной римлянами. И мусульмане, и христиане признают, что они обязаны своими религиями еврейским учителям, которые, скрываясь, уберегли иудаизм, без чего не было бы ни христианства, ни ислама; обе эти религии уходят корнями в Тору, именно из иудаизма почерпнули они жизнь и живую душу.
Скрываясь в пещере. Бар Иохаи написал книгу «Зогар» — «Сияние», в которой излагаются основы мистического учения каббалы. И теперь хасиды и члены восточных общин стекаются со всех уголков Палестины в Тивериаду и Сафед, откуда отправляются в Мерон, чтобы молиться, петь, плясать и воспевать великого рабби Шимеона.
В мае дожди прекратились. Долина Хулы, горы Сирии и Ливана покрылись сочной зеленью, низины густо заросли полевыми цветами, по всей Галилее пышно расцвели ранние розы, а Ган-Дафна стала готовиться к очередному празднику. Это был Шавуот, день уборки первых плодов нового урожая.
