Блез Сандрар - Ром
Само собой, что столь героический способ вести дела по вкусу не всем.
Гальмо становится опасен.
Так начинается неистовая и жестокая борьба, перипетии которой могут показаться невероятными.
В Париже наших дней едва ли можно вообразить себе нечто подобное. Тут идут в ход любые средства. Находятся газеты, ежедневно посвящающие целые полосы нападкам на этого человека. Клевета, инсинуации, наветы — градус этой пропаганды зашкаливает. От торгового предприятия Жана Гальмо кормится больше трех тысяч человек, но кого это волнует. Чувства и мысли не в счет. Чтобы оплевать того, кого хотят свалить, сгодится любое вероломство. Подкупленные судьи с радостью рассматривают любой донос. На стенах парижских домов будут развешаны плакаты, на которых Жана Гальмо обвинят во всевозможных преступлениях. Ну а если этого окажется недостаточно, можно будет пустить в ход и револьвер.
И все это происходит не в Чикаго, а в двух шагах от площади Мадлен!
Я преувеличиваю?
Все это можно прочесть в газетах той поры.
13 августа 1919 года уполномоченное лицо весьма влиятельного конкурирующего предприятия, некто Анжельвен, арестован в кабинете Жана Гальмо. Он был схвачен с револьвером в руке двумя инспекторами полиции, которые прятались в соседней комнате и стали свидетелями долгой сцены с угрозами и шантажом…
Жан Гальмо умеет держать удар. Ему сопутствует удача. Поданные против него жалобы заканчиваются закрытием дела за отсутствием состава преступления. Он победоносно отвечает на нападки прессы известного толка. Он держится молодцом.
Но вот новое дело: после подписания мирного договора мэры и генеральные советники Гвианы почти единодушно направляют в Париж мэра Кайенны, мсье Гобера, чтобы он предложил Жану Гальмо выставить свою кандидатуру в депутаты.
Ну вот — наконец-то ему представляется великолепный способ помочь освобождению его черных братьев, тех, кого он зовет «детушки мои», а они уже начинают называть его «папа Гальмо». В депутатах Жан Гальмо станет еще более неудобным, ведь он сможет навязывать свои абсурдные методы колонизации…
Его враги ищут способов договориться. Его хотят видеть. Предлагают денег. Он отказывается.
Он согласен был бы пойти лишь на единственный компромисс: дружба, мир, и чтобы каждый работал на себя, был самостоятельным владельцем своего дела, честно.
Но это не тот компромисс, который мог бы удовлетворить его противников.
Тогда они приходят с открытыми картами и ставят ему ультиматум: пусть уезжает из Гвианы, иначе он будет разорен любой ценой! А поскольку Жан Гальмо не дрогнул и не уступил, то у них-то епанча на оба плеча — и вот тактику резко меняют: теперь согласны уехать его конкуренты, да, они оставят Гвиану ему одному, только пусть заплатит шесть миллионов и откажется выдвигаться кандидатом от Кайенны…
От него требуют заплатить шесть миллионов за фактории его конкурентов — шесть миллионов за предприятия, лишившиеся клиентуры с тех пор, как Жан Гальмо сам стал главой собственного дела, шесть миллионов за все то, что он прекрасно умеет сам и что оценивает в 50 000 франков, шесть миллионов… Ах! Да Жан Гальмо просто смеется!
«Шесть миллионов за одного крокодила?..» Вот что ответит на это Жан Гальмо.
Тогда 4 июля 1919 года ему объявляют войну.
Жан Гальмо выставил свою кандидатуру в депутаты.
Он принял вызов.
27 июля 1919 года на него подают в суд, обвиняя в злоупотреблении доверием и в мошенничестве.
Но 13 ноября 1919 года за попытку шантажа арестован Анжельвен.
И вот 30 ноября 1919 года Жан Гальмо избран депутатом от Гвианы, значительным большинством голосов, после триумфальной избирательной кампании.
Он пожинает плоды первого успеха.
Эти месяцы, проведенные им в Гвиане для подготовки к выборам, придали ему веры в свою счастливую звезду. Невероятный триумф дал возможность поправить пошатнувшееся здоровье. Он в прекрасной форме. Он облетает всю страну на самолете. Однажды ночью его воздушную машину пытаются утопить, но это не более чем досадный эпизод…
Страна была счастлива. «Нехорошим людям не удалось отвадить папу Гальмо». Гвианцы ожидают возрождения родной земли. Власть имущие не могут опомниться…
И вот Гальмо сходит на берег во Франции, уже с мандатом в кармане. Сознание собственной миссии переполняет его. Он приезжает сюда, чтобы бороться за счастье сорока тысяч человек, которые поверили ему и которых он любит.
Что он находит в Париже?
