Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том седьмой. Годы учения Вильгельма Мейстера
— За это вас ждет немалое награждение, — ответил Ярно, — вы познакомитесь с фрейлейн Терезой, редкостной женщиной, поистине редкостной. Она стоит сотни мужчин, и я назвал бы ее настоящей амазонкой, меж тем как другие щеголяют в этом двусмысленном обличье премилыми гермафродитами.
Вильгельм встрепенулся — у него вспыхнула надежда обрести в Терезе свою амазонку, тем более что Ярно, к которому он приступил с расспросами, оборвал разговор и ретировался.
Наново надеясь на скорую встречу с возлюбленным, обожаемым созданием, Вильгельм оказался игралищем самых неожиданных чувств. В данном ему поручении он теперь видел явный перст судьбы, а мысль, что ему предстоит обманом разлучить бедную девушку с предметом ее искренней и страстной любви, мелькала у него лишь мимоходом, как пролетает тень птицы над озаренной солнцем землей.
Карета стояла у крыльца, Лидия на миг заколебалась, прежде чем сесть в нее.
— Поклонитесь еще раз вашему барину, — сказала она старому слуге, — к вечеру я ворочусь.
Слезы стояли у нее в глазах, когда она, отъезжая, оглянулась напоследок. Оборотясь к Вильгельму и совладав с собой, она сказала:
— В лице фрейлейн Терезы вы найдете весьма незаурядную особу. Не могу понять, как она очутилась в здешних местах. Вы, надо полагать, знаете, что она и барон страстно любили друг друга. Невзирая на расстояние, Лотарио часто бывал у нее; я в ту пору находилась при ней, и казалось, они друг без друга жить не могут. И вдруг все пошло врозь, а почему — никто не мог понять. Он познакомился со мной; я не буду отрицать, что всей душой завидовала Терезе и не могла скрыть, как он мне нравится, и не оттолкнула его, когда он вдруг стал мне оказывать предпочтение перед Терезой. Она вела себя со мной как нельзя лучше, хотя и могло показаться, что я отбила у нее такого завидного любовника. Но скольких же слез и страданий мне стоила эта любовь! Сперва мы встречались изредка, украдкой, но я не могла долго терпеть такую жизнь: лишь в его присутствии была я счастлива, счастлива вполне! Вдали от него у меня не просыхали глаза, сердце не билось спокойно. Как-то он не появлялся несколько дней, я не помнила себя от отчаяния, пустилась в путь и нагрянула к нему сюда. Он принял меня ласково, и, не случись эта злополучная история, мне жилось бы как в раю. Даже сказать нельзя, что я выстрадала с тех пор, как жизнь его в опасности, как он терпит боль, а сейчас я горько каюсь, что могла покинуть его хотя бы на день.
Только Вильгельм собрался поподробнее расспросить о Терезе, как они подъехали к дому судьи, который приблизился к экипажу и выразил сожаление, что фрейлейн Тереза успела уехать. Он предложил путешественникам позавтракать у него, но тут же присовокупил, что карету еще можно нагнать в соседней деревне.
Решено было ехать следом, и кучер не стал мешкать. Они миновали несколько деревень, никого не настигнув. Лидия настаивала на возвращении, а кучер все ехал дальше, будто не понимал ее слов. Наконец она решительно потребовала повернуть назад; Вильгельм окликнул кучера и подал ему условный знак.
— Нам незачем ехать обратно тем же путем, — ответил кучер, — я знаю другой, поближе и поудобнее.
Свернув в сторону, он повез их лесом, а затем мимо бесконечных пастбищ. Наконец, не видя знакомых мест, кучер признался, что, как на грех, сбился с дороги, но надеется скоро найти ее; кстати, неподалеку видна деревня. Надвигалась ночь, а кучер действовал так ловко, что повсюду спрашивал и нигде не дожидался ответа.
Так они ехали всю ночь. Лидия не сомкнула глаз; при лунном свете ей все виделись с чем-то сходные места, но они тут же исчезали. Наутро окружающие предметы показались ей совсем знакомыми, но тем более неожиданными. Карета остановилась перед небольшим, ладно построенным сельским домом; с крыльца сошла женщина и открыла дверцу. Лидия тупо посмотрела на нее, посмотрела вокруг, потом снова на нее и упала без чувств на руки Вильгельму.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вильгельму отвели горенку под крышей: дом был новенький, почти неправдоподобно маленький и весь дышал чистотой и порядком. В Терезе, встретившей его и Лидию у кареты, он не признал своей амазонки; это было совсем иное создание, отличное от нее, как небо от земли: складного сложения, хоть и небольшого роста, она была очень подвижна, а ее голубые, широко раскрытые глаза, казалось, подмечали все вокруг.
Она вошла в комнатку к Вильгельму и спросила, не надобно ли ему чего-нибудь.
