Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома
Джордж вошел в комнату и направился к Хлое.
— Бедная моя тетушка Хлоя! — проговорил он с волнением и обеими руками сжал ее черную руку. — Я бы пожертвовал всем своим состоянием, лишь бы привезти его с собой. Но он ушел в лучший мир…
Крик боли вырвался у миссис Шельби.
Хлоя молчала.
Все вошли в столовую.
Деньги Хлои все еще лежали на столе.
— Вот! — сказала она, собрав бумажки и трясущейся рукой протягивая своей хозяйке всю пачку. — Нет больше надобности ни глядеть на них, ни говорить… Я знала, что так будет… продан и убит на этих страшных плантациях…
Хлоя повернулась и вышла из комнаты. Миссис Шельби бросилась за ней, взяла ее за руку и, усадив на стул, села рядом.
— Бедная моя Хлоя!
Хлоя припала к плечу миссис Шельби и зарыдала.
— О миссис, простите меня! Сердце мое разрывается, вот и все!
— Я понимаю, Хлоя, — проговорила миссис Шельби, сама заливаясь слезами. — Мне нечем утешить тебя… Время, быть может, заживит твои раны.
Несколько минут в комнате царила тишина, прерываемая только рыданиями несчастной женщины.
Подошел Джордж и, сев подле бедной негритянки, описал сцену смерти, свидетелем которой ему пришлось быть. Он повторил ей все слова любви и нежной заботы, которые умирающий просил передать ей.
Прошел месяц. Все невольники, работавшие в поместье Шельби, собрались в большой гостиной, чтобы выслушать какое-то сообщение молодого хозяина.
Каково же было их удивление, когда он появился, неся в руках целую кипу бумаг; это были акты, удостоверявшие, что все они отпущены на свободу. Он прочел вслух каждую бумагу в отдельности и вручил акты рабам. Послышались рыдания, крики восторга.
Но многие из собравшихся стали просить, чтобы их не прогоняли. Они столпились вокруг Джорджа, стараясь вернуть ему полученные документы.
— Нам не нужна бо́льшая свобода, чем та, которой мы пользуемся сейчас. Мы не желаем покинуть этот старый дом, и молодого хозяина, и хозяйку!
— Дорогие друзья, — начал Джордж, как только ему удалось добиться хотя бы некоторой тишины, — вам незачем покидать меня. Но все вы: и мужчины и женщины, — вы свободны. За работу я буду платить вам жалованье, о размерах которого мы условимся. Если я умру или разорюсь — а ведь это всегда может случиться, — у вас будет то преимущество, что ни описать вас, ни продать никто не будет иметь права. Я останусь на ферме и научу вас — на это понадобится, должно быть, известное время — пользоваться правами свободного человека. Я твердо верю, что я смогу выполнить мою задачу до конца.
Все негры продолжали толпиться вокруг Джорджа. Старые и молодые, они осыпали его выражениями благодарности. Им трудно было поверить тому, что отныне они в самом деле свободные люди.
— Еще одно слово, — сказал Джордж, когда шум затих. — Вы, конечно, помните нашего старого друга, славного дядю Тома?
В кратких, но выразительных словах он рассказал о его смерти и передал приветы, которые послал с ним дядя Том.
Затем он добавил:
— На его могиле, друзья, я поклялся, что никогда не буду владеть ни единым рабом, если у меня будет возможность освободить его… И что никто по моей вине не подвергнется опасности быть оторванным от своего домашнего очага, от своей семьи и умереть, как умер Том, где-то на дальней плантации… Друзья мои! Наслаждаясь свободой, помните, что вашей свободой вы обязаны этому прекрасному человеку, и постарайтесь отблагодарить его, окружив заботой и любовью жену его и детей. Вспоминайте о том, что вы свободны, всякий раз, когда пройдете мимо его хижины. Пусть она напоминает вам и о том, каким он был, и, следуя его примеру, будьте честными, хорошими людьми!
Глава XLV
В заключение — еще несколько слов
Много раз к автору этой книги обращались с вопросом: взята ли описываемая им история из действительной жизни? На этот вопрос мы не можем не ответить.
Все эпизоды, вошедшие в повесть, имели место в действительности и тщательно проверены. Свидетелем одних был сам автор, о других ему рассказали близкие его друзья. Все характеры, все образы — точное воспроизведение их живых прототипов. Даже слова, вложенные в уста героев, были на самом деле ими произнесены, и мы постарались передать их с предельной точностью.
Элиза, например, портрет с натуры. Материалом для создания этого образа автору послужила широко известная история матери, которая ради спасения своего ребенка переправилась по движущемуся льду через Огайо.
