Чарльз Диккенс - Том 25. Наш общий друг. Книги 3 и 4
— Джон, милый! — воскликнула Белла, в волнении высунувшись из окошечка. — Ты видишь, куда мы приехали?
— Вижу, любимая. Кэбмен не ошибся.
Дверь отворилась перед ними без стука, без звонка, и Джон помог ей выйти из кэба. Слуга, появившийся им навстречу, ни о чем не спросил Джона и не пошел ни впереди них, ни сзади, когда они стали подниматься наверх. Белла не остановилась у нижней ступеньки только потому, что муж обнимал ее за талию и вел вперед. Лестница снизу доверху была со вкусом убрана роскошными цветами.
— Джон! — чуть слышно пролепетала Белла. — Что все это значит?
— Ничего, дорогая, ничего. Идем дальше.
Поднявшись на один пролет, они вошли в прелестную комнату, по которой порхали тропические птицы, еще более яркие и пестрые, чем цветы на лестнице; тут же был аквариум с золотыми и серебряными рыбками, с водяными лилиями, с зеленым мохом, фонтанчиком посредине, и прочие чудеса.
— Джон, милый! — сказала Белла. — Что все это значит?
— Ничего, дорогая, ничего. Идем дальше.
И они пошли дальше и остановились перед затворенной дверью. Джон хотел отворить ее, но Белла схватила его за руку.
— Я не понимаю, что все это значит… и я больше не могу, Джон. Милый… поддержи меня.
Джон поднял ее на руки и вбежал с нею в комнату.
Смотрите, кто это? Мистер и миссис Боффин! Боже, как они сияют! Миссис Боффин вне себя от радости хлопает в ладоши, подбегает к Белле, прижимает Беллу к груди и говорит сквозь слезы, заливающие ее милое лицо:
— Душенька моя, голубушка! Ведь мы с Нодди были на твоей свадьбе и не могли пожелать тебе счастья, не могли даже поговорить с тобой! Душенька моя! Жена нашего Джона, мать его дочки! Прелесть моя, красавица! Теперь ты у себя дома! Добро пожаловать, радость моя!
Глава XIII
показывает, как Золотой Мусорщик помогал разгребать мусор
В первые минуты, полные изумления и растерянности, Белла больше всего изумилась и растерялась при виде сияющей физиономии мистера Боффина. То, что его жена радовалась от всего сердца, от всей души, что ее лицо отражало все чувства натуры широкой и доброй и ни одного чувства мелкого, низменного, Беллу не удивляло. Но как он может стоять и смотреть на нее и Джона, излучая благодушие всей своей круглой, румяной физиономией, точно веселый, добрый волшебник! Вспомнить только, каким он был, когда она видела его в последний раз в этой комнате — в этой самой комнате, где ему пришлось выслушать от нее на прощание все, что она о нем думала! И куда девались алчность, подозрительность и недоверие, искажавшие тогда его лицо?
Миссис Боффин усадила Беллу на широкую оттоманку, сама села слева, Джон справа, а мистер Боффин стоял перед ними и смотрел на них ликующими, счастливыми глазами. И тут на миссис Боффин напал такой смех, что она могла только хлопать в ладоши, бить себя по коленкам и раскачиваться взад и вперед, а потом вдруг обняла Беллу и тоже стала раскачивать ее взад и вперед — и все это заняло немало времени.
— Старушка, старушка! — сказал, наконец, мистер Боффин. — Ну, начинай же, не то кому-нибудь другому придется за тебя начать.
— Сейчас, Нодди, сейчас, голубчик, — проговорила миссис Боффин. — Только с чего мне начинать, как начинать, когда я в себя не могу прийти от радости и счастья! Белла, прелесть моя! Скажи, кто это?
— Кто это? — повторила Белла. — Мой муж.
— Нет, ты его фамилию назови, милочка! — воскликнула миссис Боффин.
— Роксмит.
— Вот и нет! — Миссис Боффин захлопала в ладоши и покачала головой. — Ни чуточки не похоже!
— Тогда Хэнфорд, — сказала Белла.
— Вот и нет! — воскликнула миссис Боффин, снова захлопав в ладоши и покачав головой. — Ни чуточки не похоже!
— Но зовут-то его по крайней мере Джон? — спросила Белла.
— Ну, еще бы, голубушка! — воскликнула миссис Боффин. — Еще бы не Джон! Так я всегда его называла. Нет, ты фамилию, настоящую фамилию скажи! Ну, не можешь? Тогда отгадай, красавица моя!
— Отгадать я не могу. — Белла, бледная, переводила взгляд с одного лица на другое.
— А я могу, — крикнула миссис Боффин. — И я отгадала! Я в тот вечер сразу, в один миг все поняла. Правда, Нодди?
— Правда! Отгадала, моя старушка, отгадала! — с гордостью подтвердил мистер Боффин.
