Синклер Льюис - Том 4. Элмер Гентри
И, получив от Элмера приветственную записку, он вздохнул:
— Боги великие, неужели меня просто ставят на одну доску с такими субъектами, как этот Гентри?..
С должным чувством описав своей Бесс выдающиеся таланты Элмера Гентри на духовном и на амурном поприще, он заключил:
— А может, отослать ему этот чек назад?
— Ну-ка, давай сюда, — сказала Бесс и, засунув чек себе в чулок, насмешливо продолжала: — Вот слушай: новый костюм Майклу — это раз; во-вторых, роскошный обед нам с тобой, потом — новая губная помада, да еще и взнос в банк. Ура! Знаешь что, преподобный Шаллард, я, конечно, тебя обожаю и преклоняюсь перед тобой, и предана тебе душой и телом, как и надлежит доброй христианке, но заметь, мой мальчик: тебе бы очень не мешало чуточку поучиться у Элмера ловкости в любовных делах!
Глава двадцать пятая
Даже здесь, в Зените, Элмеру приходилось водить знакомство со множеством пресных и украшенных бакенбардами персон, единственное удовольствие которых, помимо того, чтобы самим не веселиться, состояло в том, чтобы не давать веселиться другим. Однако и на общем мрачном фоне его секты все-таки стали появляться светлые пятна. Так, в недрах Уэллспрингской общины он обнаружил молодую компанию, члены которой вели почти такую же беспечную жизнь, как если б вообще не имели дела с церковью.
Молодые супружеские пары, из которых состояла эта компания, пользовались превосходной репутацией: жены преподавали в воскресной школе, мужья благолепно обходили прихожан с тарелочкой для сбора пожертвований — и при всем том они относились к религии с такой же легкостью, с какой католический священник относится к модной и истекающей кровью Мадонне последнего образца. Жили они в основном в тех самых новых домах, которыми мало-помалу застраивался Старый город. Нельзя сказать, чтобы это были богатые люди, но все же у каждой пары был и форд, и граммофон, и джин. Они так увлекались танцами, что были готовы танцевать даже в присутствии пастора.
В Элмере они сразу почуяли своего. При Клео они стеснялись, чувствовали себя неловко и держались подчеркнуто благопристойно, зато когда он заглядывал к ним один, они наперебой кричали:
— А, преподобный отец! Заходите, не стесняйтесь! Спорю, что по части танцев вы любого из нас заткнете за пояс. Вот моя женушка обязательно хочет потанцевать с вами! Не вредно бы вам поближе познакомиться с мирскими грехами, если вы хотите читать классные проповеди!
И Элмер соглашался, и в самом деле шел танцевать с забавно-страдальческим лицом. Несмотря на свою грузную фигуру, он был все еще легок в движениях, а от руки его, обвивающей стан дамы, ей словно передавался электрический ток.
— Ах, преподобный отец, если б вы не были священником, какой бы из вас вышел танцор! — щебетали женщины, и Элмер, несмотря на всю свою осторожность, не мог не заглянуть в их влюбленные глаза, не заметить, как взволнованно поднимается их грудь, и не шепнуть в ответ:
— Не надо забывать, что я только смертный, душа моя! Если уж меня прорвет — ого!
И они восхищались им за это.
Однажды, когда он с заметной жадностью вдохнул в себя запах виски и табака, хозяин дома так и прыснул:
— Уж не почудилось ли вам, преподобный отец, что от меня попахивает спиртом? Подозревать, что такой добрый методист, как я, способен выпить хоть глоток спиртного? Неслыханно!
— Мое дело — принюхиваться по воскресеньям, — дружелюбно сказал Элмер. — По другим дням я запахов не различаю.
— А ну-ка, сестра Джилсон, давайте еще раз попробуем этот фокстрот! Ох-хо-хо! Мне ли замечать запах спиртного! Подумали бы лучше, что бы произошло, если б брат Апфелмус узнал, что его драгоценный пастор потихоньку занимается танцами. Смотрите, не выдавайте, ребята!
— Не бойтесь, не выдадим! — отвечали они, и даже престарелые святоши, которым он чаще всего наносил визиты, не так горячо расхваливали преподобного Элмера Гентри и не создавали такую отличную рекламу его проповедям, как молодые хлыщи из этой компании и их бойкие супруги.
У него постепенно вошло в привычку бывать на их вечеринках. Он изголодался по веселому обществу, и теперь ему было совсем уж невыносимо сидеть с Клео. Она никак не могла усвоить, что ей все равно не отучить его от бранных слов, пусть хоть десяток раз в день принимает огорченный вид и укоризненно выговаривает ему:
— Ах, Элмер, как ты можешь!
Отправляясь на вечеринки, он говорил ей, что идет навестить кое-кого из прихожан. И в этом была доля правды. Честолюбие теперь говорило в нем куда сильней, чем жажда самых бурных развлечений, и как бы часто ни нападала на него тоска по музыкальным ящикам и девицам в розовых кимоно, тем самым, которых он так смачно клеймил в своих проповедях, он отчаянным усилием воли заставлял себя держаться от них подальше.