— Простите, что я предоставила вам комнату, где еще не выветрился неприятный запах краски; мой домик едва-едва отстроен, и вы обновили эту горенку, предназначенную для гостей. Если бы только вас привел сюда более приятный повод! Бедняжка Лидия не украсит нам жизнь, и вообще будьте снисходительны; кухарка моя уволилась совсем некстати, а работник покалечил себе руку. Придется мне самой управляться со всем, да это и нетрудно наладить, если рассчитывать только на себя, — ни от кого сейчас столько не терпишь, как от прислуга; никто не хочет прислуживать, даже самому себе.
Она поговорила еще о разных предметах и вообще, по-видимому, была словоохотлива. Вильгельм осведомился, каково состояние Лидии и можно ли ему повидать эту милую девушку, дабы испросить у нее прощения.
— В этом вы сейчас не успеете, — заявила Тереза, — прощает, как и утешает, одно лишь время. Слова в обоих случаях имеют мало силы. Лидия не желает вас видеть. «Пускай не показывается мне на глаза, — кричала она, когда я от нее уходила. — Как мне не отчаяться в людях! С таким честным лицом, с таким прямодушным обращением — и вдруг столько коварства!» К Лотарио у нее никаких претензий, недаром он в письме уверяет бедняжку: «Меня убедили друзья, меня вынудили друзья!» К ним Лидия причисляет и вас и клянет вас заодно с остальными.
— Она оказывает мне слишком много чести, ругая меня, — возразил Вильгельм. — Пока что я не смею притязать на дружбу этого превосходного человека и на сей раз играю роль слепого орудия. Не стану хвалиться своим поступком, довольно и того, что я способен был его совершить! Речь шла о здоровье, о жизни человека, которого я ценю более всех, кого знал дотоле. Ах, фрейлейн, что это за человек! И какими людьми он окружен! В их обществе, смею утверждать, я впервые вел настоящую беседу, впервые заветнейший смысл моих слов звучал мне из чужих уст куда содержательнее, полнее и шире; то, что я смутно угадывал, становилось для меня ясным, а что предполагал, то научился видеть. К несчастию, этой усладе сперва препятствовали всякие заботы и причуды, а затем и это неприятное поручение. Я покорно взял его на себя, ибо почитал своим долгом оплатить вступление в круг столь замечательных людей, принеся в жертву свои чувства.
Во время этой речи Тереза очень ласково глядела на своего гостя.
— О, как отрадно слышать собственное мнение из чужих уст! — вскричала она. — Мы по-настоящему утверждаемся в себе, лишь когда другой подтверждает нашу правоту. Я думаю о Лотарио точно так же, как и вы; не каждый отдает ему справедливость. Зато им очарованы все, близко его знающие, и щемящее чувство, которое в моей душе сопутствует мыслям о нем, не мешает мне постоянно вспоминать его.
При этих словах глубокий вздох приподнял ее грудь и в правом глазу блеснула светлая слеза.
— Не считайте меня мягкосердечной и чувствительной. Глаз плачет, а не я. У меня была бородавка на нижнем веке, ее перевязали, и она благополучно отпала, но глаз с тех пор остался слабым, и по малейшему поводу у меня набегает слеза. Вот здесь сидела бородавочка, но следа вы не увидите.
Следа он не увидел, зато, заглянув в глаз, ясный, как кристалл, он точно заглянул на дно ее души.
— Итак, мы произнесли пароль, связующий нас, — сказала она, — а теперь нам надобно как можно скорее полностью узнать друг друга. История человека раскрывает его характер. Я расскажу вам, какова была моя жизнь; подарите меня таким же доверием, дабы мы и вдали остались связаны между собой. Мир так пустынен, ежели представлять себе только горы, реки и города, но когда знаешь, что тут и там есть кто-то, с кем мы единодушны, кто безмолвно сопутствует нам, тогда земной шар становится для нас обитаемым садом.
Она поспешила прочь, обещав скоро пригласить его на прогулку. Ее присутствие подействовало на него весьма благотворно; ему захотелось узнать об ее отношениях с Лотарио. Его позвали, она вышла ему навстречу из своей спальни.
Когда им пришлось спускаться друг за дружкой по узкой и довольно крутой лестнице, она объяснила:
— Все здесь могло быть шире и просторней, если бы я приняла помощь вашего великодушного друга; но чтобы остаться достойной его, я должна сохранить в себе то, чем стала ему так дорога. Где же управитель? — спросила она, донизу спустившись по лестнице. — Не подумайте, будто я настолько богата, чтобы нуждаться в управителе; за своими скромными угодьями я, конечно, могу присмотреть и сама. А это управитель моего нового соседа; он купил великолепное имение, которое я знаю вдоль и поперек; славный старик лежит в подагре, люди его незнакомы со здешними местами, и я охотно взялась им помочь в устройстве.