— Слушай, голубушка, — миссис Боффин завладела руками Беллы и ласково похлопывала по ним. — Случилось это после того памятного вечера, когда Джон не встретил отклика — как ему тогда показалось — на свои чувства. Случилось это после того вечера, когда Джон сделал предложение одной молодой особе и эта молодая особа отвергла его. Случилось это после того памятного вечера, когда он почувствовал себя никому не нужным и решил уехать на поиски счастья. И вот на следующий день, тоже к вечеру, моему Нодди понадобилась какая-то бумажка из комнаты секретаря, и я ему говорю: «Мне все равно надо на ту половину, пойду спрошу у него эту бумажку». Постучалась я в дверь, а секретарь не услышал моего стука. Тогда я заглянула в комнату и вижу, сидит он один-одинешенек у камина и глубоко о чем-то задумался. Потом поднял голову мне навстречу, улыбнулся так ласково-ласково… И тут вспомнила я, как впервые увидела его в «Приюте», и будто порох у меня перед глазами вспыхнул! Уж очень, очень часто приходилось мне видеть, как он, еще совсем маленький, сидел вот так один-одинешенек, и у меня сердце разрывалось от жалости к нему! Часто, очень часто приходилось мне подбадривать его добрым словом! Так неужто мои глаза могли на этот раз ошибиться! Да никогда! Я только успела крикнуть: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» — и свалилась бы замертво, если бы он не подхватил меня… Так вот, моя радость, — миссис Боффин лучезарной улыбкой пресекла свой взволнованный рассказ. — Не пора ли тебе отгадать фамилию мужа?
— Неужели… — трясущимися губами прошептала Белла. — Неужели Гармон? Быть не может!
— Да что ты так дрожишь? Почему не может? Все может быть, — успокаивающе проговорила миссис Боффин.
— Его убили, — вырвалось у Беллы.
— Его считали убитым, — сказала миссис Боффин. — Но если Джон Гармон когда-нибудь жил на белом свете, это его рука обнимает тебя сейчас, красавица моя. Если у Джона Гармона была когда-нибудь жена, эта жена — ты. Если у Джона Гармона и у его жены был когда-нибудь ребенок… Вот он!
И тут втайне задуманный гениальный ход был осуществлен: неутомимая дочка появилась в дверях, поднятая в воздух какой-то скрытой от глаз силой. Миссис Боффин схватила Неутомимую и положила ее Белле на колени, после чего они с мистером Боффином, если можно так выразиться, всыпали ей изрядную порцию ласк и поцелуев.
Только это весьма своевременное появление и спасло Беллу от обморока. Это появление и проникновенный голос мужа, который стал рассказывать ей, как случилось, что его сочли убитым и даже заподозрили в убийстве самого себя, и почему он решил обмануть ее и чем дальше, тем больше мучился из-за этого, так как пора было открыться ей, а он боялся, не осудит ли она цель, ради которой все это было задумано и сделано.
— Красавица моя! — перебила его на полуслове миссис Боффин и снова захлопала в ладоши. — Не один Джон тут виноват. Мы с ним заодно были.
— Я… — Белла растерянно смотрела на них на всех по очереди. — Я все еще не понимаю…
— Ну конечно, где тут понять, голубушка! — воскликнула миссис Боффин. — Пока все по порядку не расскажут, ничего не поймешь! Вот сейчас я тебе и расскажу. Дай мне опять свои ручки и слушай, — обнимая Беллу, говорила эта добрая душа, — а наша маленькая красавица пусть так и лежит у тебя на коленях. Все, все тебе расскажу. Раз, два, три! Поскакали лошадки, только держись! Так вот, когда я крикнула: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» Это мои точные слова, ведь правда, Джон?
— Это ваши точные слова, — подтвердил Джон, прикрывая ладонью ее руку.
— Хорошо придумано! — воскликнула миссис Боффин. — Не отнимайте руки, Джон. И поскольку это нас всех касается, ты, Нодди, положи свою сверху, и пока я не кончу рассказывать, мы рук не разнимем.
Мистер Боффин сел на стул и добавил к общей горке свою широкую загорелую руку.
— Вот и чудесно! — сказала миссис Боффин, нагибаясь и целуя ее. — Всей семьей сложили! Но лошадки скачут дальше. Так вот. Когда я крикнула: «Узнала, узнала! Вы наш Джон!» — Джон меня подхватил, но я тяжеленька, милые мои, что правда, то правда, и ему пришлось опустить меня на пол. Нодди услышал шум, прибежал рысцой, и я, как только собралась с силами, говорю ему: «Нодди! Помнишь мои слова тогда в „Приюте“? Правильно я сказала! Слава создателю, это наш Джон!» Тут он как подскочит на месте и бух на пол, головой прямо под письменный стол. Глядя на такое, я сразу пришла в себя, и он тоже пришел в себя, и тогда мы все втроем давай плакать на радостях!
— Да! Плакать на радостях, любимая! — сказал Джон. — Ты понимаешь? Эти люди, которым я нанес удар своим возвращением к жизни, которых я лишил всего, плакали слезами радости!