Но зато эти веселые жены из компании молодых парочек!.. В особенности эта миссис Джилсон, двадцатипятилетняя Берил Джилсон, словно созданная для ласк. У нее был бесцветный брюзгливый супруг, который вечно ссорился с нею, брызгая слюной и бессильной злобой. На нее явно произвела впечатление уверенная сила Элмера. Он сидел рядом с нею в укромных уголках, и у него сводило руку от желания обнять ее. Но он одержал над собою героическую победу и устоял. Да и потом он был не очень уверен, что ему удастся покорить ее. Она была ветрена, любила кружить головы мужчинам, но она была и осмотрительна, эта горожаночка, которая привыкла иметь много поклонников. А если бы она и уступила!.. Она была из его прихода, она была болтушка. Она могла проговориться.
После таких размышлений он бежал под гостеприимный кров Т. Дж. Ригга и в его веселом, беспорядочном доме мог спокойно отдохнуть душой, узнать любопытные факты о частных делах наиболее щедрых своих прихожан. Но неотступный и обольстительный образ Берил Джилсон, воспоминание о ее нежных, гладких плечах сводили его с ума.
IIОн не заметил их во время проповеди в то воскресное утро поздней осени, не заметил и в толпе почитателей, которые спешили подойти и пожать ему руку после проповеди. И вдруг он вздрогнул и охнул так, что очередная поклонница, ожидающая рукопожатия, решила, что пастор нездоров.
В стороне, оттесненные толпой, стояли некогда навязанная Элмеру невеста, Лулу Бейнс из Шенейма, и долговязый, неотесанный, мстительный Флойд Нейлор, ее двоюродный брат.
Только когда все остальные прихожане уже ушли, когда радушные распорядители вдоволь натешились, накидываясь на очередную жертву, тряся ей руку, похлопывая по плечу, как и полагается церковным распорядителям после церковной службы, только тогда Лулу и Флойд неуверенно подошли ближе. Элмер едва не пожалел, что все распорядители уже ушли и защиты ждать неоткуда, но публичный скандал был страшнее насилия.
Он собрался с духом, чувствуя, как вздуваются сильные мышцы у него на спине, мгновенно принял решение и бросился навстречу старым знакомым, сбивчиво приговаривая:
— Вот так-так, вот так-так…
Флойд, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, крепко и совсем не враждебно пожал ему руку.
— Мы с Лулу только что узнали, что вы в городе, не так-то часто, понимаете, ходим в церковь, вот и не слыхали. Мы ведь теперь женаты!
Пожимая руку Лулу гораздо нежнее, Элмер милостиво дал свое благословение:
— Ну — чудесно! Страшно рад слышать!
— Да, знаете, женаты… ба, да ведь уж четырнадцатый год пошел!.. Поженились сразу, как вы последний раз побывали в Шенейме.
Будто по наитию свыше, Элмер напустил на себя такой вид, словно ожившее воспоминание об этом злосчастном последнем свидании ранило его в самое сердце. Скрестив руки на груди своей щегольской визитки, он придал своему лицу меланхолически-скорбное и благородное выражение… Но он и не думал предаваться скорби. Он зорко разглядывал Флойда и Лулу. Он увидел, что Флойд остался таким же нескладным и неловким, как прежде, но Лулу (сколько ей сейчас? Тридцать три — нет, скорей тридцать четыре…) приобрела городской лоск. На ней была простая, пожалуй, даже элегантная шляпка, прекрасное твидовое пальто, а главное — она стала настоящей красоткой. Ласковый, манящий взгляд, прежняя доброжелательная улыбка, открытая всем и каждому… Располнела, конечно, что поделаешь, но пока еще не слишком… А эта крошечная белая лапка — совсем как у котенка!..
Все это Элмер отлично разглядел, стоя перед ними со скорбно-всепрощающей миной и слушая сбивчивые оправдания Флойда:
— Понимаете, ваше преподобие, вы, наверное, подумали, что мы сыграли с вами скверную шутку в тот вечер на пикнике у папаши Бейнса — ну, когда вы пришли назад, а я вроде бы обнимал Лулу!
— Да, Флойд, это было очень больно, но… Пора забыть и простить!
— Нет, вы все же послушайте, ваше преподобие! Ведь и мне, знаете, как тяжело было идти к вам объясняться, но уж раз я начал… Так вот. Мы с Лулу тогда ведь и не думали о нежностях. Вот оно что, сэр! Просто она была очень расстроенная, ну, а я, значит, хотел ее утешить. Честно говорю, потом, стало быть, когда вы разобиделись и уехали, папаша Бейнс совсем взбесился от злости — и за дробовик, и давай меня честить на чем свет стоит, — да, да, сэр, такой тарарам поднял, что держись; слова мне не давал сказать. Женись, говорит, на Лулу, да и точка. А я ему — что ж, говорю, если вы думаете, что это для меня такое тяжелое наказание…
