Франц Кафка - Замок
Пиво разливала молодая девушка по имени Фрида. Невзрачная, маленькая, светловолосая девушка с худощавым лицом и печальными глазами, но взгляд ее глаз был поразителен — в нем было какое-то особенное превосходство. Она взглянула на К., и ему показалось, что ее взгляд уже проник в такие касавшиеся К. вещи, о существовании которых он сам еще даже не подозревал, но в существовании которых его убеждал этот взгляд. К. не отрываясь смотрел сбоку на Фриду, она в это время уже говорила с Ольгой. Подругами Ольга и Фрида, по-видимому, не были, разговаривали немногословно и холодно. К. захотелось им помочь, и он без вступлений спросил:
— Вы знаете господина Кламма?
Ольга рассмеялась.
— Чего ты смеешься? — сердито спросил К.
— Я вовсе не смеюсь, — сказала она и снова засмеялась.
— Ольга просто еще ребенок, — сказал К. и далеко перегнулся через стойку, чтобы еще раз притянуть к себе взгляд Фриды.
Но она опустила глаза и тихо спросила:
— Вы хотите видеть господина Кламма?
К. подтвердил это. Она указала на дверь, которая была рядом, слева от нее.
— Здесь есть маленький глазок, вы можете туда заглянуть.
— А эти люди? — спросил К.
Она выпятила нижнюю губу и необычайно мягкой рукой потянула К. к двери. Сквозь маленький глазок, просверленный явно для наблюдения, ему была видна почти вся соседняя комната. В центре комнаты, у письменного стола на удобном круглом стуле, резко освещенный свисавшей перед ним электрической лампочкой, сидел господин Кламм. Среднего роста, толстый, грузный господин. Лицо было еще гладкое, но щеки под тяжестью возраста уже немного обвисли. Черные усы торчали в стороны. Косо надетое, поблескивающее пенсне скрывало глаза. Если бы господин Кламм совсем придвинулся к столу, К. видел бы только его профиль, но так как Кламм был сильно развернут к нему, К. смотрел ему прямо в лицо. Левый локоть Кламма лежал на столе, правая рука, в которой у него была виргинская сигара, покоилась на колене. На столе стоял стакан пива; по краю стола шел высокий бортик, и К. не мог разглядеть, лежат ли на столе какие-нибудь бумаги, тем не менее ему казалось, что стол должен быть пустым. Для надежности он попросил Фриду поглядеть в глазок и уточнить, так ли это, но поскольку Фрида недавно была в комнате, то она смогла не глядя подтвердить К., что никаких бумаг там нет. К. спросил Фриду, должен ли он уже отойти, но она сказала, что он может смотреть, пока ему это не надоест. Они остались теперь с Фридой вдвоем; Ольга, как он мельком отметил, нашла все же дорогу к своему знакомому и теперь сидела на высокой бочке и болтала ногами.
— Фрида, — спросил К. шепотом, — вы господина Кламма очень хорошо знаете?
— О да, — сказала она, — очень хорошо.
Она стояла рядом с К., прислонившись к стене, и игриво — К. только сейчас это бросилось в глаза — оправляла свою легкую, кремового цвета блузку с глубоким вырезом, которая висела как чужая на ее худых плечах. Потом она сказала:
— Разве вы не слышали, как Ольга тут смеялась?
— Да, невежа, — кивнул К.
— Ну, повод смеяться был, — примирительно сказала она. — Вы спросили, знаю ли я Кламма, а я ведь… — здесь она невольно чуть-чуть выпрямилась, и снова ее самоуверенный, совершенно не соответствовавший тому, что говорилось, взгляд скользнул по К., — а я ведь его возлюбленная.
— Возлюбленная Кламма, — повторил К.
Она кивнула.
— Тогда, — сказал К., улыбаясь, чтобы разговор не сделался слишком уж серьезным, — вы для меня — внушающая почтение персона.
— Не только для вас, — дружелюбно, но не отвечая на его улыбку, сказала Фрида.
У К. было оружие против ее заносчивости — и он применил его; он спросил:
— Вы уже бывали в Замке?
Это, однако, не подействовало, ибо она ответила:
— Нет, но разве не достаточно того, что я здесь, в пивной?
Тщеславие ее было явно несуразно, и, кажется, именно К. должен был послужить его удовлетворению.
— Еще бы, — подтвердил К. — здесь, в пивной, вы ведь исполняете работу хозяина.
— Вот именно, — сказала она, — а начинала я работницей в хлеву, в трактире «У моста».
— С такими нежными руками, — полувопросительно произнес К., не зная сам, только ли он льстит или и в самом деле она привлекает его. Руки у нее были действительно маленькие и нежные, но точно так же их можно было назвать слабыми и безжизненными.
— На это тогда никто не обращал внимания, — вздохнула она, — да и сейчас-то…
К. вопросительно взглянул на нее. Она покачала головой и продолжать не хотела.
