Чингиз Айтматов - И дольше века длится день
— Едике, вчера ночью, когда я сменил вас на дежурстве, только вы удалились, как что-то стряслось в воздухе, я аж закачался. Глянул, а то ракета с космодрома пошла в небо! Огромная! Как дышло! Вы видели?
— Ну ещё бы! Рот разинул! Вот это сила! Вся в огне полыхает и всё вверх, вверх, ни конца ей, ни края! Жутко стало. Сколько живу здесь, никогда такого не видел.
— Да и я впервые своими глазами увидел, — признался Эдильбай.
— Ну, если ты впервые, то такие, как мы, и подавно не могли увидеть,решил подшутить Сабитжан над его ростом.
Длинный Эдильбай на это лишь усмехнулся вскользь.
— Да что я, — отмахнулся он. — Смотрю и сам себе не верю — сплошь огонь гудит в вышине! Ну, думаю, ещё кто-то двинулся в космос. Счастливого пути! И давай быстрей крутить транзистор, я его всегда с собой беру. Сейчас, думаю, по радио передают наверняка. Обычно сразу же передача с космодрома. И диктор на радостях как на митинге вроде выступает. Аж мурашки по коже! Очень хотелось мне, Едике, узнать, кто это, кого лично видел я в полёте. Но так и не узнал.
— А почему? — опережая всех, подивился Сабитжан, многозначительно и важно приподнимая брови. Он уже начал пьянеть. Распарился, раскраснелся.
— Не знаю. Ничего не сообщили. Я «Маяк» всё время на волне держал, ни слова не сказали даже…
— Не может быть! Тут что-то не так! — вызывающе усомнился Сабитжан, отхлебнув глоток водки и запивая её шубатом. — Каждый полёт в космос — это мировое событие… Понимаешь? Это наш престиж в науке и политике!
— Не знаю почему. И в последних известиях специально слушал, и обзор газет слушал тоже…
— Хм! — покрутил головой Сабитжан. — Будь я на месте, на службе своей, я бы, конечно, знал! Обидно, чёрт возьми. А возможно, тут что-то не то?
— Кто его знает, что тут то, что не то, а только мне лично обидно, ей-богу, — чистосердечно выкладывал Длинный Эдильбай. — Для меня он вроде свой космонавт. При мне полетел. А может, думаю, кто из наших парней отправился. То-то будет радости. Вдруг где и встретимся, приятно ведь было бы…
Сабитжан торопливо перебил его, возбуждённый какой-то догадкой:
— А-а, я понимаю! Это запустили беспилотный корабль. Выходит, для эксперимента.
— Как это? — покосился Эдильбай.
— Ну, экспериментальный вариант. Понимаешь, это проба. Беспилотный транспорт пошёл на стыковку или на выход на орбиту, и пока неизвестно, как и что получится. Если всё удачно произойдёт, то будет сообщение и по радио и в газетах. А если нет, то могут и не информировать. Просто научный эксперимент.
— А я-то думал, — Эдильбай огорчённо поскрёб лоб, — что живой человек полетел.
Все примолкли, несколько разочарованные сабитжановским объяснением, и, возможно, разговор на том и заглох бы, да только сам Едигей нечаянно сдвинул его на новый круг:
— Стало быть, как я понял, джигиты, в космос ушла ракета без человека? А кто ей управляет?
— Как кто? — изумлённо всплеснул руками Сабитжан и торжествующе глянул на невежественного Едигея. — Там, Едике, всё по радио делается. По команде Земли, из Центра управления. Всеми делами по радио управляют. Понимаешь? И если даже космонавт на борту, всё равно по радио направляют полёт ракеты. А космонавту надо разрешение получить, чтобы самому что-то предпринимать… Это, кокетай[3] дорогой, не на Каранаре ехать по сарозекам, очень там всё сложно…
— Вот оно что, скажи, — невнятно проронил Едигей.
Буранному Едигею непонятен был сам принцип управления по радио. В его представлении радио — это слова, звуки, доносимые по эфиру с далёких расстояний. Но как можно управлять таким способом неодушевлённым предметом? Если внутри предмета человек находится, тогда другое дело: он исполняет указания — делай так, делай эдак. Хотел Едигей всё это порасспросить, да решил, что не стоит. Душа почему-то противилась. Промолчал. Очень уж снисходительным тоном преподносил Сабитжан свои познания. Вот, мол, вы ничего не знаете, да ещё считаете меня никчёмным, а зять, алкоголик последний, душить меня даже кинулся, а я больше всех вас понимаю в таких делах. «Ну и бог с тобой, — подумал Едигей. — На то мы тебя учили всю жизнь. Должен же хоть что-то знать больше нас, неучей». И ещё подумалось Буранному Едигею: «А что, если такой человек у власти окажется — заест ведь всех, заставит подчинённых прикидываться всезнайками, иных нипочём не потерпит. Он пока на побегушках состоит, и то как хочется ему, чтобы все в рот ему глядели, хотя бы здесь, в сарозеках…»
А Сабитжан и впрямь, должно быть, задался целью окончательно поразить, подавить боранлинцев, возможно, с тем, чтобы таким образом поднять себе цену в их глазах после позорного скандала с сестрой и свояком. Заговорить, отвлечь решил. И стал он рассказывать им о невероятных чудесах, о научных достижениях, и сам при этом то и дело пригублял водку, полглотка да ещё полглотка, да всё запивал шубатом. От этого он всё больше возгорался и стал рассказывать такие невероятные вещи, что бедные боранлинцы не знали уже, чему верить, а чему нет.