Ошеломившие его плакаты, на которых он изображен бесстыжим спекулянтом, торгашом, воспользовавшимся военными поставками для собственной наживы, нуворишем, шкурником, развратником и мотом, швейцарским авантюристом, игроком, циником, такому типу и правда место в Гвиане, только не на свободе… Что сказали бы обо всем этом те сорок тысяч гвианцев, которые видели его за работой, знали его полтора десятка лет и отправили в Париж защитить их права?
В этой травле со стороны прессы особенное усердие проявляет газета «Лантерн». Ее нападки на Жана Гальмо, будто случайно, начинаются 11 июля 1919 года… Там будут напечатаны сотни статей, с сенсационными заголовками крупным шрифтом, на которые Жан Гальмо время от времени пытается отвечать письмами, публикуемыми «Лантерн» без комментариев.
Поначалу Жана Гальмо называют деловым человеком, талантами которого воспользовались другие. В то самое 11 июля он даже охарактеризован, без малейшей иронии, как «негоциант, притом самой порядочной репутации». На следующий день будет заявлено, что он оказался «орудием в руках тех, кто манипулировал им». 17 июля «Лантерн» помещает протест, написанный Жаном Гальмо, и комментирует его с глубоким пониманием. И до самого 8 августа нападки на Жана Гальмо будут отличаться большой сдержанностью.
Но с 8 августа все меняется. Нападки резко усиливаются, и Жан Гальмо становится единственной их мишенью. 13 августа призывают отправить его на каторгу. Надо ли напоминать, что именно в этот день арестовали Анжельвена?
Травля продолжается, иногда временно затихая, и совсем яростной становится только к 1920 году, возрастая к последним его месяцам, — как раз когда обвинения, прозвучавшие на страницах «Лантерн» по поводу «ромового дела», возбудят общественное мнение и приведут к расследованию в палате депутатов.
А что же Жан Гальмо?
Он выступает. Он дает отпор. Работает без передышки. И, едва появляется хоть какое-то свободное время, торопится уехать на денек — другой в свой Перигор, в тот самый замок Монфор, который стал его собственностью и где, если верить сплетням, он жил жизнью сатрапа…
Жизнью сатрапа, с женой и сыном, мальчиком со странностями, у которого доктора нашли раннее слабоумие.
VI. «РОМОВОЕ ДЕЛО»
Заседание палаты депутатов в среду 16 февраля 1921 года.
Вот уже два года, как не ослабевает интерес к этому захватывающему «ромовому делу», которое начиналось еще в давно минувшие дни Перемирия. Все эти два года несколько газет, бывший заместитель министра, президенты комиссий яростно нападают на человека, который за это же время превратился в одного из тайных королей послевоенного Парижа, города, вместе с иллюзиями утратившего и спокойствие.
Это — Жан Гальмо.
Что знает о нем общественное мнение? Ему его представляют как бесстыжего спекулянта, вовсе лишенного совести. Оно хотело бы лучше понять хоть что-то в этом «ромовом деле»…
По запросу мсье Боре, главы Министерства снабжения, было возбуждено судебное следствие, в конторах «Предприятий Жана Гальмо» проведены обыски, в Гвиане и на Антильских островах прошли строжайшие инспекции.
И все это вдруг сорвалось.
Вердикт о закрытии дела за неимением состава преступления, четкий и ясный, в конце концов увенчал этот ряд хитросплетений.
Тем не менее тучи продолжают сгущаться. Несколько газет не прекратили нападок на депутата от Гвианы, вновь ожидая лишь удобного случая. Президент комиссии по делам рынков, мсье Симьян, и докладчик по «ромовому делу» мсье Станислас де Кастеллан, вот-вот, кажется, внесут в канцелярию палаты резолюцию, призывающую возобновить следствие и найти виновных в этой «ромовой афере»…
И что же? Теперь общественное мнение не понимает решительно ничего. Так утвердил судебный следователь приговор о закрытии дела или не утвердил? Ведь первый-то докладчик по этому вопросу, мсье Мерсье, заявлял, что господин Жан Гальмо был перекупщиком, мошенником, что он нечестным путем получил двадцать миллионов прибыли.
А сейчас что? А судебный следователь? А его решение?
И — нежданная развязка: Жан Гальмо бежал!
Через два дня приходится публиковать опровержение. Больной, выпотрошенный, Жан Гальмо уехал на несколько дней отдохнуть в Пельи, на ту итальянскую Ривьеру, которая напоминает ему годы молодости и которую он так любит. Спешно приехавший туда навестить его один из друзей застанет Гальмо отнюдь не за подготовкой своей защитительной речи, которую ему предстоит произнести в палате депутатов, — Жан Гальмо заканчивает книгу «Жил меж нас мертвец».
