Надежда Лухманова - ДЕВОЧКИ
Няня знала, что после этих прогулок меня надо встречать с мокрой губкой, полотенцем и чистым передником, но никогда не сердилась за это.
***
Няня вернулась в детскую с отцом; едва заслышав его шаги, я уже выхватила из-под подушки спрятанные там козьи ножки и рожки и протягивала их, не имея сил высказать свое горе.
- Это что же такое? Это от козы, что прислала тебе бабушка? - спрашивал отец, усаживаясь около моей кровати. - Ах они, разбойники! Ты говоришь, няня, Андрюша?
- Где их, батюшка барин, разберешь; видно, все шестеро рвали, вы посмотрели бы, на что сама барышня была похожа: должно быть, и с ней-то они не лучше поступали…
- Ну, ну, няня, наши мальчики никогда не ударят сестру!..
- Ударить-то не ударят, когда они в себе, так даже с полным уважением к барышне, а уж только как в войну играют, ну тогда уж не попадайся: с меня голову сорвут, не то что с ребенка. Как только стены еще стоят - не знаю!..
- Так как же, ты играла в войну? А коза чем была? Барабанщиком, что ли?
- Мы не в войну играли, в Робинзона…
- Ну-у… и Робинзон съел свою козу?
И мало-помалу, вопрос за вопросом, отец заставил меня говорить, представлять, смеяться и думал уже, что горе мое побеждено совсем, но я, дойдя до той минуты, когда, сняв чалму, увидела свою разорванную козу в руках мальчиков и Андрюшу, потрясавшего ее головой, снова залилась слезами, и такими неудержимыми, что отец вовсе растерялся.
- Папенька, верните мне козу, - умоляла я его, - верните! - И я обвила руками его шею, целовала, заглядывала в глаза и продолжала рыдать: - Ко-зу-у! Дайте мне ко-о-зу!..
- Ну, что ж… Ну, конечно, я дам тебе козу, только вот видишь, мальчики опять разломают ее; я, пожалуй… только, право, раздерут…
- А вы дайте мне такую, чтобы они не могли: вы мне живую дайте!
- Живую? - У отца в глазах мелькнул смех. - А ведь это можно! Ты не плачь, я тебе дам живую, маленькую такую, у нее рожки совсем крошечные…
- Золотые?..
- Нет… ну да мы позолотим!
Няня принимала весь этот разговор за шутку и улыбалась, но отец обратился к ней:
- Я, нянечка, как раз сегодня был у нашего огородника, а у его козы совсем маленький козленочек, но уж отделен от матери; я за ним сейчас пошлю, вестового на лошади с тележкой… через час будет козочка.
- Батюшка барин, да куда же мы с живым козленочком денемся?
Но я уже целовала отца, прыгала, смеялась, торопила его идти посылать вестового.
Я очень похожа на отца, у нас на левой щеке были даже одинаковые родимые пятна, и потому отец никогда не мог устоять против существа, изображавшего его самого в миниатюре.
Так и теперь: он поспешил скрыться, чтобы не слыхать возражения няни, и в дверях проговорил:
- Как Лыску держите, так и козленочка: когда в комнате, когда в кухне.
Я провела этот час как в тумане, переходя от окна. к дверям и от двери к окнам.
Отец сдержал слово: скоро в дверь вошел вестовой и спустил с рук на пол маленького белого как снег козленочка; у него не было ни золоченых рожек, ни голубого банта, но он был живой, теплый, прыгал, скакал, блеял и, главное, - ел из рук морковку и хлеб и пил молоко.
Братья чуть не штурмом взяли мою дверь и наконец ворвались, но ни просьбы, ни гордые приказания Андрюши на этот раз не возымели никакого действия. Няня еще раз сбегала за отцом, и тот ласково, но так твердо поговорил с мальчиками, что те, расцеловав козленка и пообещав его не трогать, торжественно вышли из комнаты.
Но зато на другое утро у нас в комнате появилась Анна Тимофеевна.
VII
Суд и расправа. - Скарлатина. - Несчастный чтец
В субботу мать с утра уехала куда-то за город, где провела весь день, и, вернувшись поздно вечером, хотя и выслушала доклад своих приживалок обо всех детских шалостях, но нашла, что уже слишком поздно чинить суд и расправу; зато удивлению ее не было конца, когда на другое утро к ней вбежала Анна Тимофеевна и, захлебываясь, рассказала, как она была испугана, столкнувшись в кухне с живым козленком, которого, как объяснила нянька Софья, барин "из-под земли вырыл" на утешение своей Надечке.
- Где же теперь этот козленок? - спросила взволнованно мать.
- В детской, он только ночевал в кухне. Вы можете себе представить, как теперь там чисто! Ведь через неделю это будет козел - козел в детской!.. У него вырастут рога, он может забодать детей!..
- Перестаньте говорить глупости, - раздраженно перебила ее мать и послала в детскую за няней.
- Ну, барышня, сидите здесь смирно со своим любимцем, все равно вам скоро с ним расставаться придется; я пойду с Анной Тимофеевной, меня мамашенька к себе требует.