Один из братьев автора книги, служащий торгового дома в Новом Орлеане, рассказал историю старухи Прю и нарисовал портрет Легри, на плантации которого ему пришлось побывать.
«Он дал мне пощупать свой кулак, напоминавший кузнечный молот, и хвастал, что кожа на нем затвердела от ударов, которыми он награждал своих рабов. Покинув его дом, — сообщал в одном из своих писем брат автора, — я вздохнул с облегчением, будто вырвался из пещеры людоеда».
Что касается мрачной судьбы Тома, то, увы, подобных примеров в нашей стране множество. Имеется немало свидетелей, могущих подтвердить правдивость наших слов. Если вспомнить, что в Южных штатах существует закон, согласно которому показания темнокожего против белого на суде не считаются действительными, легко себе представить, сколько омерзительных преступлений ежедневно и совершенно безнаказанно совершается в нашей «демократической» стране.
Скандальную огласку получила история захвата корабля «Жемчужина», когда несколько красивых девушек, мулаток и квартеронок, пытавшихся бежать из Колумбийского округа, были публично проданы с торгов. Предоставим слово почтенному Горацию Манну, адвокату, выступавшему в их защиту:
«В числе шестидесяти шести лиц, пытавшихся в 1848 году бежать на шхуне «Жемчужина», находилось несколько красивых молодых девушек.
Среди них и была некая Элизабет Руссель.
Она вскоре попала в руки работорговца и должна была быть выставлена на продажу на невольничьем рынке в Новом Орлеане. Видевшие эту девушку рассказывали, что сердце разрывалось от жалости к ней. Ее пытались выкупить, но проклятый торговец был неумолим и отправил ее в Новый Орлеан. Судьба сжалилась над ней: она умерла в пути.
В этой партии были еще две девушки, по фамилии Эдмондо. Когда их собирались отправить на аукцион, к месту, где они были выставлены, прибежала их старшая сестра. Она заклинала негодяя торговца пожалеть несчастных. Он грубо посмеялся над ее мольбами и ответил, что им будет очень хорошо: у них будут нарядные платья и украшения.
Обе девушки были также отправлены в Новый Орлеан».
Можно ли после этого подвергнуть сомнению рассказ о Касси и Эмелине?
Во избежание упрека в несправедливости нельзя не упомянуть о том, что среди владельцев подчас встречаются и великодушные люди, подобные Сен-Клеру. Но, увы, встречаются они очень редко.
В течение долгих лет автор избегал даже в разговорах касаться темы рабства. Это был слишком больной вопрос. Автор тешил себя надеждой, что рост цивилизации быстро положит конец бесправному положению негров в Америке. Но с момента опубликования закона 1850 года, когда стало известно, что правительство страны, считающей себя прогрессивной и гуманной, вменяет гражданам в обязанность задерживать и возвращать беглых рабов их владельцам, с того момента, когда почтенные «представители народа», считающиеся в частной жизни добрыми и даже отзывчивыми людьми, обсуждали этот законодательный акт с «нравственной и религиозной точки зрения», — автор сказал себе: «Нет, эти люди не знают, что такое рабство». С этой минуты у автора была лишь одна цель: изобразить рабство наиболее правдиво и достаточно ярко.
Автору кажется, что ему удалось достаточно ярко изобразить наиболее сносные условия жизни рабов у некоторых владельцев. Но кому под силу показать самое худшее?! Кому под силу раскрыть все страшные тайны, весь ужас, скрывающийся во мраке этой чудовищной долины страданий?
Нарисованные нами картины — лишь бледные наброски по сравнению со страшной действительностью, порожденной проклятой системой рабства! Разве можно предоставить человеку полную и безответственную власть над другими людьми? А между тем закон, лишающий раба права давать показания на суде, превращает любого владельца в безответственного деспота. Ведь закон этот не лишает права даже самого подлого негодяя владеть рабами и распоряжаться их жизнью!
И еще одно: разве вина в существовании этой системы падает только на жителей Юга? Нет, Северные штаты — «свободные штаты» — поддерживали и защищали эту систему. Вина их еще более тяжкая, чем вина южан, ибо они не могут ссылаться на обычаи, привычку и воспитание.
Мы являемся сейчас свидетелями того, как трепещут и содрогаются целые страны и народы. Могучая сила, вырываясь на свободу, потрясает мир, подобно землетрясению, вздымающему земную кору. Ограждена ли Америка от подобных потрясений? Страны, несущие на себе ответственность за творимые несправедливости, неведомо для них самих таят в себе зародыши этих потрясений!