— Вот посудите сами, — говорил он, поблёскивая очками и обводя всех распалённым, завораживающим взором, — мы, если разобраться, самые счастливые люди в истории человечества. Вот ты, Едике, самый старший теперь среди нас. Ты знаешь, Едике, как было прежде и как теперь. К чему я говорю? Прежде люди верили в богов. В Древней Греции жили они якобы на горе Олимп. Но что это были за боги?! Придурки. Что они могли? Между собой не ладили, тем и прославились, а изменить образ жизни людской они не могли, да и не думали об этом. Их и не было, этих богов. Это всё мифы. Сказки. А наши боги — они живут рядом с нами, вот здесь, на космодроме, на нашей сарозекской земле, чем мы и гордимся перед лицом всего мира. Их никто из нас не видит, никто не знает, и не положено, не полагается каждому встречному Мыркынбаю-Шыйкымбаю руку совать: здорово, мол, как живёшь? Но они настоящие боги! Вот ты, Едике, удивляешься, как они управляют по радио космическими кораблями. Это уже чепуха, пройденный этап! То аппаратура, машины действуют по программе. А наступит время, когда с помощью радио будут управлять людьми, как теми автоматами. Вы понимаете — людьми, всеми поголовно, от мала до велика. Есть уже такие научные данные. Наука и этого добилась, исходя из высших интересов.
— Постой, постой, как чуть — сразу высшие интересы! — перебил его Длинный Эдильбай. — Ты вот что скажи, что-то я не очень в толк возьму. Выходит, каждый из нас должен постоянно иметь при себе небольшой радиоприёмник наподобие транзистора, чтобы слышать команду? Так это уже повсюду есть!
— Ишь ты какой! Да разве об этом речь? То ерунда, то детские штучки! Никому не надо при себе ничего иметь. Ходи хоть голый. А только незримые радиоволны — так называемые биотоки — будут постоянно воздействовать на тебя, на твоё сознание. И куда ты тогда денешься?
— Вон как?
— А ты думал! Человек будет всё делать по программе из центра. Ему кажется, что он живёт и действует сам по себе, по своей вольной воле, а на самом деле по указанию свыше. И всё по строгому распорядку. Надо, чтобы ты пел, — сигнал — будешь петь. Надо, чтобы ты танцевал, — сигнал — будешь танцевать. Надо, чтобы ты работал, — будешь работать, да ещё как! Воровство, хулиганство, преступность — всё забудется, только в старых книгах читать об этом придётся. Потому что всё будет предусмотрено в поведении человека — все поступки, все мысли, все желания. Вот, скажем, в мире сейчас демографический взрыв, то есть людей очень много расплодилось, кормить нечем. Что надо делать? Сокращать рождаемость. С женой будешь иметь дело только тогда, когда сигнал на то дадут, исходя из интересов общества.
— Высших интересов? — не без ехидства уточнил Длинный Эдильбай.
— Вот именно, государственные интересы превыше всего.
— А если я без этих интересов захочу это самое с женой или ещё как?
— Эдильбай, дорогой, ничего не получится. Тебе такая мысль в голову не придёт. Покажи тебе самую что ни есть раскрасавицу — ты даже глазом не поведёшь. Потому что биотоки отрицательные подключат. Так что и с этим делом наведут полный порядок. Будь уверен Или взять военное дело. Всё по сигналу будет. Надо в огонь — в огонь прыгнет, надо с парашютом — глазом не мигнёт, надо взорваться с атомной миной под танком — пожалуйста, одним моментом. Почему, спросите вы меня? Дан биоток бесстрашия — и всё, никаких страхов у человека… Вот как!..
— Ох и врать же горазд! Ну несёшь! Чему тебя столько лет учили? — искренне удивлялся Эдильбай.
Сидящие откровенно посмеивались, ёрзали, качали головами, вот, мол, заливает парень, но продолжали слушать — чертовщину несёт, и всё же занимательно, неслыханно, хотя все понимали, что он уже изрядно опьянел, запивая понемногу водку шубатом, какой с него спрос, пусть болтает. Где-то что-то слышал человек, а что тут правда, что ложь, стоит ли голову ломать. Да, но Едигею вдруг стало по-настоящему страшно — неспроста каркает наш болтун, обеспокоился он, ведь он это где-то вычитал или услышал об этом краем уха, ведь он всё узнает с лёта, где что неладно. А что, если и в самом деле существуют такие люди, к тому же большие учёные, которые и вправду жаждут править нами, как боги?..