Мать встретила няню целой бурей упреков и за то, что я играла с мальчиками, и за растерзанную игрушку, а главное - за появление живой козы в моей детской, от которой грязь и беспорядок. И тут же приказала отобрать ее у меня.
Няня чуть не упала в ноги своей барыне:
- Матушка барыня, ради Христа, пожалуйте сами к нам в детскую… Как же я буду из ручек моей барышни отнимать козленка, когда они над ним так и дрожат! Не дай Бог, захворают еще.
- Глупости, нянька, избаловали ребенка, ни на что не похоже. Попроси ко мне Александра Федоровича и приведи сюда Надину.
Няня вернулась в мою комнату вся в пятнах от волнения.
- Пожалуйте, барышня, чистенький передник надену вам, мамашенька зовет.
- Козу хочет видеть?
- Из-за козы-то вашей весь сыр-бор и загорелся… и не манер это, не манер держать таких животных в комнатах!..
- Няня, мамаша отнимет у меня козу? - И няня, почуяв в моем голосе слезы, уже целовала мои руки.
- Бриллиантовая вы моя, ненаглядная, нельзя мамашеньку ослушаться: что захочет, то и надо сделать, и никто не осмелится их ослушаться; папашенька и тот наперекор не пойдут. Пожалуйте.
Уже испуганная, с дрожащими губами, с глазами, полными слез, я вышла с няней к матери.
Против дверей в кресле сидел отец и покручивал усы.
- Ну, что, Надюк, наигралась с козочкой? Пора ее отпустить к ее маме: там ее коза-мама ждет; ты ведь будешь умница, отпустишь?
Я смотрела исподлобья и трясла головой: "Не пущу!"
- Как не пустишь, Надюк, когда я прошу? Ну, ступай сюда… Видишь ли, козочка очень сегодня ночью плакала по своей маме; в комнатах ей душно, она заболела, ей нужно зеленую травку… Ну, отдашь?
Я еще более понурила голову: "Не отдам".
Отец рассмеялся; ему, должно быть, было очень смешно, что такое маленькое существо стояло перед сильными, взрослыми людьми и отстаивало свои права.
- Вы кончили? - спросила мать.
- То есть как, кончил? Слышала - не отдает, не можем покончить.
- Да что это, Александр Федорович, ты серьезно хочешь дождаться, пока у меня будет припадок головной боли?
- Да Боже меня избави! Я только говорю… Мать потрогала пальцами, унизанными кольцами, свой левый висок. Анна Тимофеевна подскочила и подала ей нюхать какой-то флакончик.
- Ты так избаловал девочку, так избаловал, это ни на что не похоже! Поди сюда, Надина…
Но я быстро приблизилась к отцу, прижалась к нему и взяла его за руку.
Отец не выдержал, немедленно обнял меня и одной рукой посадил к себе на колени.
- Да что же это такое? Что же это за воспитание? Что же я тут такое? Анна Тимофеевна! Анна Тимофеевна!
Мать схватилась за грудь.
- Софья, воды!
Отец вскочил на ноги: больше всего на свете он боялся истерических припадков матери.
- Да делайте вы как хотите! Надюк, - он повернул меня за голову и поглядел мне прямо в глаза, - ты слышишь, - он говорил с расстановкой, раздельно произнося каждое слово, - папа тебя просит, твой папа, отдай козу, для меня отдай…- Он подержал минуту на моей голове свою руку и вышел.
Мать уже рыдала:
- Меня с ума сведут все эти истории; на один день едешь, и Бог знает что в доме: живой козел ходит! Завтра балованная девочка потребует лошадь, и Александр Федорович лошадь приведет ко мне в зал!
Мать говорила очень много, нюхала флакон, а я все стояла, и во мне точно кто повторял одно и то же: "Отдай козу, для меня отдай"…
- Господи, да неужели вам не жалко огорчать мамашеньку, - бросилась ко мне Анна Тимофеевна, она схватила меня за руку и начала трясти, но няня сейчас, ни слова не говоря, освободила мою руку и заслонила меня.
Я сделала шаг вперед и, не поднимая глаз, проговорила:
- Maman, возьмите мою козу…
И так как подвиг этот был мне не по силам, то я бросилась бежать и опомнилась только у себя в детской.
Козочка была в самом веселом настроении: она прыгала, играла с Душкой и делала вид, что бодает ее.
- Не смей играть с козою! - крикнула я на Душку и вцепилась в нее. - Это не наша коза, не наша, ее у нас отняли…
Няня, воспользовавшись этой минутой, схватила козу на руки, выбежала в кухню, передала ее кому-то и вернулась обратно. Она вынула все мои игрушки, сбегала еще раз в кухню, принесла разной провизии, сказала, что мы затопим спиртом большую игрушечную кухонную плиту, подаренную мне в именины отцом, будем жарить и печь разные кушанья и позовем Марфушку с Федей в гости, но я отвечала на все вяло и неохотно. Затем меня еще раз позвали к матери.