— У вас, разумеется, есть свои тайны, — сказал К., — и вы не станете говорить о них с кем-то, кого вы знаете всего полчаса и у кого еще не было случая рассказать вам, что он, собственно, собой представляет.
Но это, как оказалось, было неудачное замечание: он словно пробудил Фриду от какого-то благоприятного для него полусна. Она вынула из кожаного карманчика, висевшего у нее на поясе, маленькую деревяшку, заткнула ею глазок, сказала К. (видно было, как она старается, чтобы он не заметил перемены в ее настроении):
— Что касается вас, то я как раз знаю все, вы — землемер, — потом еще прибавила: — но теперь мне нужно работать, — и пошла к своему месту за стойкой, в то время как в зале то там, то здесь кто-нибудь из сидящих поднимался, чтобы наполнить у нее свой стакан.
К. захотелось, не привлекая внимания, поговорить с ней еще; он взял с какой-то подставки пустой стакан и подошел к ней.
— Еще только одно, фрейлейн Фрида, — сказал он, — это ведь редчайший случай, и исключительная сила нужна для того, чтобы работнице из хлева выбиться в служанки в пивной; но для такого человека разве достигается тем самым конечная цель? Нелепый вопрос. Ваши глаза — не надо смеяться, фрейлейн Фрида, — говорят не столько о прошлой, сколько о предстоящей борьбе. Но сопротивление мира велико, оно будет тем большим, чем большей будет цель, и нет ничего зазорного в том, чтобы заручиться поддержкой пусть маленького, не имеющего влияния, но, как и вы, борющегося человека. Может быть, мы с вами могли бы как-нибудь поговорить в спокойной обстановке, чтобы на нас не пялились все эти глаза?
— Я не понимаю, чего вы хотите, — сказала она, и на этот раз, казалось, в звуке ее голоса помимо ее воли прозвучала не гордость достигнутыми успехами, а боль бесконечных разочарований. — Или, может быть, вы хотите отбить меня у Кламма? О господи! — и она всплеснула руками.
— Вы видите меня насквозь, — проговорил, словно устав от такого упорного недоверия, К., — именно это было сокровеннейшим моим намерением. Вы должны были оставить Кламма и стать моей возлюбленной. Да, теперь я действительно могу уходить. Ольга! — крикнул К. — Мы идем домой.
Ольга послушно соскользнула с бочки, но не сразу смогла освободиться от окруживших ее друзей. И тогда тихим голосом, с угрозой взглянув на К., Фрида сказала:
— Когда я могу с вами поговорить?
— Можно здесь переночевать? — спросил К.
— Да, — сказала Фрида.
— Можно сразу здесь остаться?
— Уходите с Ольгой, мне надо выставить отсюда этих людей. Потом, через некоторое время, можете прийти.
— Хорошо, — сказал К. и с нетерпением стал ждать Ольгу.
Но крестьяне не отпускали ее, придумав танец, центром которого была Ольга: они устроили вокруг нее хоровод, и при общем крике один из них выскакивал к Ольге, крепко обхватывал ее за талию и несколько раз быстро кружил; хоровод все убыстрялся, крики — жадные, хриплые — постепенно почти слились в один. Ольга, вначале со смехом пытавшаяся прорвать круг, теперь только перелетала с разметавшимися волосами от одного к другому.
— Вот каких людей посылают ко мне, — сказала Фрида и в гневе прикусила тонкие губы.
— Кто они? — спросил К.
— Слуги Кламма, — ответила Фрида. — Каждый раз он приводит с собой этот сброд, одно присутствие которого меня бесит. Я едва понимала, что говорила вам сегодня, господин землемер, — если что-нибудь злое, то простите: это все из-за этих людей, они — самое презренное, самое отвратительное, что я знаю, и я еще должна наливать им пиво в их стаканы. Сколько раз уже я просила Кламма, чтобы он оставлял их дома, хватит с меня слуг других господ, мог бы все-таки считаться со мной, но все просьбы впустую, за час до его появления они уже вваливаются сюда, как скотина в хлев. Но теперь им действительно пора в хлев, где им и место. Не было бы тут вас, я раскрыла бы эту дверь, и Кламму пришлось бы выгонять их самому.
— Разве он их не слышит? — спросил К.
— Нет, — ответила Фрида. — Он спит.
— Как! — воскликнул К. — Он спит? Когда я заглядывал в комнату он же еще не спал и сидел у стола.
— Он и сейчас сидит, — сказала Фрида, — и когда вы на него смотрели, он уже спал. Разве иначе я позволила бы вам заглядывать? Он вообще в таком положении спит; господа очень много спят, это даже трудно понять. Впрочем, если бы он не спал так много, как бы он мог выносить этих людей? Но теперь мне самой придется их выгонять.
